***

наступление времени
жестока кристаллизация кастаньет
отбивающих новый ритм столкновений
сердце диссонирует вблизи антенны
(шесть баллов по шкале рихтера)

из солонеющего забывания
спутник посылает вектор последнего сигнала
напряженные руки вскинуты
лед звучит терменвоксом
на ногах блестящие крошки

аэрозоль стеклянного пурпура
растворяется у подножия
дорожки ударов сведены в ряд сходств-во-времени
а за ними зима а за ни зи ма
колокол звонящий начало снега
разбитая елочная игрушка

***

переполненные кафе во время новогоднего уик-энда
красный неоновый свет блуждает по лицу чужеземца
дон кихот на уолл-стрит
жан-люк годар в ресторане чихо
звук саксофона в одном из затихших проулков
в их истекших прудах на снег распадается зальцбург

мы разбрасываем вокруг себя фрагменты
каково расстояние от тебя до одного из них
настоящее предсказано завтрашним
возможнопадение в близь ответа
звезды вмерзают в крышу
такова органика заново вписанной истории

загадка наблюдателя
созерцание новых шрамов и звезд
нисходящая тающая хроматика моментов встречи
пляска по(ту)сторонних
тоска неслучившихся мест
свет фонариков из рисовой бумаги

Ein Segelflug

ветер поднимается снова предвещая передел мира
антициклоны ложатся на карту новыми государствами
их гимны исполнены на кларнетах дорожных знаков оргáнах бун
винтовых памятниках деревьев покрытых северной патиной
вокруг школы икаров на истекающих дюнах

в береге раскрошено зеркало миллионами двоеточий
они скользят из скрипичных клювиков чаек
волны оставляют за собой шелест слов предыдущего языка
снег сливается со штормовой пеной
лица героев распадаются в пиксельных клетках

вы готовы господин шульц засекайте время
авиатор выходит на черную гору
немые перчатки берутся за рейки воздуха
дети бегут под убывающими тенями крыльев
их возбужденные крики истончаются гаснут

сельский учитель истории хорошо знает как опираться на воздух
за треть дня проведенную в потере земли
превращаться в легкий почти что птичий скелетик
внизу кажется ничего ни городов ни стран не осталось кроме воды
электрические огни вытягиваются мерцающими полосками суши

заходящее солнце багровит крылья лицо руки
воздушные массы готовятся к новым движениям
приземление не отмечено аплодисментами
над городским променадом на волнах невесомости
качаются чаячьи цеппелины

возвращение к набережной

арка на входе в исчезнувший парк
разбивает дорогу и площадь
как крест оконной рамы средь белой стены
крупные планы между колоннами
лицо осыпаемое иглами стриженых волос
суд окончен коротким промедлением жизни

жанна смотрит в окно изнуренной больницы
ветер пронизывает глаза
на остатках снега сморщилась надпись без адреса пожелание выздороветь
берег реки обрывается с легкостью обвинения
у кромки льда темнеет птичий аэродром
отражения уток летят им навстречу разбрасывая крылья

так не под тем звуком возвращаются в пропущенный город
уже запомнив его лицо но не добравшись
как до другой страны до противоположного берега
провожают взглядом мосты
через две реки сходящихся в узел
неподвижный срез стрелки оставшейся между течений

узнаешь ли ты подпись своего короля
происходит воссоединение в длительности пространства
город одет оранжереей вокзала
молчанием арки и вывесок
черные лужи-озера бордовые буквы
твоя колыбельная жанна

обсерватория-сигнал

с наступлением сумерек свет
выходит на скандинавских спицах
протягивая бессвязные провода растянутого во-времени
на них повисают как на сетке металлической лестницы
в вороватом на цыпочках взбирании по ступенькам
опасении о секундах их гремучей колкости

и воздушный поток и случайный пассажир
познают увеличенный звук
будучи частью симфонии-шифра (её переводит людвиг)
о наблюдении высочайшей планеты в её растроении
окружении постоянным непредсказуемым
образами длительности и перемены

голова наклоняется по-птичьи предчувствуя нескорую оттепель
взгляд вниз — погружение окруженное кольцами
какого-угодно-пространства не лишенного
движения-по-вертикали как глáза разбуженная вода
за зрачком и зацветшей илистой радужкой
в болезненном обострении потерянного слуха

расщепление голоса движение стеклом по зеркалу
птичьи коготки на коленях — напряженная эфемерность
расплесканная в витальности воздуха
желании жить-и-рассказывать
пока вечереет и световой ветер цепляется за предвиденье фонарей

***

превращение в мишень внутри начавшегося снегопада:
падающие прикосновения снежинок:
уколы электрического тока в обнаженные части небесных тел
чешуя предыдущих шагов всхлипывает
лица задушены холодом волоски пальцев
повисают из почти деревянной кисти

белая влажная пыльца дополнительная тяжесть
на бабочкиных крыльях рюкзаке курьера
по-шубертовски круглых очках
что теперь вымокнуть выдохнуть орбиту отсчета
копий непрерывных завершений Отрезков Времени
какофонии призвуков различения жизни

крылья бабочки не поднимаются
сощуренные планеты ищут заблаговременно цель и стрелка
договоры о не-говорении подписаны
снег соскабливают он выпадает снова
скрежет лопат напоминает о прозрачности жертвоприношения
о поездке на поезде мимо рая о вспорхнувшей бабочке

