Давид Самойлов. Ты моей никогда не будешь
Издательство АСТ. 513уб.

Давид Самойлов — один из ярчайших русских поэтов второй половины ХХ века.
Двадцатилетним юношей он ушел на войну добровольцем, прошел весь тяжелый солдатский путь от Вязьмы до Берлина, а после Победы поступил в Литинститут и посвятил всю дальнейшую жизнь творчеству.
Самойлов — автор таких знаменитых стихотворений, как «Сороковые», «Я — маленький, горло в ангине», «Королева Анна», «Болдинская осень», «Дуэт для скрипки и альта», сборников «Второй перевал», «Голоса за холмами», «Весть» и других. Его стихи звучат в кино и со сцены, их читают знаменитые актеры, их поют под гитару у костра, цитируют в беседах, часто не помня автора с детства знакомых строк.
Поэзия Давида Самойлова отличается проникновенным лиризмом, тонким психологизмом, философской глубиной, замечательной иронией и юмором. Круг тем обширен — война, любовь, Родина, история, мужчина и женщина, жизнь человеческая во всем ее многообразии. Его язык — образный, яркий, емкий, пластичный, в то же время простой и ясный, близкий и понятный любому читателю. На страницах его сборников «проклятые вопросы», размышления о смысле жизни соседствуют с шутками, ироничными, изящными эссе, нежными лирическими напевами.
Именно эта многогранность поэзии Давида Самойлова и позволила ему стать одним из самых известных и любимых наших поэтов.

Заказать с доставкой: [email protected] или https://www.group-telegram.com/falanster_delivery

👆👆👆Какая чудовищая обложка!

Борис Евсеев. Ярмо свободы. — «Литературная газета», 2025, № 10, 11 марта.
«Получив свободу писать что угодно, считая писателем любого, кто умеет соединять слоги в слова или плодить ямбическую инерцию, мы скоро грянем в бездну унизительного плоскомыслия и бесписьменности! Вот почему сегодняшний писатель постепенно становится не только „пародийной личностью”, но и дымным кошмаром словесно-книжного не-бытия».
«К счастью, ярмо внешней свободы (свободы чужих помоев, выплескиваемых медиапопсой на еще не полностью изгаженные просторы русской мысли) довлеет лишь над частью писательского сообщества. Большая часть писателей, накрепко связавших свою судьбу с Россией, ближе к свободоволию. Что это такое? Свободоволие — продолжение и развитие Высшего Замысла, а не дребезги своекорыстных мыслишек».

Даниэль Орлов. Цензура — мать порядка? — «Литературная газета», 2025, № 9, 5 марта.
«Если государственная цензура отсекает „опасные” смыслы под предлогом защиты стабильности, то либеральная делает то же самое, маскируясь под „борьбу с архаикой и реакцией”. Обе формы нарушают обратную связь, создавая искаженную картину реальности; формируют параллельные иерархии, увеличивающие энтропию; разрушают доверие к институтам; блокируют синтез новых моделей развития. Даже попытки создать „новый русский роман”, сочетающий традиции Толстого — Достоевского и актуальную повестку, в таких условиях разбиваются о неприятие как либералами („устаревший пафос”), так и традиционалистами („предательство корней”). Цензура в художественной литературе — это не защита традиций или свобод, а саботаж будущего, в результате чего надсистема теряет способность к мягкой трансформации, обрекая себя на выбор между застоем и революцией. В результате надсистема теряет способность к адаптации, балансируя между культурным колониализмом и изоляционизмом, переходит в состояние стагнации и далее неизбежно к предколлапсу и коллапсу».

ПЕРИОДИКА (составитель Андрей Василевский). "Новый мир", 2025, № 5: https://nm1925.ru/articles/2025/5-2025/periodika-5-2025/

"3 апреля [1945]. Возвратились в Бирнбаум. Ехали быстро. Города уже знакомые, сколь ни однообразны развалины, но и их запоминаешь. Телеграмма из газеты «Известия»: «Иванову привет из переулка». — Почему-то неудобно написать, что из дома. Позавчера: завтрак в ДКА, подковой стол, генералы и офицеры корпуса, песенный и танцевальный ансамбли, речь Крюкова, где он хвалил каждого командира, а до этого сильно их исполосовал. Песенники два раза подряд пели «В долине Дагестана». Офицеры требовали «Роз-Мари». Еще накануне — почти весь день у полковника Игнатюка, где толстая фельдшерица подражала Рине Зеленой и пела какие-то песенки.
Белый дом под черепичной крышей. Немцы, — две женщины и сутулый мужчина с повязкой, — украшают дворик, обнесенный проволочной сеткой, цветами, даже на бомбоукрытии посадили цветы. Солдаты, их охраняющие, пытаются учить немецкий язык. — Дорога: кони с уздечкой, поросенок в поле ест овес, трупы коров, корова, застрявшая в канаве, окопы в песке, укрепленные кольями.

