Жаль, что нельзя просто все вспомнить. Зайти в шапке-невидимке в свой же второй класс и посмотреть, что именно там происходило.
Я сижу в первом ряду, рядом со мной Аня Серебрякова с красивыми серебристыми косами. У нашей учительницы французского – Ирины Викторовны – нет своего кабинета, поэтому она приходит давать уроки в наш обычный класс. Такое разочарование! Ходить в кабинеты – в эти пещеры, в каждой из которой жила своя фея – было гораздо интересней. Тем более, их хозяйки выглядели совершенно нездешним образом: у Аллы Аркадьевны был черный бант в волосах. У Ирины Львовны – короткая стрижка с длинной челкой. В их кабинетах были ароматные карты на синей бумаге, а еще часы – на которые ни в коем случае нельзя было смотреть – духи, платки, старые книги. Такое пространство завораживающего.
Но у И.В. кабинета не было, и пока дети из двух других групп поднимались куда-то наверх, к актовому залу с его бархатных шторам, мы с Аней оставались в нашем обычном классе. Минус магия. Но все остальное, что происходило на уроке, шло только в плюс.
Сейчас я понимаю, каким разумным и грамотным был тот метод. Недавно я проходила обучение новой методике – лексический подход, очень классная, кстати, штука, придумали ее талантливые и смелые англичане – и постоянно ловила инсайты. Кажется, мы в школе делали что-то очень похожее.
Первые полгода нам никто не показывал буквы. Мы смотрели на картинки и гадали: а эту девочку как зовут. Лили или Мими? Наши имена тоже менялись – и это было частью замысла, правилом игры. Цель которой: потрясти, очаровать, заклясть. Еще мы рисовали. Как же красиво рисовала Аня! Какая у нее была чашка! C’est une tasse ! У меня это французское tasse совместилось с русским тазом, и на урок, помню, я пришла с карточкой, на которой был нарисован таз, а никакая не чашка. Еще мы учили считалки. Некоторые – про солдатика в новой куртке – помню до сих пор. Пели песни про братца Якова. Кажется, мы не понимали все слова, но магия так работала даже лучше. Никогда после французский не казался мне таким красивым.
И.В. подходит к моему слолу, наклоняется. Скажи: Mon ! - Mon ! Nom ! - Nom ! Est ! – Est ! Обходит весь класс. Все завороженно повторяют. Это значит: «Моя фамилия...». Но когда тебе восемь, это, конечно, тайный шифр, страшное заклинание, которое надо ни в коем случае не забыть.
Следующие полгода мы учились читать: никуда не торопились. Неделями читали про розу и Базиля. Потом неделями про Монику и музыку. Благо, количество часов позволяло. Помню, как с удивлением в конце года читала в учебнике с Пифом на обложке текст про кошку. И думала, надо же, все понимаю. Еще были модели, разложенные на элементы языковые формулы. То, что в лексическом подходе называется чанки. У меня есть брат или сестра? Я люблю яблоки или апельсины? А деревья за окном желтые или зеленые? Помню, я сказала на экзамене в третьем классе: «Разноцветные» – что все присутствующие оценили по достоинству. Мы никогда не зубрили топики: всегда с полной осознанностью собирали из моделей свой собственный текст.
Помню, как И.В. пишет на доске j’ai – я имею – очерчивает линию, чтобы в следующем столбике написать, что именно мы могли бы иметь. Потом стирает и говорит, нет, вы уже большие, и пишет глагол в неопределенной форме. Avoir. Иметь. Это значит, сами проспрягаете. Это то немногое, что я помню. Но сколько же всего я не помню! Сколько золотой пыли просто осыпалось на паркет. Жаль, я тогда совсем ничего не записывала.
Жаль, что нельзя просто все вспомнить. Зайти в шапке-невидимке в свой же второй класс и посмотреть, что именно там происходило.
Я сижу в первом ряду, рядом со мной Аня Серебрякова с красивыми серебристыми косами. У нашей учительницы французского – Ирины Викторовны – нет своего кабинета, поэтому она приходит давать уроки в наш обычный класс. Такое разочарование! Ходить в кабинеты – в эти пещеры, в каждой из которой жила своя фея – было гораздо интересней. Тем более, их хозяйки выглядели совершенно нездешним образом: у Аллы Аркадьевны был черный бант в волосах. У Ирины Львовны – короткая стрижка с длинной челкой. В их кабинетах были ароматные карты на синей бумаге, а еще часы – на которые ни в коем случае нельзя было смотреть – духи, платки, старые книги. Такое пространство завораживающего.
Но у И.В. кабинета не было, и пока дети из двух других групп поднимались куда-то наверх, к актовому залу с его бархатных шторам, мы с Аней оставались в нашем обычном классе. Минус магия. Но все остальное, что происходило на уроке, шло только в плюс.
Сейчас я понимаю, каким разумным и грамотным был тот метод. Недавно я проходила обучение новой методике – лексический подход, очень классная, кстати, штука, придумали ее талантливые и смелые англичане – и постоянно ловила инсайты. Кажется, мы в школе делали что-то очень похожее.
Первые полгода нам никто не показывал буквы. Мы смотрели на картинки и гадали: а эту девочку как зовут. Лили или Мими? Наши имена тоже менялись – и это было частью замысла, правилом игры. Цель которой: потрясти, очаровать, заклясть. Еще мы рисовали. Как же красиво рисовала Аня! Какая у нее была чашка! C’est une tasse ! У меня это французское tasse совместилось с русским тазом, и на урок, помню, я пришла с карточкой, на которой был нарисован таз, а никакая не чашка. Еще мы учили считалки. Некоторые – про солдатика в новой куртке – помню до сих пор. Пели песни про братца Якова. Кажется, мы не понимали все слова, но магия так работала даже лучше. Никогда после французский не казался мне таким красивым.
И.В. подходит к моему слолу, наклоняется. Скажи: Mon ! - Mon ! Nom ! - Nom ! Est ! – Est ! Обходит весь класс. Все завороженно повторяют. Это значит: «Моя фамилия...». Но когда тебе восемь, это, конечно, тайный шифр, страшное заклинание, которое надо ни в коем случае не забыть.
Следующие полгода мы учились читать: никуда не торопились. Неделями читали про розу и Базиля. Потом неделями про Монику и музыку. Благо, количество часов позволяло. Помню, как с удивлением в конце года читала в учебнике с Пифом на обложке текст про кошку. И думала, надо же, все понимаю. Еще были модели, разложенные на элементы языковые формулы. То, что в лексическом подходе называется чанки. У меня есть брат или сестра? Я люблю яблоки или апельсины? А деревья за окном желтые или зеленые? Помню, я сказала на экзамене в третьем классе: «Разноцветные» – что все присутствующие оценили по достоинству. Мы никогда не зубрили топики: всегда с полной осознанностью собирали из моделей свой собственный текст.
Помню, как И.В. пишет на доске j’ai – я имею – очерчивает линию, чтобы в следующем столбике написать, что именно мы могли бы иметь. Потом стирает и говорит, нет, вы уже большие, и пишет глагол в неопределенной форме. Avoir. Иметь. Это значит, сами проспрягаете. Это то немногое, что я помню. Но сколько же всего я не помню! Сколько золотой пыли просто осыпалось на паркет. Жаль, я тогда совсем ничего не записывала.
BY Инна Дулькина. French Queens
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. There was another possible development: Reuters also reported that Ukraine said that Belarus could soon join the invasion of Ukraine. However, the AFP, citing a Pentagon official, said the U.S. hasn’t yet seen evidence that Belarusian troops are in Ukraine. Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively. 'Wild West'
from no