конец февраля. чистые пруды

Память — слабо мотивированное настоящее

Лин Хеджинян

пруд занавешен льдом
глаза пальцы и плечи выбиты в боулинге
(беззвучного) крика и снегопада
таков заваленный горизонт предчувствия
оттиск будущих отражений
голубиные красные глаза первые проталины

соотнесение себя и капризно-уверенных дат неожиданно утомительно
в одиночестве разные части тела кажутся лишними
машинисты трамваев смотрят в глаза
переходящих на другую сторону бульвара
голосовые связки рельс напряженно скрипят обнимают пруд
их сосуществование привычно и справедливо

все это занесено в архив пространства-движения
он долго не будет разобран впрочем незачем некому
и пруд и трамваи все узнаю́т своих призраков
только остатки имен выплюнутся навстречу как фруктовые косточки
возле деревьев стоящих в ряд и вода зашевелится
напоминая об энтальпии новой нежности со-при-чувствия

D'Anglebert: Prelude from Suite in G minor for Harpsichord (1689)

Мы продолжаем: заброшенный сад камней

Сегодня и навсегда в течение месяца — открытие краудфандинга на издание новых книг, ненавистных и обожаемых.

· Любовь Баркова, «Все существуют и всё существует»
(с предисловием Анны Родионовой)

Редактор — Михаил Бордуновский

***

между альвеолами
мы проложили
спрессовье имён.

плотным-плотно‌
сымёнье
на прочной диафрагме —
там и несу его.

<...>

· Зухра Яникова, «Горгона Медуза»

Редактор — Владимир Кошелев

<...>

Вот здесь у тебя и возникает противоречие, если бы видео не было ФЕЙКОМ, то все бы мы уже окаменели, потому что через камеру эффект такой же, как и в жизни. Если ты говоришь, что у змей такие же глаза, то и работают они так же, а именно — превращают смотрящих в камень. Ты камень сейчас? А, может, я камень? А, может, миллионы людей с ютуба? Здесь у тебя не может быть контраргументов совсем. Все живы.

·

Молча отдать последнее: https://planeta.ru/campaigns/barkova-yanikova

Презентация третьего номера журнала «Перевод» состоится 19 марта. Место встречи — Электротеатр Станиславский (фойе, 19:00).

В новом номере журнала, который уже отправлен в печать, читатели найдут переводы стихотворений Луиса де Гонгоры-и-Арготе и Милорада Павича, поэму Октавио Паса «Blanco», статьи Антуана Бермана, Питера Мёрфи и Игоря Сида, переводы Пушкина на латынь и обратно (переводы на латынь — Фёдора Корша, Григория Зенгера, перевод с латыни и комментарий — Максима Амелина), анализ фрагмента из «Книги торговца» Иоханнана бар Пенкайе, подготовленный Максимом Калининым и Полиной Ивановой, интервью с лауреатом Премии Андрея Белого, переводчиком Владимиром Емельяновым, и другие важные материалы. В традиционной рубрике «Страна перевода» представлены десять турецких поэтов — от Назыма Хикмета до наших современников.
На презентации в Электротеатре мы встретимся с переводчиками номера и редакторами журнала — Наталией Азаровой, Юлией Дрейзис и Кириллом Корчагиным. Ряд поэтов, чьи стихотворения представлены в номере, выступят по видеосвязи. Приобрести новый номер можно будет на презентации.

Журнал «Перевод» издаётся при поддержке фонда искусств «Île Thélème». Вход на презентацию — свободный (необходима регистрация на сайте театра).

Ждём вас!

Из молчания марта

И один говорил — завершаем, а другой отвечал — верю.
Елена Гуро

I

подзащитные марта мы выходим на божий и белый
чтобы привыкнуть к зрению и застать
время солнечной слепоты распахнутой в конце улицы
дома становятся выше с них падают корочки кожи —
обострение дерматита зудящее чувство провожания
цели за день пройдены — сколько-то тысяч шагов ледяных трещин

трещины были разные: и были насекомые черно-и-желтые
скорченные полусонные тельца знаки вопроса
около луж прихваченных твердым и белым
поражали чуждостью позы непривычным опусканием глаз
обнаженная земля говорит о кладбищах не-переживших
из них достают пропитание желтые клювы дроздов

II

поезд стоит на станции мневники с открытыми дверьми
чуть дольше обычного
наступает тишина и в ней слышна только музыка

III

иногда мне казалось что я пуста
и никого во мне кроме Говорящего
глухо стучу монеткой в пустой копилке
я была этой копилкой и я же ребристой монеткой

потом молоток опускался и вдруг появлялись
Помнящий и Вспоминающий
Переживающий и Живущий
и я вдруг слышала музыку и удивленный Смех Обреченного

IV

тебе это пригодится способ укромности
в пространстве беременном памятью
когда все погаснет что наступит — Конец или Начало
сейчас пора обуваться водой
как цветам принесенным на праздник
знакам тех-кто-существует

деревья светлеют растет нетерпение зазоров
музыка и смех звучат в предчувствии рубежа
после первых ливней небо на земле и и оно же на небе
кто говорит в тебе когда ты открываешь глаза
поезд метро падающий с крыши лед
трещины речи горечь пред-равноденствия

Про мою книжку написали в Weekend'e

https://www.myweekend.ru/doc/7639570?tg#id=12