My Cat Has a Crush

Почти миядзаковскую любовь к рыбам и другим морским животным нашла у Джони Мёрфи в романе «Говорящие животные» (Talking Animals, 2020). Протагонисты — альпака Альфонсо и лама Митчелл, чиновники низшего и среднего звена в мэрии Нью-Йорка. На первый взгляд, перед нами традиционная эксплуатация образов животных, которые служат заместителями людей (иначе кто захочет читать о клерке из тесной студии в Куинсе). (Кстати, критики так к этому роману и относятся: видят «актуальную аллегорию о дружбе, искусстве и стихийной борьбе за изменение своей жизни под низким потолком капитализма»). Но, если смотреть через оптику постгуманизма, откроется двойное дно.

Во-первых, она посвящена животным, прямо и лаконично: For the animals.

Во-вторых, гипертрофированный антропоморфизм как общий фон то и дело разрывают тонко описанные детали, пробуждающие интерес к конкретным видам животных. Например, Мёрфи описывает желудок альпаки (жвачного животного) как второй мозг — сложно устроенный орган, который участвует в мыслительном процессе.

В-третьих, её животные не просто зеркалят социально-экономические иерархии людей, свойственные многим развитым странам. Их позиции точно отражают обыденную практику видовой дискриминации (speciesism), основанной на полезности животных для людей, их стоимости и внешности. Самые верхние ступени занимают так называемые продуктивные животные: мэр Нью-Йорка — чистокровный конь, его заместитель — боров, научный руководитель Альфонсо в университете — старый пёс. Белый и пушистый Митчелл работает на первом этаже, а коричневый Альфонсо уже в подвале — в сыром архиве документов мэрии, где и обнаруживаются коррупционные схемы коня и его приближенных по захвату прибрежных районов города в сговоре с девелоперами. «Бесполезные» уличные кошки — обитатели заброшек, первые жертвы махинаций фотогеничного коня. Все они — млекопитающие, птиц и земноводных мы встречаем мельком, а насекомых не видим вовсе.

В-четвертых, классовые (видовые) склоки происходят на фоне фундаментального конфликта наземных и водных животных. Последних объявляют террористами, виновниками ущерба, который наносят городу ураганы и штормы. Все просто: власть не может противостоять климатическому коллапсу, а потому (а) продолжает повторять сценарии, которые к этим изменениям привели (то есть придумывать способы быстрой наживы в рамках капиталистического режима), и (б) находит козла отпущения — объединенный фронт морских животных, якобы планирующих уничтожить сушу.

В-пятых, через протагонистов Мёрфи предлагает рецепты противостояния дисфункциональному порядку и спешисизму (стигматизации рыб и морских котиков): (1) коллективный партизанский активизм в поддержку водных животных с их радикально отличными стратегиями жизни и (2) индивидуальную эмпатию: «Альфонсо практиковал ментальную гимнастику, пытаясь поставить себя на место других животных. Он продолжал повторять, что эмпатия — это непрерывная практика, а не конечное направление».
(продолжение в следующем посте)
#книги #рыбы

www.group-telegram.com/no/my_cat_has_a_crush.com/233

346 viewsedited  Oct 15 at 09:31

Почти миядзаковскую любовь к рыбам и другим морским животным нашла у Джони Мёрфи в романе «Говорящие животные» (Talking Animals, 2020). Протагонисты — альпака Альфонсо и лама Митчелл, чиновники низшего и среднего звена в мэрии Нью-Йорка. На первый взгляд, перед нами традиционная эксплуатация образов животных, которые служат заместителями людей (иначе кто захочет читать о клерке из тесной студии в Куинсе). (Кстати, критики так к этому роману и относятся: видят «актуальную аллегорию о дружбе, искусстве и стихийной борьбе за изменение своей жизни под низким потолком капитализма»). Но, если смотреть через оптику постгуманизма, откроется двойное дно.

Во-первых, она посвящена животным, прямо и лаконично: For the animals.

Во-вторых, гипертрофированный антропоморфизм как общий фон то и дело разрывают тонко описанные детали, пробуждающие интерес к конкретным видам животных. Например, Мёрфи описывает желудок альпаки (жвачного животного) как второй мозг — сложно устроенный орган, который участвует в мыслительном процессе.

В-третьих, её животные не просто зеркалят социально-экономические иерархии людей, свойственные многим развитым странам. Их позиции точно отражают обыденную практику видовой дискриминации (speciesism), основанной на полезности животных для людей, их стоимости и внешности. Самые верхние ступени занимают так называемые продуктивные животные: мэр Нью-Йорка — чистокровный конь, его заместитель — боров, научный руководитель Альфонсо в университете — старый пёс. Белый и пушистый Митчелл работает на первом этаже, а коричневый Альфонсо уже в подвале — в сыром архиве документов мэрии, где и обнаруживаются коррупционные схемы коня и его приближенных по захвату прибрежных районов города в сговоре с девелоперами. «Бесполезные» уличные кошки — обитатели заброшек, первые жертвы махинаций фотогеничного коня. Все они — млекопитающие, птиц и земноводных мы встречаем мельком, а насекомых не видим вовсе.

В-четвертых, классовые (видовые) склоки происходят на фоне фундаментального конфликта наземных и водных животных. Последних объявляют террористами, виновниками ущерба, который наносят городу ураганы и штормы. Все просто: власть не может противостоять климатическому коллапсу, а потому (а) продолжает повторять сценарии, которые к этим изменениям привели (то есть придумывать способы быстрой наживы в рамках капиталистического режима), и (б) находит козла отпущения — объединенный фронт морских животных, якобы планирующих уничтожить сушу.

В-пятых, через протагонистов Мёрфи предлагает рецепты противостояния дисфункциональному порядку и спешисизму (стигматизации рыб и морских котиков): (1) коллективный партизанский активизм в поддержку водных животных с их радикально отличными стратегиями жизни и (2) индивидуальную эмпатию: «Альфонсо практиковал ментальную гимнастику, пытаясь поставить себя на место других животных. Он продолжал повторять, что эмпатия — это непрерывная практика, а не конечное направление».
(продолжение в следующем посте)
#книги #рыбы

BY My Cat Has a Crush