Говоря о «Последнем ронине», можно подхватить общую риторику о параде отсылок и на этом закончить. Нет оригинальных мыслей, «для узкой аудитории» и тд. Но что, если намеренное конструирование фильма из шаблонов и тропов другого кино — и есть авторская мысль? Что, если все так и задумано — чтобы вы сквозь экран и происходящее на нем действие видели даже не самого «Последнего ронина», а всю ту почти полувековую (от первого «Безумного Макса» 1979-го) ткань кино, которая и позволила (создала, если хотите) родиться автору этого фильма — режиссеру Максу Шишкину?
«Последний ронин» — практически экранизация его подкаста, где он обсуждает старое кино категории «Б». Фильм за фильмом, сцена за сценой он последовательно переносит на экран все, что накопил за десятилетия своей любви к кино. Да, это метаистория и не всем она придется по вкусу, но кино на то и кино, чтобы этот вкус создавать, находить себе подобных, дарить им радость узнавания и единения с общим контекстом.
Если можно назвать какой-либо фильм «авторским», то вот это кино именно «авторское». Путешествие вглубь подсознания режиссера — то, что ему нравится, что он ценит, против чего протестует. Все есть внутри «Последнего ронина».
Мы привыкли к тому, что «театральность» давно стало отрицательной характеристикой кино. Синонимом нереалистичности, наигранности, нереальности происходящего. «Последний ронин» театрален, это кино-спектакль, но не в плохом смысле. Ты не секунды не сомневаешься, что такую чистую одежду, такую сталь, такие прически — ничего из этого нельзя было бы сохранить, следуя заданному сеттингу. Но так же, как в театре Гамлета или Генриха V могут играть актеры любой национальности, а их костюмы варьируются от аутентичных времени до современных (или даже никогда не существовавших), так и в «Последнем ронине» «реальность» сконструирована сначала внутри оригинальных фильмов, а затем преобразована через фильтр авторов этого кино.
Жалко, что «Ронину» не дали и шанса, выбросив в мертвый новогодний сезон (на вечернем сеансе сидела только наша компания из трех человек). Раньше такое кино становилось хитом видеопроката после того, как проваливалось в кинотеатрах, у «Последнего ронина» же будет довольно долгая жизнь на стримингах — его будут вспоминать, разбирать, включать в подборки лучших и худших фильмов, анализировать в киноведческих эссе и втаптывать в грязь в яростных обзорах. Он уникален, неловок, театрален, безумно красив, и выглядит не как привет из прошлого, а как обещание, что и дальше будет много авторского кино — промеж сказок, пародий на советские комедии и боевиков про «наших там».
Говоря о «Последнем ронине», можно подхватить общую риторику о параде отсылок и на этом закончить. Нет оригинальных мыслей, «для узкой аудитории» и тд. Но что, если намеренное конструирование фильма из шаблонов и тропов другого кино — и есть авторская мысль? Что, если все так и задумано — чтобы вы сквозь экран и происходящее на нем действие видели даже не самого «Последнего ронина», а всю ту почти полувековую (от первого «Безумного Макса» 1979-го) ткань кино, которая и позволила (создала, если хотите) родиться автору этого фильма — режиссеру Максу Шишкину?
«Последний ронин» — практически экранизация его подкаста, где он обсуждает старое кино категории «Б». Фильм за фильмом, сцена за сценой он последовательно переносит на экран все, что накопил за десятилетия своей любви к кино. Да, это метаистория и не всем она придется по вкусу, но кино на то и кино, чтобы этот вкус создавать, находить себе подобных, дарить им радость узнавания и единения с общим контекстом.
Если можно назвать какой-либо фильм «авторским», то вот это кино именно «авторское». Путешествие вглубь подсознания режиссера — то, что ему нравится, что он ценит, против чего протестует. Все есть внутри «Последнего ронина».
Мы привыкли к тому, что «театральность» давно стало отрицательной характеристикой кино. Синонимом нереалистичности, наигранности, нереальности происходящего. «Последний ронин» театрален, это кино-спектакль, но не в плохом смысле. Ты не секунды не сомневаешься, что такую чистую одежду, такую сталь, такие прически — ничего из этого нельзя было бы сохранить, следуя заданному сеттингу. Но так же, как в театре Гамлета или Генриха V могут играть актеры любой национальности, а их костюмы варьируются от аутентичных времени до современных (или даже никогда не существовавших), так и в «Последнем ронине» «реальность» сконструирована сначала внутри оригинальных фильмов, а затем преобразована через фильтр авторов этого кино.
Жалко, что «Ронину» не дали и шанса, выбросив в мертвый новогодний сезон (на вечернем сеансе сидела только наша компания из трех человек). Раньше такое кино становилось хитом видеопроката после того, как проваливалось в кинотеатрах, у «Последнего ронина» же будет довольно долгая жизнь на стримингах — его будут вспоминать, разбирать, включать в подборки лучших и худших фильмов, анализировать в киноведческих эссе и втаптывать в грязь в яростных обзорах. Он уникален, неловок, театрален, безумно красив, и выглядит не как привет из прошлого, а как обещание, что и дальше будет много авторского кино — промеж сказок, пародий на советские комедии и боевиков про «наших там».
"There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. The fake Zelenskiy account reached 20,000 followers on Telegram before it was shut down, a remedial action that experts say is all too rare.
from no