Дождь, серое небо, сосна и темные деревья, вкруг дороги. Прошел поляк, в жилете, пальто, под руку с дамой. Затем Варта, длинный деревянный мост, — и наш дом, с железными украшениями внутри: железная люстра, зеркало в железной раме, изразцы тоже в железной раме и даже пианино и то кажется железным, круглый стол, покрытый красной материей. (...) Охота. Мотолодка. Гуси. Охранники «четверенной» бьют гусей. Генералу хотелось поехать в лес, но он боялся за нас, и не поехал. — Уток били из «фауста» — взрывной волной их убивало много.

Почти всю неделю дожди, я собирался полететь на самолете к берегу моря, но так и не удалось. (...) Обед в доме помещика, — возле озера, — лодка генерала, спиннинг, он в штатском, шьет на него француз-сапожник, которому он за работу приказал выдать бутылку шампанского, а тот просил: «бумажку, чтоб доехать». Немки, принесшие кофе"

Всеволод Вячеславович Иванов (1895 - 1963)
Сайт "Прожито". Издание: Иванов В. В. Дневники. М., ИМЛИ РАН, Наследие, 2001

Давид Самойлов (Давид Самуилович Кауфман; 1920, Москва — 1990, Таллин)

* * *
Давай поедем в город,
Где мы с тобой бывали.
Года, как чемоданы,
Оставим на вокзале.

Года пускай хранятся,
А нам храниться поздно.
Нам будет чуть печально,
Но бодро и морозно.

Уже дозрела осень
До синего налива.
Дым, облако и птица
Летят неторопливо.

Ждут снега. Листопады
Недавно отшуршали.
Огромно и просторно
В осеннем полушарье.

И все, что было зыбко,
Растрепано и розно,
Мороз скрепил слюною,
Как ласточкины гнезда.

И вот ноябрь на свете,
Огромный, просветленный,
И кажется, что город
Стоит ненаселенный, —

Так много сверху неба,
Садов и гнезд вороньих,
Что и не замечаешь
Людей, как посторонних.

О, как я поздно понял,
Зачем я существую!
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую.

И что порой напрасно
Давал страстям улечься!..
И что нельзя беречься,
И что нельзя беречься...

Апрель—декабрь 1962

цит. по: "Стихотворения". СПб., Академический проект, 2006 (Новая Библиотека поэта)

"НОВЫЙ МИР", 2025, № 5 - открыты для чтения:

АННА АЛИКЕВИЧ — Знакомые все лица (Валерий Вьюгин. «Поболтаем и разойдемся». Краткая история Второго Всесоюзного съезда советских писателей. 1954 год) https://nm1925.ru/articles/2025/5-2025/znakomye-vse-litsa/

ДМИТРИЙ АГАФОНОВ — «Журнал стал центром притяжения для наиболее талантливых и жизнеспособных сил нашей литературы…» Вехи полувековой истории журнала «Новый мир» (по документам РГАНИ) https://nm1925.ru/articles/2025/5-2025/zhurnal-stal-tsentrom-prityazheniya-dlya-naibolee-talantlivykh-i-zhiznesposobnykh-sil-nashey-literat/

АНДРЕЙ РАНЧИН — Бродский и Некрасов. Стихотворение «Подражая Некрасову, или Любовная песнь Иванова» https://nm1925.ru/articles/2025/5-2025/brodsiky-i-nekrasov/

АНДРЕЙ ТЕСЛЯ — Генеалогия буржуазной эпопеи. Заметки на полях «Жизни романа» Тома Павела https://nm1925.ru/articles/2025/5-2025/genealogiya-burzhuaznoy-epopei/

Helen Torr (1886 - 1967). Still Life with Mechanical Man (c. 1924–1929)

КАМЕНЩИК, 1250

Им древние открыты тайны,
Как строить каменные храмы.

Гумилев

Сугерий, Дионисия аббат,
Призвал нас к жизни духа среди мира,
И тайны циркуля и нивелира
В собранье равных брату шепчет брат.

Столетья за столетьями летят,
Все те же крики, «майна» или «вира»,
Бетона тайна, и секрет шарнира,
И круг вселенной, вписанный в квадрат...

Тяжел и страшен взор бывает Отчий,
Но Сына взор милей, чем всякий прочий,
И всюду веет Дух, как вольный ветр,

И я, смиренный, но упорный зодчий,
Витражные церквам открою очи,
Как нам велит Верховный Геометр.

Чупринин С.И. Журнальный век: Русская литературная периодика. 1917—2024. — М.: Новое литературное обозрение, 2025. — 712 с.

