Нолито!

Аким вышел из подъезда. Осмотрелся. Машина задерживалась. Дворники (их в этот день было особенно много) суетились во дворе, подметая, подкрашивая, что-то чиня или неся.
Аким улыбнулся - вот же. Работают люди. Делать им нечего.

Несущие вчетвером лавочку мужики в поношенных куртках с надписью "Управляющая компания" и один в оранжевом изрядно замасленном жилете с криком "Иии-ээх, пошла, родимая" метнули лавочку в Акима.

Он лежал, придавленный тяжеленной двадцатикилограммовой сварной конструкцией, и смотрел на небо.
Над ним склонилось почти безбровое лицо с мелкой бороденкой.
- Дабееегался, - протянул незнакомец и, сняв с Акима модные "противолазерные" очки, растоптал их кирзовым сапогом.
Тут же рядом оказались десятки разных - русских, бурятских, китайских даже, не беря узбекских и таджикских - лиц.
- Кантуй его, ребяты, упаковывай. Да швыдчеее. А то охранота прискачет, отобьет.
- А им зачем?
- Да хто их знает, - зазвучал сбоку коренастый мужик на кубанской "гховоре". - Мож, выйбут, мож, зажрут. Караканжулы, панимаш?

Упакованного в картонную коробку на двух палетах Акима погрузили кран-манипулятором в кузов и куда-то повезли.
Иногда останавливались, вынимали, отводили в кусты, удерживая граблями, лопатами и метлами.
Один раз он попытался сбежать.
Низкорослый коренастый коричневолицый с криком "Иой-Тай-Хай-Нахуй" с раскрута метнул лопату так, что та влетела ему между ног, болезненно ударив по ляжкам и очень больно по всему остальному седалищу.
Больше он бежать не пытался. Лаосский воин чистоты и порядка со своей лопатой всегда был рядом и бдил.

Потом его пересадили в кузов полугрузовой "газельки", намертво "пристропав" к борту трещетками.

На следующий день, ближе к вечеру, машина остановилась.
В кузов залезли его верный страж с лопатой, здоровяк с казачьим "гховором" и еще один ранее незнакомый.
- Пойдем, милай, пойдем, - приговаривал он, "распалечивая" Акима.
Вытащили из кузова. Затекшие ноги почти не держали, но один удар плашмя лопатой по заднице быстро возобновил кровообращение.
- Ты рисовал? - С улыбкой спросил незнакомец, указывая на синий хуй на заборе.
- Ну я, - ответил Аким.
- Ну а теперя будеш стирать, - хохотнул "казак". - Давай, приступай.
- А... Как? - спросил в три равнодушных лица Аким.
- А как рисовал, так и стирай. Ручками. Ручками, - улыбнулся "казак".
- Ой, Степаныч, нету в тебе добра к людям, - парировал "Милай". - Вот те, милай, шкребок, да растворитель, да трапошка.
И тут же, озверев лицом, рявкнул:
- У меня завтра тут детей в восстановленный детсад поведут родители. ТАК ЧТОБ, БЛЯДЬ ТЫ ТАКАЯ, К УТРУ - БЕЛАЯ СТЕНА. ЧИ-С-ТА-Я. Кимыч, присмотришь за ним?
Коричневолицый кивнул и срубил одним броском лопаты засохший куст бурьяна в ответ. Под корень. В двадцати метрах.
Окончание

www.group-telegram.com/no/nolito_now.com/838

9.8K viewsedited  Feb 8 at 21:28

Аким вышел из подъезда. Осмотрелся. Машина задерживалась. Дворники (их в этот день было особенно много) суетились во дворе, подметая, подкрашивая, что-то чиня или неся.
Аким улыбнулся - вот же. Работают люди. Делать им нечего.

Несущие вчетвером лавочку мужики в поношенных куртках с надписью "Управляющая компания" и один в оранжевом изрядно замасленном жилете с криком "Иии-ээх, пошла, родимая" метнули лавочку в Акима.

Он лежал, придавленный тяжеленной двадцатикилограммовой сварной конструкцией, и смотрел на небо.
Над ним склонилось почти безбровое лицо с мелкой бороденкой.
- Дабееегался, - протянул незнакомец и, сняв с Акима модные "противолазерные" очки, растоптал их кирзовым сапогом.
Тут же рядом оказались десятки разных - русских, бурятских, китайских даже, не беря узбекских и таджикских - лиц.
- Кантуй его, ребяты, упаковывай. Да швыдчеее. А то охранота прискачет, отобьет.
- А им зачем?
- Да хто их знает, - зазвучал сбоку коренастый мужик на кубанской "гховоре". - Мож, выйбут, мож, зажрут. Караканжулы, панимаш?

Упакованного в картонную коробку на двух палетах Акима погрузили кран-манипулятором в кузов и куда-то повезли.
Иногда останавливались, вынимали, отводили в кусты, удерживая граблями, лопатами и метлами.
Один раз он попытался сбежать.
Низкорослый коренастый коричневолицый с криком "Иой-Тай-Хай-Нахуй" с раскрута метнул лопату так, что та влетела ему между ног, болезненно ударив по ляжкам и очень больно по всему остальному седалищу.
Больше он бежать не пытался. Лаосский воин чистоты и порядка со своей лопатой всегда был рядом и бдил.

Потом его пересадили в кузов полугрузовой "газельки", намертво "пристропав" к борту трещетками.

На следующий день, ближе к вечеру, машина остановилась.
В кузов залезли его верный страж с лопатой, здоровяк с казачьим "гховором" и еще один ранее незнакомый.
- Пойдем, милай, пойдем, - приговаривал он, "распалечивая" Акима.
Вытащили из кузова. Затекшие ноги почти не держали, но один удар плашмя лопатой по заднице быстро возобновил кровообращение.
- Ты рисовал? - С улыбкой спросил незнакомец, указывая на синий хуй на заборе.
- Ну я, - ответил Аким.
- Ну а теперя будеш стирать, - хохотнул "казак". - Давай, приступай.
- А... Как? - спросил в три равнодушных лица Аким.
- А как рисовал, так и стирай. Ручками. Ручками, - улыбнулся "казак".
- Ой, Степаныч, нету в тебе добра к людям, - парировал "Милай". - Вот те, милай, шкребок, да растворитель, да трапошка.
И тут же, озверев лицом, рявкнул:
- У меня завтра тут детей в восстановленный детсад поведут родители. ТАК ЧТОБ, БЛЯДЬ ТЫ ТАКАЯ, К УТРУ - БЕЛАЯ СТЕНА. ЧИ-С-ТА-Я. Кимыч, присмотришь за ним?
Коричневолицый кивнул и срубил одним броском лопаты засохший куст бурьяна в ответ. Под корень. В двадцати метрах.
Окончание

BY Нолито!