Новый мир

Forwarded from введение к отсутствующему

Гуковский, в статье 1947 года рассуждая об эволюции романа, утверждал, что роман XIX века порожден достижениями века предшествующего –
- прежде всего изобретением романа в письмах, создавшего возможность несовпадения изображаемого с прямым содержанием повествования: каждый из героев говорит о том, что открыто ему и что он переживает –
- а в итоге из нескольких голосов возникает картина, отличная от каждого из них – Ричардсон и Руссо оказываются проторяющими этот путь –
- а второй формой оказывается мемуар, в том числе мемуар «от третьего лица», каковыми и являются многие из последующих романов –
- но попутно Гуковский замечает, что частным случаем мемуарной формы романа является дневник –
- и здесь я подумал, что ведь если уж с чем и сближать дневник (как романный вариант), то скорее с эпистолярным романом, чем с мемуаром –
- в том числе эпистолярным романом, выстроенным на письмах лишь одного героя –
- ведь принципиальное отличие дневника от мемуара (и то, что роднит его с письмами) – неведение автором будущего, он может строить предположения, быть уверенным в чем-то –
- а движение времени меняет ситуации, контексты – и меняет самого автора/рассказчика, причем зачастую незаметным для него образом, особенно когда у него нет привычки «перечитывать свой журнал» -
- и, поскольку Гуковский вспоминает и Пруста – то подумалось, уж если искать в этой триаде ближайшего генетического родственника «В поисках…», то именно дневник им будет, в нередко встречающемся совмещении движущегося вперед, самим процессом письма, рассказа – и обращением назад, мемуаром, который не фиксирован в одной условной точке завершения, а сам продвигается во времени – как у Шварца или у Оболенского, если взять первые пришедшие на ум примеры такого рода дневников

www.group-telegram.com/us/nmir1925.com/6940

236 viewsFeb 6 at 14:34

Гуковский, в статье 1947 года рассуждая об эволюции романа, утверждал, что роман XIX века порожден достижениями века предшествующего –
- прежде всего изобретением романа в письмах, создавшего возможность несовпадения изображаемого с прямым содержанием повествования: каждый из героев говорит о том, что открыто ему и что он переживает –
- а в итоге из нескольких голосов возникает картина, отличная от каждого из них – Ричардсон и Руссо оказываются проторяющими этот путь –
- а второй формой оказывается мемуар, в том числе мемуар «от третьего лица», каковыми и являются многие из последующих романов –
- но попутно Гуковский замечает, что частным случаем мемуарной формы романа является дневник –
- и здесь я подумал, что ведь если уж с чем и сближать дневник (как романный вариант), то скорее с эпистолярным романом, чем с мемуаром –
- в том числе эпистолярным романом, выстроенным на письмах лишь одного героя –
- ведь принципиальное отличие дневника от мемуара (и то, что роднит его с письмами) – неведение автором будущего, он может строить предположения, быть уверенным в чем-то –
- а движение времени меняет ситуации, контексты – и меняет самого автора/рассказчика, причем зачастую незаметным для него образом, особенно когда у него нет привычки «перечитывать свой журнал» -
- и, поскольку Гуковский вспоминает и Пруста – то подумалось, уж если искать в этой триаде ближайшего генетического родственника «В поисках…», то именно дневник им будет, в нередко встречающемся совмещении движущегося вперед, самим процессом письма, рассказа – и обращением назад, мемуаром, который не фиксирован в одной условной точке завершения, а сам продвигается во времени – как у Шварца или у Оболенского, если взять первые пришедшие на ум примеры такого рода дневников

BY Новый мир