Идут кромешные времена. Напастям несть числа. Горит Белгород. Взрывы терзают Брянск. Дроны летят в Елабугу. Война на Украине нескончаема. Расцвёл кровавый крокус. Рухнул мост под Вязьмой. Прорвало плотину под Орском. Уходит под воду Оренбург. Воды заливают Урал. Ропот, вой, стенания. Среди народных бед лютуют воры. Чудищ из кабинетов мэров и губернаторов уводят в наручниках. Проснулись пандемии и, невидимые, двинулись на Россию из африканских джунглей и с берегов Амазонки.
Взбесились геи, наводнили театры, министерства, университеты, заманивая народ в своё гей-братство.
Множатся наветы на государство. Его упрекают в бессилии, в бездействии, в равнодушии к народным бедам. Запад злорадствует. Плодятся подстрекательства. Удары врага направлены в уязвимые места, в больные точки, испятнавшие сегодняшнее Государство Российское. Его хотят ослабить, списать на него все трудности и неурядицы, виня его в бедах и наводнениях.
Но кто придёт на помощь затопляемым городам, если не государство?
Идут кромешные времена. Напастям несть числа. Горит Белгород. Взрывы терзают Брянск. Дроны летят в Елабугу. Война на Украине нескончаема. Расцвёл кровавый крокус. Рухнул мост под Вязьмой. Прорвало плотину под Орском. Уходит под воду Оренбург. Воды заливают Урал. Ропот, вой, стенания. Среди народных бед лютуют воры. Чудищ из кабинетов мэров и губернаторов уводят в наручниках. Проснулись пандемии и, невидимые, двинулись на Россию из африканских джунглей и с берегов Амазонки.
Взбесились геи, наводнили театры, министерства, университеты, заманивая народ в своё гей-братство.
Множатся наветы на государство. Его упрекают в бессилии, в бездействии, в равнодушии к народным бедам. Запад злорадствует. Плодятся подстрекательства. Удары врага направлены в уязвимые места, в больные точки, испятнавшие сегодняшнее Государство Российское. Его хотят ослабить, списать на него все трудности и неурядицы, виня его в бедах и наводнениях.
Но кто придёт на помощь затопляемым городам, если не государство?
"There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app.
from no
