Генная терапия voretigene neparvovec улучшила зрение у детей с RPE65-ассоциированной наследственной дистрофией сетчатки
Недавнее исследование показало, что субретинальное введение генной терапии voretigene neparvovec (Luxturna) у детей с biallelic RPE65-ассоциированной наследственной дистрофией сетчатки может повышать остроту зрения уже спустя 12 месяцев после лечения. В исследовании участвовало 6 детей (12 глаз), средний возраст 7,8 года. Острота зрения изменилась с 1,0±0,8 logMAR до 0,6±0,3 logMAR, что в десятичной системе ≈ с 0,1±0,016-0,63 до 0,25±0,13-0,5.
При этом изменений толщины центральной зоны сетчатки (по данным ОКТ) не наблюдалось. Самое частое нежелательное явление – хориоретинальная атрофия в месте инъекции; однако в большинстве случаев она была незначительной и не препятствовала улучшению зрительных функций.
Специалисты подчёркивают, что пока не существует единого консенсуса относительно показаний к такому лечению в детском возрасте, и необходимы дальнейшие долгосрочные исследования.
Генная терапия voretigene neparvovec улучшила зрение у детей с RPE65-ассоциированной наследственной дистрофией сетчатки
Недавнее исследование показало, что субретинальное введение генной терапии voretigene neparvovec (Luxturna) у детей с biallelic RPE65-ассоциированной наследственной дистрофией сетчатки может повышать остроту зрения уже спустя 12 месяцев после лечения. В исследовании участвовало 6 детей (12 глаз), средний возраст 7,8 года. Острота зрения изменилась с 1,0±0,8 logMAR до 0,6±0,3 logMAR, что в десятичной системе ≈ с 0,1±0,016-0,63 до 0,25±0,13-0,5.
При этом изменений толщины центральной зоны сетчатки (по данным ОКТ) не наблюдалось. Самое частое нежелательное явление – хориоретинальная атрофия в месте инъекции; однако в большинстве случаев она была незначительной и не препятствовала улучшению зрительных функций.
Специалисты подчёркивают, что пока не существует единого консенсуса относительно показаний к такому лечению в детском возрасте, и необходимы дальнейшие долгосрочные исследования.
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors.
from no