Аннотация: Новая книга Сергея Чупринина состоит из двух частей. Первая — «Двенадцать толстяков» — это сборник очерков об исторической судьбе старейших и наиболее известных периодических литературных изданий России. Вторая часть — «Вереница» — это справочник, содержащий краткие сведения обо всех оказавшихся в поле зрения автора русских «толстых» и «тонких» (равно «бумажных» и сетевых) литературных журналах, альманахах, серийных сборниках, газетах и вообще об изданиях, ставящих перед собою задачу публикации литературных произведений или их исследование.

В этом труде, охватывающем более ста лет истории русской литературной периодики, автор выступает одновременно как отстраненный исследователь и как активный соучастник процесса, сочетая научный, публицистический и энциклопедический подходы и выстраивая сложную и объемную картину минувшего журнального века.

Сергей Иванович Чупринин — доктор филологических наук, профессор Литературного института, главный редактор журнала «Знамя», автор книг «Оттепель: События», «Оттепель: Действующие лица» и сборника «Оттепель как неповиновение» и др.

Новиков В.И. Слов модных полный лексикон. Книга о живом русском языке первой четверти XXI века. – СПб.: Алетейя, 2025. – 240 с.

Аннотация: Книга Владимира Новикова, филолога и прозаика, заслуженного профессора МГУ, автора биографических бестселлеров о Пушкине, Блоке, Высоцком, популярного «Романа с языком», полемичных книг и эссе о современной словесности, посвящена модным словам. Этой темой пробовал заняться еще в XVIII веке просветитель и вольнодумец Н.И. Новиков. Большое значение речевой моде придавал Пушкин. Модные слова – важный слой русской прозы – от Карамзина до Пелевина.

Книга в высшей степени злободневна и в то же время она – своеобразный памятник речевой эпохе первой четверти XXI века. Читатель узнает о модных новинках последних лет и припомнит, «что носили» недавно. Книга предназначена как для выборочного, так и для сплошного чтения. Все слова этой книги – словно персонажи одной пьесы – комедии и драмы одновременно. Автор ведет читателей от слова к слову, от проблем языка – к проблемам жизни.

Ю.Ф Самарин по поводу Белинского, но вообще-то, независимо от повода, ко многому относится:
«<…> беда в том, что заимствованная мысль, как бы искренно и страстно он ни предавался ей, все-таки остается для него чужою: он не успевает претворить ее в свое достояние, усвоить ее себе глубоко и, к несчастию, усваивает настолько, что не имеет надобности мыслить самостоятельно»

Про авангард в ГРМ. Дописывала ночью (или, скорее, ранним утром) после пресс-показа, так что простите, если что не так. Мой основной вариант заголовка был «Авангард: я русский», но видимо нельзя так просто взять и использовать эту фразу.

Рожденье в посеве слов. Интервью с филологом Светланой Серегиной. Текст: Анна Грибоедова. — «Горький», 2025, 26 марта.

Говорит автор монографии «Николай Клюев и Сергей Есенин: диалог с эпохой» (ИМЛИ РАН, 2024) Светлана Серегина: «Меня интересовали истоки мотивов и тем его [Клюева] произведений 1917 — 1919 годов, поэтому я обратилась к начальному этапу творческого пути поэта, анализируя его в контексте эсеровской печати: прокламаций, листовок, газетных публикаций. Эти материалы не просто входили в круг чтения юного Клюева: в 1905 — 1906 годах он, сближаясь с партией социалистов-революционеров, распространял их как агитатор партии. „Народ идет! — встаньте, господа!” — и в дальнейшем этот призыв левых эсеров будет определять мировоззрение Клюева и пафос его творчества».

ПЕРИОДИКА (составитель Андрей Василевский). "Новый мир", 2025, № 5: https://nm1925.ru/articles/2025/5-2025/periodika-5-2025/

"18 апреля [1945]. Утром пришел наборщик, работавший со мной в одной типографии тридцать лет назад. Мы вспомнили наших друзей; и оказалось, что они все перемерли, и оказалось, что только мы двое остались. Он принес мне в подарок пачку карандашей; немного бумаги. (...)

Рассказ полковника о кошках, которых он стреляет: «Она ставится на голову. Хвост вот так кверху. Попробуйте когда-нибудь. Это любопытно». Все промолчали, но он не понял неловкости молчания. (...)"

"19 апреля [1945]. (...) Девушки, привозящие обед, рассказывают, что немцев моют в бане, бреют и дезинфицируют, — и они очень довольны, — особенно, если они прочли статью Эренбурга. (...)

День ветреный. На Одере барашки. Вдали бухает орудие, а затем со свистом несется снаряд: немцы бьют по переправе. (...)

