Я знаю, что плохо готова к тюрьме, или пыткам, или давлению по ходу дела — как проект в универе, думаю об этом и всё не начинаю готовиться.
Прежде всего, знаю слишком мало стихов наизусть: современная поэзия расхолаживает, она без рифмы; на выступлениях же можно читать с листа. К другим условиям читательская память не приспособлена.
А меня всегда завораживала способность знать наизусть и много: столько мальчиков влюбили в себя хранилищем Роальда Мандельштама, Веденяпина, Гаричева, эти списки и списки грустных стихов мужчин.
Скоро надеяться будет не на кого.
Когда я еду в такси и думаю, это последний раз, и на всякий случай снова провожу рукой по подлокотнику, запоминая, как плыла узкая улица с дивными фонарями, это задание возвращается ко мне: доучить стихи. Уточнить детали: если это зарубежная поэзия, чей брать перевод? Перевести ли что-то самой? Учить в оригинале? Какой перевес в сторону женщин справедлив для моих предпочтений, сколько из этих текстов будут взрываться в горле, сколько подходят для того, чтобы заплакать и успокоиться, какие обмякнут, как ботинки, из которых заставляют вынуть шнурки.
Навскидку это займёт два месяца подготовки. Я смогу закалиться, вылечить зубы и привыкнуть ко сну при лампе. Но пойдёт клубника, поэты напишут ещё, и световой день станет длиннее, как тень от игольных листов, и у нас появятся дети, которым по мере станут малы холмы, «…и другие стихотворения».
Лиза Хереш, «Радионалётчики включают гисметео»: стихотворения.
Я знаю, что плохо готова к тюрьме, или пыткам, или давлению по ходу дела — как проект в универе, думаю об этом и всё не начинаю готовиться.
Прежде всего, знаю слишком мало стихов наизусть: современная поэзия расхолаживает, она без рифмы; на выступлениях же можно читать с листа. К другим условиям читательская память не приспособлена.
А меня всегда завораживала способность знать наизусть и много: столько мальчиков влюбили в себя хранилищем Роальда Мандельштама, Веденяпина, Гаричева, эти списки и списки грустных стихов мужчин.
Скоро надеяться будет не на кого.
Когда я еду в такси и думаю, это последний раз, и на всякий случай снова провожу рукой по подлокотнику, запоминая, как плыла узкая улица с дивными фонарями, это задание возвращается ко мне: доучить стихи. Уточнить детали: если это зарубежная поэзия, чей брать перевод? Перевести ли что-то самой? Учить в оригинале? Какой перевес в сторону женщин справедлив для моих предпочтений, сколько из этих текстов будут взрываться в горле, сколько подходят для того, чтобы заплакать и успокоиться, какие обмякнут, как ботинки, из которых заставляют вынуть шнурки.
Навскидку это займёт два месяца подготовки. Я смогу закалиться, вылечить зубы и привыкнуть ко сну при лампе. Но пойдёт клубника, поэты напишут ещё, и световой день станет длиннее, как тень от игольных листов, и у нас появятся дети, которым по мере станут малы холмы, «…и другие стихотворения».
Лиза Хереш, «Радионалётчики включают гисметео»: стихотворения.
BY Новые дворники, сторожа и кочегары {Лиза Хереш}
Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. Investors took profits on Friday while they could ahead of the weekend, explained Tom Essaye, founder of Sevens Report Research. Saturday and Sunday could easily bring unfortunate news on the war front—and traders would rather be able to sell any recent winnings at Friday’s earlier prices than wait for a potentially lower price at Monday’s open. The S&P 500 fell 1.3% to 4,204.36, and the Dow Jones Industrial Average was down 0.7% to 32,943.33. The Dow posted a fifth straight weekly loss — its longest losing streak since 2019. The Nasdaq Composite tumbled 2.2% to 12,843.81. Though all three indexes opened in the green, stocks took a turn after a new report showed U.S. consumer sentiment deteriorated more than expected in early March as consumers' inflation expectations soared to the highest since 1981. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts.
from no
