На ту войну успеть не получилось.
Она закончилась, а мы не родились.
И с этой тоже как-то не сложилось.
Явилась с опозданием на жизнь.

Да, в промежутке тоже были войны
На разных континентах и морях.
Но в целом век наш выдался спокойным.
Не воевали. Значит, жили зря?

Давайте вспомним, как не отстояли
То, что отцы учили нас беречь.
Как без стыда, сомнения, печали
Отбросили страну, как гору с плеч.

И стали жить, как будто мы не в курсе,
Как будто правда больше не нужна,
Что против нас - Руси, России, русских -
Велась и продолжается война.

Неправда, что там тоже, вроде, наши,
Корнями и характером, как мы.
Они предатели. Предатель тем и страшен,
Что носит грязь, которую не смыть.

Нам не держать шеренгу по окопам.
По фронтовым дорогам не шагать.
Но можем и должны хотя бы вздохом,
Хотя бы словом доставать врага.

Так что не прав ты, брат, если жалеешь,
Что не пришлось погибнуть на войне.
Она всегда одна на самом деле.
И мы на ней. На ней. На ней. На ней.

Памяти офицера-пограничника, погибшего 01.01.2025

Совсем недавно, в двадцать первом веке
Были спортивный зал и школьный двор.
И однокласснице капризной Светке
Не нравилось простецкое «Егор».

А позже в храме настоятель строгий,
Не пожалев горстей святой воды,
Назвал его внушительно «Георгий!»,
Благословил на ратные труды.

Ещё потом, на пограничном поле,
Он принял взвод уже как офицер
И начал понимать, чего он стоит,
Твой первый личный неприступный метр.

В день первый года для страны похмельный,
Не видя дальних праздничных огней,
Он принял бой, который стал последним
Для некоторой части упырей.

Возможно, дома огорчится Светка
И даже разревётся от души,
Когда ей сердобольная соседка
Торжественную новость сообщит.

И где-то на привале при дороге
Помянут командира своего
Те, для кого он в храме был Георгий,
А в братстве ратном – попросту Егор.

Часов Яр. Неизбывная чаша
Русской крови и русских слёз.
Здесь на много часов стал старше
Каждый, кто эту ношу нёс.

Кто вгрызался квартал за кварталом
В этот чёрный бездонный зев.
Для кого эта чаша стала
Мерой жизни. Одна на всех.

Каждый шаг, как глоток за глотком.
Каждый шаг, как удар за ударом.
Бой сердец над Часовым Яром,
Как курантов бой над Москвой.

Боем встретивший Новый год,
Часов Яр теперь с поля брани
Не уйдёт. Он навеки встанет
Часовым у донбасских ворот.

Тихо. И снова тихо.
Так по селу и идём.
Ворона, как сторожиха,
Молча сверлит зрачком.

У конуры ошейник
Валяется на цепи.
Могут ударить прицельно.
Ты, брат, смотри, не спи.

Идём вдоль пустых калиток,
Как мимо скорбных лиц.
Все, кто здесь жил, убиты.
Ждали. Не дождались.

Нет, нам не заблудиться.
Мы у себя в стране.
Не было тут границы
И не будет к весне.

В рощах и перелесках,
Где мы с тобой прошли,
Вовремя грянут песню
Курские соловьи.

Зачищали квартал окраинный.
Всё, казалось, идёт по плану.
Только ожили вдруг развалины
И пошли против нас тараном.

Мы-то шли небольшими группами
От одной до другой норы,
А они насели по-крупному,
Подготовились на прорыв.

Ныряю в чёрную нишу
Между убитых тел.
Успел нырнуть, значит, выжил.
Я, похоже, успел.

Фронт себя прорвать не позволил.
Ждал своих, согласно уставу,
Я в подвале том сутки, что ли.
Смысл помог наш солдатский здравый.

Написали про нас. Вот, выискал.
Среди сводок и сообщений
Пара строчек: на энском выступе
Без существенных изменений.

Я не жалуюсь, не каюсь.
Тут не грех, не криминал.
Жизнь, как все, мотал на палец.
Было дело, выпивал.

Но сумел поставить точку.
Как попал на передок,
Так ни грамма, ни глоточка,
Даже самое чуток.

Объяснение простое.
Сам подумай и реши.
Эта стопка будет стоить
Непременно чью-то жизнь.

Или собственную, или
Ту, которую прикрыть
Ты бы мог. Его убили,
А могли и не убить.

Да, бывает. У соседа
Наливают под пургу.
За победу? До победы?
Рановато. Не могу.

Танец с песней на привале –
Лучший массовый досуг.
Вы когда-нибудь вставали
В наш солдатский полукруг?

Этот с Волги, тот с Алтая,
С Дона, с Ладоги, с Оби.
Каждый что-то извлекает
Из языческих глубин.

