“Machine Life” Майкл Левин смотрит в будущее, к которому мы не готовы.
Небольшой текст, для широкой публики. Это сжатое изложение идей из той самой статьи в Frontiers о размытии границ между машинами и организмами (у нее уже почти 30 тыс. просмотров). Он пишет, что технологии породят сонм биоинженерных конструкций, химер, киборгов и всевозможных гибридных “существ”.
«Скоро будет невозможно понять, как относиться к новому существу, используя старые критерии, потому что его негде разместить на привычном древе жизни. [...] Наука будет спрашивать не о том, обладает ли машина разумом, а о том, какого рода и в какой степени — какие инструменты, от паяльника до психотерапии и многих других, оптимально подходят для взаимодействия с этой системой».
Хорошая приправа к тексту — его же свежий обзор в Nature Reviews Bioengineering о синтетической морфологии на основе агентных (!) материалов. По сути на ту же тему, но с уклоном в биоинженерию.
Изменения здесь не столь стремительны, как в области ML, но они будут столь же масштабны и неотвратимы.
“Machine Life” Майкл Левин смотрит в будущее, к которому мы не готовы.
Небольшой текст, для широкой публики. Это сжатое изложение идей из той самой статьи в Frontiers о размытии границ между машинами и организмами (у нее уже почти 30 тыс. просмотров). Он пишет, что технологии породят сонм биоинженерных конструкций, химер, киборгов и всевозможных гибридных “существ”.
«Скоро будет невозможно понять, как относиться к новому существу, используя старые критерии, потому что его негде разместить на привычном древе жизни. [...] Наука будет спрашивать не о том, обладает ли машина разумом, а о том, какого рода и в какой степени — какие инструменты, от паяльника до психотерапии и многих других, оптимально подходят для взаимодействия с этой системой».
Хорошая приправа к тексту — его же свежий обзор в Nature Reviews Bioengineering о синтетической морфологии на основе агентных (!) материалов. По сути на ту же тему, но с уклоном в биоинженерию.
Изменения здесь не столь стремительны, как в области ML, но они будут столь же масштабны и неотвратимы.
Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Despite Telegram's origins, its approach to users' security has privacy advocates worried. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war.
from no
