"Неоновый демон" (Николас Виндинг Рефн, 2016) повествует историю юной девушки (Джесси), прибывшей в Лос-Анджелес на заработки в качестве модели. Джесси всего 16, у нее никого нет, она снимает номер в мотеле, ей приходится буквально выживать.
Однажды ночью девушка просыпается из-за приснившегося кошмара. Но вскоре кошмар перекочует и в реальность: кто-то будет ломиться в ее номер. Закрыв более тщательно дверь, Джесси затаилась, боясь издать лишний звук. Вскоре ломиться перестали, некто отступил и направился дальше – в другой номер.
Крики посреди ночи, маячащая опасность поблизости, ощущение уязвленности и полное одиночество — реальность, в которой оказалась Джесси в данный момент.
Визуально ее эмоции передаются с помощью обилия темного пространства, ее хрупкого силуэта, но важно и то, как долго камера отдаляется от ее нее. Таким образом медленное движение камеры символизирует продолжительность ее кошмара, ведь, как известно, в моменты стресса время замедляется. Ее же маленькая фигура на темном фоне отражает ее страх и покинутость.
"Неоновый демон" (Николас Виндинг Рефн, 2016) повествует историю юной девушки (Джесси), прибывшей в Лос-Анджелес на заработки в качестве модели. Джесси всего 16, у нее никого нет, она снимает номер в мотеле, ей приходится буквально выживать.
Однажды ночью девушка просыпается из-за приснившегося кошмара. Но вскоре кошмар перекочует и в реальность: кто-то будет ломиться в ее номер. Закрыв более тщательно дверь, Джесси затаилась, боясь издать лишний звук. Вскоре ломиться перестали, некто отступил и направился дальше – в другой номер.
Крики посреди ночи, маячащая опасность поблизости, ощущение уязвленности и полное одиночество — реальность, в которой оказалась Джесси в данный момент.
Визуально ее эмоции передаются с помощью обилия темного пространства, ее хрупкого силуэта, но важно и то, как долго камера отдаляется от ее нее. Таким образом медленное движение камеры символизирует продолжительность ее кошмара, ведь, как известно, в моменты стресса время замедляется. Ее же маленькая фигура на темном фоне отражает ее страх и покинутость.
Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change.
from no
