Несколько мыслей вразброс, для затравки. Чтобы поразмышлять над этим длинными осенними вечерами:
Мысль первая (по Станиславскому): Говорят, что кошки проживают от рождения до смерти девять жизней. Может и так. Но и человек от рождения до смерти проживает не одну жизнь — детство, юность, молодость, зрелость, старость — это уже пять сущностно разных состояний, пять разных жизней, которые мы проживаем. Скажу больше — каждый взрослый человек проживает ОДНОВРЕМЕННО минимум три разные жизни: в семье, с коллегами по работе или соседями, и у телевизора. Разница между ними состоит в том, что первые две жизни он проживает лично, а третью — с чужих слов. А в мире постправды, когда слова ничего не значат (ну хорошо, не означают того, что они означают, т. е. того, как их толкуют толковые словари), жизнь с чужих слов тоже перестает иметь какое-то значение для нас (ну хорошо, для меня).
Еще 40-50 лет назад классическая драма рассказывала нам о… нас… Да-да — сидя в театре на спектакле по Чехову или в кинозале, наблюдая перипетии сценарной жизни актеров, их эмоции, их надежды и финал всего этого, мы легко соединяли с ними свои эмоции и надежды, хотя разделяли нас века и эпохи. И актеры, делясь с нами своим прожитым на сцене или экране эмоциональным опытом, который сочинил для них драматург и «поставил» для нас режиссер, делали и нас эмоционально опытнее, создавали набор шаблонов поведения, который собирал общество в единое целое. Достаточно было сказать «павлины, говоришь», как целый набор образов в их многогранной взаимосвязи всплывал одновременно у всех, кто вас в этот момент слышал.
Почему же сейчас, созерцая события, которые нам показывают по телевизору чуть ли не в прямом эфире, т. е. происходящие одновременно с тем, как мы ужинаем, пьем чай или что покрепче, мы не ощущаем себя единым целым ни с ведущими спикерами новостей, ни с участниками шоу (всяких — не только политических или со «звездами»), ни с депутатами разных фракций, ни с министрами, ни с генералами и даже, извините, с президентом? В лучшем случае, когда что-то «зацепило», можем сказать «во, блин, даёт/дают», чётко осознавая, что есть они и есть мы, у них своя жизнь, а у нас своя. И эти жизни могут иногда пересекаться (чаще с неприятными для нас последствиями), но никогда не совпадают. Ведь, как уже было написано в предыдущих постах, жизнь «из телевизора» сейчас — это на 99% эмоции (независимо от того выпуск новостей это, ток-шоу или сериал), как и классическая драма. Но, если классическая драма нас объединяла как культурную общность, то современный «телевизор» если и объединяет нас, то лишь в раздражении и нелюбви к ток-, поп-звездам, политикам, пропагандистам и начальству. А это две большие разницы. Почему вымышленному «товарищу Сухову» хочется верить, а живому, реальному (?) депутату Государственной Думы или там министру — нет? Может быть потому, что депутаты и министры нам врут, а товарищ Сухов — не врёт? Ну, т. е. товарищ Сухов оправдывает ожидания зрителей, даже если они смотрят фильм про него впервые, а депутаты и министры — не оправдывают, даже если повторяют свои обещания много-много раз.
Несколько мыслей вразброс, для затравки. Чтобы поразмышлять над этим длинными осенними вечерами:
Мысль первая (по Станиславскому): Говорят, что кошки проживают от рождения до смерти девять жизней. Может и так. Но и человек от рождения до смерти проживает не одну жизнь — детство, юность, молодость, зрелость, старость — это уже пять сущностно разных состояний, пять разных жизней, которые мы проживаем. Скажу больше — каждый взрослый человек проживает ОДНОВРЕМЕННО минимум три разные жизни: в семье, с коллегами по работе или соседями, и у телевизора. Разница между ними состоит в том, что первые две жизни он проживает лично, а третью — с чужих слов. А в мире постправды, когда слова ничего не значат (ну хорошо, не означают того, что они означают, т. е. того, как их толкуют толковые словари), жизнь с чужих слов тоже перестает иметь какое-то значение для нас (ну хорошо, для меня).
Еще 40-50 лет назад классическая драма рассказывала нам о… нас… Да-да — сидя в театре на спектакле по Чехову или в кинозале, наблюдая перипетии сценарной жизни актеров, их эмоции, их надежды и финал всего этого, мы легко соединяли с ними свои эмоции и надежды, хотя разделяли нас века и эпохи. И актеры, делясь с нами своим прожитым на сцене или экране эмоциональным опытом, который сочинил для них драматург и «поставил» для нас режиссер, делали и нас эмоционально опытнее, создавали набор шаблонов поведения, который собирал общество в единое целое. Достаточно было сказать «павлины, говоришь», как целый набор образов в их многогранной взаимосвязи всплывал одновременно у всех, кто вас в этот момент слышал.
Почему же сейчас, созерцая события, которые нам показывают по телевизору чуть ли не в прямом эфире, т. е. происходящие одновременно с тем, как мы ужинаем, пьем чай или что покрепче, мы не ощущаем себя единым целым ни с ведущими спикерами новостей, ни с участниками шоу (всяких — не только политических или со «звездами»), ни с депутатами разных фракций, ни с министрами, ни с генералами и даже, извините, с президентом? В лучшем случае, когда что-то «зацепило», можем сказать «во, блин, даёт/дают», чётко осознавая, что есть они и есть мы, у них своя жизнь, а у нас своя. И эти жизни могут иногда пересекаться (чаще с неприятными для нас последствиями), но никогда не совпадают. Ведь, как уже было написано в предыдущих постах, жизнь «из телевизора» сейчас — это на 99% эмоции (независимо от того выпуск новостей это, ток-шоу или сериал), как и классическая драма. Но, если классическая драма нас объединяла как культурную общность, то современный «телевизор» если и объединяет нас, то лишь в раздражении и нелюбви к ток-, поп-звездам, политикам, пропагандистам и начальству. А это две большие разницы. Почему вымышленному «товарищу Сухову» хочется верить, а живому, реальному (?) депутату Государственной Думы или там министру — нет? Может быть потому, что депутаты и министры нам врут, а товарищ Сухов — не врёт? Ну, т. е. товарищ Сухов оправдывает ожидания зрителей, даже если они смотрят фильм про него впервые, а депутаты и министры — не оправдывают, даже если повторяют свои обещания много-много раз.
Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. Some people used the platform to organize ahead of the storming of the U.S. Capitol in January 2021, and last month Senator Mark Warner sent a letter to Durov urging him to curb Russian information operations on Telegram. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from no