Вечером переехали в Брисков. Здание электростанции, какой-то подвал под бетонным мостом, по которому железнодорожный путь. Лестница кверху. По бокам — горит уголь и стены теплые. Одежда гитлеровцев, каски, мундиры, автомобильная станция. Вечером началась канонада. — Ехать было тесно; пыль черная. По одну сторону дороги — дамба, следы окопов; по другую — лес, трупы немцев (очень маленькие), разбитые машины, автобус, который очищают. Затопленное разлитием воды, через взорванную дамбу, пространство. Гати среди проволочных заграждений. Вода наступает. Теперь вода сошла. Будочки и бараки. Дорога изрыта. Подъезжаем к Брискову. На насыпи, перед тем, немцы выкапывают машину, которую сами же, наверно, и засадили. Еще группа пленных с конвоирами, затем — трое молодых мужчин — немцев, едва ли не впервые я их увидел; две молодые женщины и собака. Лица веселые, идут поспешно. Первые результаты статьи Эренбурга. Да и перины в городе не распороты, и шкапов, и бумаг мало выброшено на улицу. — Огромное здание электростанции — 37 000 кв. — вторая в Германии. Турбины и все остальное цело. Обстрел. Оказывается — контратака. Слышны пулеметы. (...)

Франкфурт горит. Видны пожары. (...)"

Всеволод Вячеславович Иванов (1895 - 1963)
Сайт "Прожито". Издание: Иванов В. В. Дневники. М., ИМЛИ РАН, Наследие, 2001

попутные заметки
================
айхенвальдов «силуэт» Белинского воистину плох – уже хотя бы тем, что пытается с самого начала вменить герою политическую неверность, невозможность причислить его к героям «либерализма» -
- и критики обрушатся на написанное, совершенно справедливо вновь и вновь акцентируя а-историзм этого силуэта –
- ведь действительно Айхенвальд в этом случае изберет порочный метод, почеркивать то, чего нет у Белинского, что он не заметил, не дооценил и т.д. – ведь так можно подойти к любому, и вписать ему в счет всего того, что мы нынче находим, а он – нет, не увидел, что увидели после –
- и еще большой вопрос – верно ли –
- но вот чудесный момент закатной России, что этот спор состоялся – и что буквально перед концом, в 1914 году, выходит айхенвальдова одноименная брошюра –
- она и намного умнее и тоньше силуэта – и уже по одному этому хорошо, что и он был – и знаменует конец прежней «партийности», где Айхенвальд к числу важных и нужных, ничуть не относимых к кругу «обскурантов и отступников», причисляет и Шевырева, и Погодина, и Полевого –
- что мир стал сложнее – и даже в популярной публицистике явно не укладывается в простые размежевания, что нынче можно быть за политическую свободу и проповедовать «искусство ради искусства», что борьба сложна, и слепота в одном – это одновременно и способность видеть иное –
- сложный мир, который буквально за поворотом, на следующий день, упростится – сначала вербально, а потом и мыслью, поскольку без адекватного выражения живет она недолго –
- но перед смертью породит взрыв 1920-х – 30-х –
- выпущенных на волю порывов и странных мыслей – и последующего их сжатия, не менее плодотворного, как нынче приходится признать, говоря о своеобразии 1930-х, о которых ведь никто не знает, чем является каждый год и куда он идет – и что предстоит впереди –
- как нынче мы сами все доживаем 1960-е, в их длинной тени

Давид Самойлов (Давид Самуилович Кауфман; 1920, Москва — 1990, Таллин)
СМЕРТЬ ИМПЕРАТОРА МАКСИМИЛИАНА
Чешская баллада

В строгом замке, что квадратом
Середь города стоит,
Умирает император,
Добрый маленький старик.

Император он природный,
Императором рожден,
И за это всенародной
Он любовью награжден.

Три различных совещанья
Происходит в этот миг,
Три готовят завещанья
Три из трех дворцовых клик.

Три законных претендента,
Тоже, в общем, старики,
Ждут удобного момента
Взять друг друга за грудки.

Император умирает,
Он отходит. Но пока
Награждает и карает
Августейшая рука.

И еще спешат курьеры,
Мчат приказы из дворца.
Еще строятся карьеры
И надеются сердца.

И законы создаются,
Чтоб цвела его страна,
Еще трубы раздаются,
Раздаются ордена.

Но земному государю
До земного дела нет.
Он узрел иные дали,
Он увидел горний свет.

И Господь к нем у приходит
И к земному королю
Стаю ангелов приводит:
— Хочешь, жизнь тебе продлю?

Будешь на своем престоле
Среди ангелов стоять.
По моей высокой воле
Будешь ангелам под стать.

Не ответил сразу старец —
Думал или же дремал.
Долго веки поднимались,
Долго губы разжимал.

Улыбнулся тихо Богу
И ответил: — Не хочу! —
И отправился в дорогу
Вверх по лунном у лучу.

Конец 1975 или начало 1976?

цит. по: "Стихотворения". СПб., Академический проект, 2006 (Новая Библиотека поэта)