Валерий Фадеев, бесстыжий холуй и глава позорного холуйского муляжа, в который давно уже превратили Совет по правам человека, наговорил много всякого подлого в интервью для РБК. И в том числе говорил на тему памяти о массовых политических репрессиях. Точнее, в сущности, о том, что надо с этой памятью как-то уже заканчивать в сегодняшней России.
Про "Возврашение имен" и другие акции, которые традиционно проходят в октябре, в день памяти жертв политических репрессий, сказал так: "...люди фактически проводят не акцию памяти, а акцию против сотрудников здания на Лубянке — ФСБ, КГБ, НКВД. Они говорят: мы здесь, мы все помним, а вы такие же. — Памятный камень же там стоит. — Значит, надо перенести в конце концов памятный камень. Еще раз — это акция не памяти, а политическая акция. Как бы упрек тем людям, которые сидят в здании на Лубянке...."
Поприветствовал Фадеев и вандализм и агрессию в отношении памятных знаков "Последнего адреса":
"...табличек много, в центре Москвы практически в каждом здании были репрессированные. Вот вы идете по этому прекрасному городу, и на каждом здании таблички. Тут репрессированы одни, тут другие репрессированы. Но ведь в этом великолепном городе и в этих зданиях не только репрессированные и убитые люди жили. Давайте повесим табличку, что тут жила учительница, которую любил весь микрорайон. И вот тут жил токарь седьмого разряда. — Висят таблички: тут жил народный артист Советского Союза. — Народных артистов немного, а репрессированных много. Вы идете по городу мертвых, вы идете — и везде мертвые, везде напоминания о том ужасе, который был в 1937 году. — Чтобы больше не повторился. — Для этого есть мемориал на Сахарова, для этого есть День памяти политических жертв, политических репрессий, для этого есть соответствующие параграфы в учебнике истории, чтобы дети тоже об этом знали и помнили. А вот так навязчиво каждый день тыкать в физиономии, а вот вы тут убивали друг друга, вот эта страна не имеет будущего. Как это говорят, одни вертухаи, а другие сидельцы. Это неправда. И вот этот проект, он как раз на стороне неправды, а в лучшем случае полуправды. Поэтому он мне не нравится..."
На самом деле, все очевидно.
Главная проблема для них - для начальства, к которому тщательно принюхивается Фадеев, выбирая момент, когда надо выбежать со своими инициативами, - не в самой памяти, не в репрессиях, и даже не в обиде за обитателей дома на Лубянке.
Самое страшное для них - выход людей из-под контроля. Самочинность, самостоятельность, - этого не должно быть в тоталитарном государстве. Люди собираются там, где сами хотят, а не где мы, хозяева, им сказали, говорят то, что хотят, а не что мы, хозяева, им велели, думают то, что хотят, а не что мы, хозяева, приказали думать, вспоминают то, что им самим важно, а не то, что мы, хозяева, объявили важным. Этого нельзя допустить, это нам вредно, мы это остановим, запретим.
А остальное - повод. Может быть историческая память, могуть быть сексуальные предпочтения, могут быть художественные вкусы. Рано или поздно дойдет до причесок и ширины брюк (собственно, уже и дошло). Все должно быть по приказу хозяина, а не так, как кому-то самому захотелось.
Потому что свобода людей, право самим за себя решать и самим для себя выбирать, - для них, хозяев, смертельно опасна.
Валерий Фадеев, бесстыжий холуй и глава позорного холуйского муляжа, в который давно уже превратили Совет по правам человека, наговорил много всякого подлого в интервью для РБК. И в том числе говорил на тему памяти о массовых политических репрессиях. Точнее, в сущности, о том, что надо с этой памятью как-то уже заканчивать в сегодняшней России.
Про "Возврашение имен" и другие акции, которые традиционно проходят в октябре, в день памяти жертв политических репрессий, сказал так: "...люди фактически проводят не акцию памяти, а акцию против сотрудников здания на Лубянке — ФСБ, КГБ, НКВД. Они говорят: мы здесь, мы все помним, а вы такие же. — Памятный камень же там стоит. — Значит, надо перенести в конце концов памятный камень. Еще раз — это акция не памяти, а политическая акция. Как бы упрек тем людям, которые сидят в здании на Лубянке...."
Поприветствовал Фадеев и вандализм и агрессию в отношении памятных знаков "Последнего адреса":
"...табличек много, в центре Москвы практически в каждом здании были репрессированные. Вот вы идете по этому прекрасному городу, и на каждом здании таблички. Тут репрессированы одни, тут другие репрессированы. Но ведь в этом великолепном городе и в этих зданиях не только репрессированные и убитые люди жили. Давайте повесим табличку, что тут жила учительница, которую любил весь микрорайон. И вот тут жил токарь седьмого разряда. — Висят таблички: тут жил народный артист Советского Союза. — Народных артистов немного, а репрессированных много. Вы идете по городу мертвых, вы идете — и везде мертвые, везде напоминания о том ужасе, который был в 1937 году. — Чтобы больше не повторился. — Для этого есть мемориал на Сахарова, для этого есть День памяти политических жертв, политических репрессий, для этого есть соответствующие параграфы в учебнике истории, чтобы дети тоже об этом знали и помнили. А вот так навязчиво каждый день тыкать в физиономии, а вот вы тут убивали друг друга, вот эта страна не имеет будущего. Как это говорят, одни вертухаи, а другие сидельцы. Это неправда. И вот этот проект, он как раз на стороне неправды, а в лучшем случае полуправды. Поэтому он мне не нравится..."
На самом деле, все очевидно.
Главная проблема для них - для начальства, к которому тщательно принюхивается Фадеев, выбирая момент, когда надо выбежать со своими инициативами, - не в самой памяти, не в репрессиях, и даже не в обиде за обитателей дома на Лубянке.
Самое страшное для них - выход людей из-под контроля. Самочинность, самостоятельность, - этого не должно быть в тоталитарном государстве. Люди собираются там, где сами хотят, а не где мы, хозяева, им сказали, говорят то, что хотят, а не что мы, хозяева, им велели, думают то, что хотят, а не что мы, хозяева, приказали думать, вспоминают то, что им самим важно, а не то, что мы, хозяева, объявили важным. Этого нельзя допустить, это нам вредно, мы это остановим, запретим.
А остальное - повод. Может быть историческая память, могуть быть сексуальные предпочтения, могут быть художественные вкусы. Рано или поздно дойдет до причесок и ширины брюк (собственно, уже и дошло). Все должно быть по приказу хозяина, а не так, как кому-то самому захотелось.
Потому что свобода людей, право самим за себя решать и самим для себя выбирать, - для них, хозяев, смертельно опасна.
BY Пархомбюро
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Ukrainian forces have since put up a strong resistance to the Russian troops amid the war that has left hundreds of Ukrainian civilians, including children, dead, according to the United Nations. Ukrainian and international officials have accused Russia of targeting civilian populations with shelling and bombardments. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market.
from no
