я книгоноша

В книжку «Две повести» (1965) дальневосточного писателя Ивана Ботвинника вошли «В одну ночь» и «Жил-был Головодынь». Правильнее было бы, наверное, назвать их рассказами, очень уж короткие. Герой и повествователь в обеих — чрезмерно пылкий юноша Сергей Юшанин, молодой поэт и журналист.

Сергей то и дело приводит свои дурные стихи, которые считает хорошими, ведет себя как экзальтированный мудак, стыдится этого, но тем не менее прет вперед и даже добивается кое-каких успехов. Ботвинник его приключения описывает с отеческой усмешкой, но ему, по-видимому, и стихи такие кажутся симпатичными, и поведение простительным. Получается шаткая конструкция ненадежного рассказчика — он смешон и глуп на деле, но как будто с отдаления не глуп, а смеяться надо скорее вместе с ним, чем над. Писатель и стыдится этого (авто?)портрета художника в юности, и любуется им. Отсюда непонятно, кого ругать за некоторую выспренность языка, грубоватую иронию — самого Ботвинника? Так ведь это не он пишет, а персонаж, и в этом смысле автор в его стиль очень хорошо попадает.

Еще из интересного: довольно точно в первой повести описан приступ стихотворной графомании — когда рифмы обуревают так, что собеседника не слышишь, когда все образы и метафоры хочется покрасивше, погромче, пораздирательнее, когда идентичность свою поэтическую хочется писать с крупных и очень одиноких фигур, вроде Байрона или Маяковского.

В общем, попробуйте пролистать, если хотите, чтоб можно было сравнить впечатления. Файл в комментариях.

www.group-telegram.com/nl/ya_knigonosha.com/4189

662 viewsedited  Dec 24 at 19:55

В книжку «Две повести» (1965) дальневосточного писателя Ивана Ботвинника вошли «В одну ночь» и «Жил-был Головодынь». Правильнее было бы, наверное, назвать их рассказами, очень уж короткие. Герой и повествователь в обеих — чрезмерно пылкий юноша Сергей Юшанин, молодой поэт и журналист.

Сергей то и дело приводит свои дурные стихи, которые считает хорошими, ведет себя как экзальтированный мудак, стыдится этого, но тем не менее прет вперед и даже добивается кое-каких успехов. Ботвинник его приключения описывает с отеческой усмешкой, но ему, по-видимому, и стихи такие кажутся симпатичными, и поведение простительным. Получается шаткая конструкция ненадежного рассказчика — он смешон и глуп на деле, но как будто с отдаления не глуп, а смеяться надо скорее вместе с ним, чем над. Писатель и стыдится этого (авто?)портрета художника в юности, и любуется им. Отсюда непонятно, кого ругать за некоторую выспренность языка, грубоватую иронию — самого Ботвинника? Так ведь это не он пишет, а персонаж, и в этом смысле автор в его стиль очень хорошо попадает.

Еще из интересного: довольно точно в первой повести описан приступ стихотворной графомании — когда рифмы обуревают так, что собеседника не слышишь, когда все образы и метафоры хочется покрасивше, погромче, пораздирательнее, когда идентичность свою поэтическую хочется писать с крупных и очень одиноких фигур, вроде Байрона или Маяковского.

В общем, попробуйте пролистать, если хотите, чтоб можно было сравнить впечатления. Файл в комментариях.

BY я книгоноша