Ноги в колее морозной
Вышивают кренделя
Грациозно, виртуозно,
Так, что дыбится земля.

Песня общая простая.
Колыбель солдатских сил.
Из какого она края,
Право слово, не спросил.

То ли горская рулада,
То ль иной какой мотив.
Много ли солдату надо,
Чтобы песню подхватить.

Нужно нам совсем немного.
Отоспаться суток пять.
Неба кроха. Солнца кроха.
Ну, о чём ещё мечтать?

Будет новая эпоха.
На планете благодать.
Ноги мёрзнут. Это плохо.
Значит, будем танцевать.

А. С. Никольский
«Блокада. Я на углу Гороховой и Фонтанки. Вера в булочной»
Из альбома «Ленинград в 1942 году». 1942.
Государственный Русский Музей

В день годовщины освобождения Ленинграда от блокады выкладываю для новых читателей подборку блокадных стихов разных лет:

-«-
Блокада. Жуть земного ада.
Под мерный шаг секундных цифр
Дежурят в ледяных парадных
Навек застывшие жильцы.

Глядят безглазые атланты
На город, павший к их ногам.
Гранитный Ленинград блокадный,
Как опустевший гулкий храм.

Нет, нет, не так! Здесь люди жили.
Сражались, мучились, любили.
Терпя, не преклонив колен,
В позорный не сдаваясь плен.

Наш город жив. Жива и правда,
Какой она была, блокада.

Кто был наш враг? Какая сила
Нас так безжалостно душила?
Как встарь, двунадесять племён
Из атлантических сторон.
Гунн, викинг, римлянин, тевтон…
Как встарь, им общая могила.

Но прежде, чем бесславно сгинуть
В болотах невского котла,
Разноплеменная лавина
Без меры натворила зла.

Мы наших павших чтим и помним.
Сегодня в городе огромном
В их честь орудия дают
Победный праздничный салют.

В их честь в молчании суровом
Замрёт на время каждый дом
И в сердце будет камертоном
Звучать блокадный метроном.

-«-
Среди различных публикаций,
Увидевших недавно свет,
Дневник блокадный ленинградца,
Прожившего пятнадцать лет.
Я знаю горе человечье.
Как погибают старики
В очередях и как калечат
Детей и взрослых «лепестки».
Меня пугать давно не нужно,
Но боль скупая этих строк,
Мальчиший изумлённый ужас..
Я начал и читать не смог.
Он пишет: очень сильный голод.
Учу уроки при свечах.
В нетопленом театре «Овод».
И снова голод, холод, страх.
Потом был март. Начало первой
Блокадной питерской весны.
Он умер, как уснул, наверно,
Он не узнал конца войны.
И я, и умерший подросток
Мы вместе. Мы в одном строю.
Я за него отвечу жёстко.
Я за Отечество стою.
Война всё та же. Что сегодня,
Что восемьдесят лет назад.
Фашисту на донецком фронте
Мщу за блокадный Ленинград.

-«-
Что работало в моём городе,
Когда голод его душил?
Сердце билось едва, и в горле
Трепетал остаток души.

Наступила двадцатого века
Рано сорок вторая зима.
Бомбы улицу исковеркали.
В дом вошла полярная тьма.

Но за сквериком, где колонны
Испокон, как всегда, стоят,
Житель еле живой, голодный
Знает, видит, что жив театр.

Кто-то парами, кто-то строем.
Вечер, значит, пора в театр.
Оперетта «Чёрное море».
Довоенный репертуар.

Грим-уборную грела буржуйка,
Чтоб на выходе в водевиль
Кипятка бесценную струйку
Между примами разделить.

А зачем, некто трезвый скажет,
Водевиль в том адском котле?
Жизни той ради жизни нашей
Нужен был и смех, и куплет.
Как трамвай, как снаряд и даже,
Извините меня, как хлеб.

-«-
Они не смогут никогда пройти
По Невскому, Дворцовой, Миллионной,
Но эта многолюдная колонна
Незримо неизменно впереди.
Они решали: быть или не быть?
Семьёй, поодиночке или строем.
Кто пожелает умереть героем,
Судьба не соизволила спросить.
Три четверти столетия спустя
По городу-герою Ленинграду
Идут потомки встретивших блокаду
И Петербургом зваться не хотят.
И солнышко в глазах их, полных слёз,
Блестит победно и бесповоротно,
Доказывая всем, что мы - всерьёз,
Что мы - народ, а не табун безродных.

