Метажурнал

#переводы

Дениза Левертов

НАПРИМЕР

Зачастую нигде нет ничего особенного: может,
поезд, дребезжащий ни быстро, ни медленно,
от Мельбурна до Сиднея, свет угасает,
мы перешли ту широкую реку, которую помним
по сказке об отрочестве и роковой любви, написанной
водочной прозой, горящей и чистой —
свет угасает, затем
рядом с путями именно этот
куст эвкалипта, маловажная
деревяшка, роща, в твою сторону
смотрит, но не на тебя, а сквозь, сквозь поезд,
поверх него — глядит ветками и корой
на что-то за пределами твоей жизни. Он, этот
клочок зрения, не красивее
миллиона других, даже менее многих;
нет у тебя здесь прошлого, воспоминаний,
ты никогда не ступишь под тень
этих условных присутствий. Возможно, оставив этот континент,
ты никогда не вернёшься; но он будет с тобой:
годы спустя, когда бы
ни промелькнул в твоей голове мутный образ его,
из тебя вырывает он старый плач:
О Земля, любимая моя Земля!
                                                              — как и многие другие тусклые

созвездия пейзажей, или обломок
камня в лишайнике, или вовсе старый сарай,
где однажды ты укрывался от ливня
в Эссексе, опираясь на колесо или оглоблю
пыльной телеги, и вышел, когда услыхал,
как вернулся петь чёрный дрозд, хотя дождь
ещё не утих; как ты и думал,
там был, в тёмном углу, где хмурые облака
сбились в кучу, неясный след
радуги; напротив неё ожидаемый
отблеск полуденного света Восточной Англии, листья,
что сияют и опадают. Лужи, сорняки у обочины,
очистившиеся от пыли. Земля,
вновь тот внутренний плач —
Земля, любимая...

перевод с английского Дмитрия Сабирова

•

Denise Levertov

FOR INSTANCE

Often, it's nowhere special: maybe
a train rattling not fast or slow
from Melbourne to Sydney, and the light's fading,
we've passed that wide river remembered
from a tale about boyhood and fatal love, written
in vodka prose, clear and burning—
the light's fading and then
beside the tracks this particular
straggle of eucalypts, an inconsequential
bit of a wood, a coppice, looks your way,
not at you, through you, through the train,
over it-gazes with branches and rags of bark
to something beyond your passing. It's not,
this shred of seeing, more beautiful
than a million others, less so than many;
you have no past here, no memories,
and you'll never set foot among these shadowy
tentative presences. Perhaps when you've left this continent
you'll never return; but it stays with you:
years later, whenever
its blurry image flicks on in your head,
it wrenches from you the old cry:
O Earth, belovéd Earth!
                                                —like many another faint

constellation of landscape does, or fragment
of lichened stone, or some old shed
where you took refuge once from pelting rain
in Essex, leaning on wheel or shafts
of a dusty cart, and came out when you heard
a blackbird return to song though the rain
was not quite over, and, as you thought there'd be,
there was, in the dark quarter where frowning clouds
were still clustered, a hesitant trace
of rainbow; and across from that the expected
gleam of East Anglian afternoon light, and leaves
dripping and shining. Puddles, and the roadside weeds
washed of their dust. Earth,
that inward cry again—
Erde, du liebe...¹



＿＿＿＿
¹ Erde, du liebe... — цитата из девятой «Дуинской элегии» Р. М. Рильке

источник

#выбор_нико_железниково

www.group-telegram.com/no/metajournal.com/3983

840 viewsedited  Jan 23 at 12:53

#переводы

Дениза Левертов

НАПРИМЕР

Зачастую нигде нет ничего особенного: может,
поезд, дребезжащий ни быстро, ни медленно,
от Мельбурна до Сиднея, свет угасает,
мы перешли ту широкую реку, которую помним
по сказке об отрочестве и роковой любви, написанной
водочной прозой, горящей и чистой —
свет угасает, затем
рядом с путями именно этот
куст эвкалипта, маловажная
деревяшка, роща, в твою сторону
смотрит, но не на тебя, а сквозь, сквозь поезд,
поверх него — глядит ветками и корой
на что-то за пределами твоей жизни. Он, этот
клочок зрения, не красивее
миллиона других, даже менее многих;
нет у тебя здесь прошлого, воспоминаний,
ты никогда не ступишь под тень
этих условных присутствий. Возможно, оставив этот континент,
ты никогда не вернёшься; но он будет с тобой:
годы спустя, когда бы
ни промелькнул в твоей голове мутный образ его,
из тебя вырывает он старый плач:
О Земля, любимая моя Земля!
                                                              — как и многие другие тусклые

созвездия пейзажей, или обломок
камня в лишайнике, или вовсе старый сарай,
где однажды ты укрывался от ливня
в Эссексе, опираясь на колесо или оглоблю
пыльной телеги, и вышел, когда услыхал,
как вернулся петь чёрный дрозд, хотя дождь
ещё не утих; как ты и думал,
там был, в тёмном углу, где хмурые облака
сбились в кучу, неясный след
радуги; напротив неё ожидаемый
отблеск полуденного света Восточной Англии, листья,
что сияют и опадают. Лужи, сорняки у обочины,
очистившиеся от пыли. Земля,
вновь тот внутренний плач —
Земля, любимая...

перевод с английского Дмитрия Сабирова

•

Denise Levertov

FOR INSTANCE

Often, it's nowhere special: maybe
a train rattling not fast or slow
from Melbourne to Sydney, and the light's fading,
we've passed that wide river remembered
from a tale about boyhood and fatal love, written
in vodka prose, clear and burning—
the light's fading and then
beside the tracks this particular
straggle of eucalypts, an inconsequential
bit of a wood, a coppice, looks your way,
not at you, through you, through the train,
over it-gazes with branches and rags of bark
to something beyond your passing. It's not,
this shred of seeing, more beautiful
than a million others, less so than many;
you have no past here, no memories,
and you'll never set foot among these shadowy
tentative presences. Perhaps when you've left this continent
you'll never return; but it stays with you:
years later, whenever
its blurry image flicks on in your head,
it wrenches from you the old cry:
O Earth, belovéd Earth!
                                                —like many another faint

constellation of landscape does, or fragment
of lichened stone, or some old shed
where you took refuge once from pelting rain
in Essex, leaning on wheel or shafts
of a dusty cart, and came out when you heard
a blackbird return to song though the rain
was not quite over, and, as you thought there'd be,
there was, in the dark quarter where frowning clouds
were still clustered, a hesitant trace
of rainbow; and across from that the expected
gleam of East Anglian afternoon light, and leaves
dripping and shining. Puddles, and the roadside weeds
washed of their dust. Earth,
that inward cry again—
Erde, du liebe...¹



＿＿＿＿
¹ Erde, du liebe... — цитата из девятой «Дуинской элегии» Р. М. Рильке

источник

#выбор_нико_железниково

BY Метажурнал