-«-
Мы помним то, чего не видели,
Что нам не суждено понять,
О чем нам никогда родители
Не захотели рассказать.
Тебе про очереди хлебные,
Малыш, совсем не нужно знать.
Считай, что ничего и не было.
И мы не будем вспоминать.
От беспощадной муки голода,
От города, который жгли,
Родители надёжно головы
Свои и наши берегли.
Конечно, были вариации
О том, чем город жил тогда,
Рассказы об эвакуации
Или о том, как иногда,
Бывая из окопов в отпуске,
Их постаревшие отцы
Дверь открывали с тихим возгласом:
«Вы живы!? Ай да молодцы!»
Им время выдало военное
Войной пробитую насквозь
Жизнь как награду драгоценную
За то, что пережить пришлось.
Нам наши времена потрафили.
Нам просто подарили приз,
Поскольку наши биографии
Гораздо позже начались.

-«-
У трассы на север вдоль ладожских шхер,
Где сосны приникли к скалистому склону,
В упор за кроваво-брусничный бруствер
Парторг Николаев держал оборону.
Задача понятна - ни шагу назад
Бойцам истребительного батальона.
От финских фашистов закрыть Ленинград -
В то лето не знали другого закона.
Они поголовно тогда полегли -

Солдатский призыв из бумажного цеха.
Сейчас это малозаметная веха
На севере бывшей советской земли.
Как мы безнадёжно от них далеки,
От канувших в то раскалённое лето.
В то время,как сытая наша планета,
Считает и копит свои вещмешки.

-«-
В блокаду стариться не успевали.
В последний раз на снег упав,
Врагу не сдавшись, умирали
С проклятием на ледяных губах.
Детей, родителей, соседей,
Знакомых и чужих людей
Везли живые в путь последний
В короткий ленинградский день.
Им реквиемы день за днём
Стучал бесстрастный метроном.
Но ленинградцы, не поддавшись бреду
Голодному, под стужей и огнём
Не просто ждали - бились за победу.
Достойной их нам не сложить строки
И всякая метафора корява.
Но как-то надо отдавать долги.
Сегодня вновь в опасности держава.
На нашу землю вновь пришли враги.
Быть стариками не имеем права.
Куда уж там яснее, старики.

В прошлой жизни, ещё до того,
Как сожгли Богоматерь на Сене,
До ковида, до СВО
Мы любили бродить с тобой
По бульварам сырым осенним.

Сладкий дым. Беззаботный час.
Марокканец жарит каштаны.
Ветер шепчет: Вот Монпарнас.
Где-то рядом жил Модильяни.

Как свобода была легка
И близка, как серая Сена.
Нужен лишь глоток коньяка.
Или нет, не нужно глотка.
Просто лёжа глядеть в облака
Во дворе музея Родена.

Это было давно, в той жизни,
Столь далёкой и странной сейчас.
Наше время – танковый дизель.
Горький ветер. Война. Донбасс.

Запах нашей свободы ныне –
Горечь пороха и полыни.

Что творит на русских дворах
Белозубый весёлый зуав?
Что творит он на Украине?
Мы с Парижем в разных мирах.

Ты тоскуешь о тех часах,
О каштанах в тёмных аллеях?
Нет. Как пела Эдит Пиаф,
Ни о чём, ни о чём не жалею.

Пора остановиться. Дело к ночи.
И близок к завершению маршрут.
Ту, сокровенную, из сердца, строчку
Не написал. И вряд ли напишу.

Недолгий путь остался до порога,
Где сброшу с плеч накопленную кладь.
Счастливых дней, считай, не так уж много,
Но и не мало, если посчитать.

Ушедших женщин лица вспоминаю
В преддверии небесного суда.
Любил ли я кого-нибудь? Не знаю.
Но, кажется, старался иногда.

Дзержинск отбили. Горизонт очищен.
На запад продолжается поход.
И даже ветер веселее свищет
И требует идти вперёд, вперёд!

И мы идём. Мы – русские солдаты.
Пусть имена на разный лад звучат.
У нашей песни вкус солоноватый.
Она как кровь и слёзы горяча.

Всех примем, кто готов домой вернуться,
Кто вместе с нами будет строить дом.
Мы отступаем только от инструкций:
Не слишком громогласно ли поём?

Не страшно. По своей земле шагаем,
Версту освобождая за верстой.
Мы знаем, что народ России с нами.
А против – кто?

Что-то там забрезжило. Правда? Неужели?
Радость-то какая! Значит, дождались.
Нет, не показалось. Свет в конце тоннеля.
Больше не воюем и не прячем лиц.

Войны завершаются мирным договором.
За столом фиксируют расстановку сил.
Только вот история: забывают скоро,
Кто капитулировал, а кто победил.

В новом окончательном правильном раскладе
Правила навеки определены.
Но, глядишь, опять, как встарь, англичанка гадит.
Прочищают глотку вестники войны.

Браво, дипломаты! Все повеселели.
Мирные усилия ещё как нужны.
Ну, а наше дело – знай, мели, Емеля –
Воевать неслышно, чтоб не было войны.

Так что не грузи себя непосильной думой.
Пена – на поверхности. Схлынет без следа..
Настоящая война не бывает шумной.
Настоящая война наша. Как всегда.