Notice: file_put_contents(): Write of 9554 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 50
Warning: file_put_contents(): Only 4096 of 13650 bytes written, possibly out of free disk space in /var/www/group-telegram/post.php on line 50 Толкователь | Telegram Webview: tolk_tolk/22595 -
Продолжая читать биографию последних лет жизни великого писателя Салтыкова-Щедрина. И в его биографии встретил требование врачей – восстанавливаться только в Европе после лечения. Это какое-то общее требование врачей к богатым пациентам в то время. Считалось, что восстановлению в Россию препятствует сам климат и социальная среда, которая дополнительно вводит русских в уныние.
После излечения в немецком Баден-Бадене врачи посоветовали ему два места для зимовки во время восстановления: Рим или Ниццу. Салтыков-Щедрин выбрал Ниццу, где его семья сняла два небольших этажа в пансионе (каждый этаж был по две комнаты, т.е. в общей сложности 4 комнаты общей площадью около 120 кв. м).
Но по пути в Ниццу Салтыков-Щедрин заехал в Париж, где он сам понял, насколько же хороша жизнь в Европе для русского с деньгами: «Самый угрюмый, самый больной человек, - замечает Салтыков, - и тот непременно отыщет доброе расположение духа и какое-то сердечное благоволение, как только очутится на улицах Парижа, а в особенности на его истинно сказочных бульварах». Конечно, не малое значение в этой парижской эйфории Салтыкова осени 1875 года играло состояние его здоровья. Ведь он приехал во Францию после того, как, по словам Анненкова, «перескочил через гроб».
Ему многое понравилось в этом городе (нравилось и в последующие приезды) непосредственно, зримо и вещно, социально и художественно. Прежде всего это относилось к жизни парижских улиц и бульваров с их раскованной, свободно двигающейся и говорящей толпой, что так противостояло светски-этикетному, бюрократически-субординированному, чиновному и плац-парадному императорскому Петербургу. Последующие высказывания Салтыкова показывают, однако, что от первой встречи с Парижем он испытал не только радостное, светлое переживание, но и то горькое «чувство зависти к этой молодой, сильной, свободной жизни», которое испытал Толстой, записывая об этом в своём дневнике заграничной поездки 1857 года. Чувства эти оставили свой след в мыслях и настроениях Салтыкова, писавшего А.М.Жемчужникову из Петербурга спустя полгода после возвращения в Россию: «Вообще, живётся здесь (в Петербурге) плохо, особливо после полуторагодичного за граничного житья».
(далее идёт восхищение С-Щ архитектурой, устройством Парижа) Как удивительно далека эта картина и по краскам, и по общему тону от другой, на которой Салтыков изобразил также всемирно прославленный архитектурный пейзаж, но отечественный, - Дворцовую площадь Петербурга. Огромность этой главной площади Российской империи воспринята им как «неоглядная пустыня», а бесчисленные тёмные окна обрамляющих её зданий присутственных мест породили жестокий, страшный образ «выколотых глаз». Все же вместе вызвало «ощущение какой-то упразднённости».
(В Париже С-Щ встретил огромную колонию российской высшей интеллигенции и знати, лучшее же впечатление у него было от встреч с Тургеневым) По подсчету Салтыкова, тогда, осенью 1875 года, он встречался с Тургеневым шесть раз. Сначала Тургенев нанес визит в «Hotel Mecklembourg» к только что по явившемуся в Париже Салтыкову. Затем последний два раза ездил в Буживаль, в усадьбу Полины Виардо «Les Frenes», где Тургенев принимал его в только что отстроенном им для себя «chalet», или «избе» («Прелестная дача и огромный парк»). Остальные встречи были в парижской квартире Тургенева на rue de Douai, 50, и за ресторанными завтраками или обедами.
Делясь с Анненковым впечатлениями о свиданиях с Тургеневым, Салтыков писал: «Был я у него в Буживале - живёт, как принц крови. Впрочем, отчего же и не жить хорошо, коли средства есть; но всё это невольно ставит вопрос: неужели же он никогда не возвратится в Россию?»
В целом же эта традиция позднецарской России снова возродилась у нас: как только у человека появляются приличные деньги, большинство из них страстно желает переселиться жить в Европу. Ну или хотя бы зимовать где-то на побережье Средиземного моря, как советовали врачи того времени.
Продолжая читать биографию последних лет жизни великого писателя Салтыкова-Щедрина. И в его биографии встретил требование врачей – восстанавливаться только в Европе после лечения. Это какое-то общее требование врачей к богатым пациентам в то время. Считалось, что восстановлению в Россию препятствует сам климат и социальная среда, которая дополнительно вводит русских в уныние.
После излечения в немецком Баден-Бадене врачи посоветовали ему два места для зимовки во время восстановления: Рим или Ниццу. Салтыков-Щедрин выбрал Ниццу, где его семья сняла два небольших этажа в пансионе (каждый этаж был по две комнаты, т.е. в общей сложности 4 комнаты общей площадью около 120 кв. м).
Но по пути в Ниццу Салтыков-Щедрин заехал в Париж, где он сам понял, насколько же хороша жизнь в Европе для русского с деньгами: «Самый угрюмый, самый больной человек, - замечает Салтыков, - и тот непременно отыщет доброе расположение духа и какое-то сердечное благоволение, как только очутится на улицах Парижа, а в особенности на его истинно сказочных бульварах». Конечно, не малое значение в этой парижской эйфории Салтыкова осени 1875 года играло состояние его здоровья. Ведь он приехал во Францию после того, как, по словам Анненкова, «перескочил через гроб».
Ему многое понравилось в этом городе (нравилось и в последующие приезды) непосредственно, зримо и вещно, социально и художественно. Прежде всего это относилось к жизни парижских улиц и бульваров с их раскованной, свободно двигающейся и говорящей толпой, что так противостояло светски-этикетному, бюрократически-субординированному, чиновному и плац-парадному императорскому Петербургу. Последующие высказывания Салтыкова показывают, однако, что от первой встречи с Парижем он испытал не только радостное, светлое переживание, но и то горькое «чувство зависти к этой молодой, сильной, свободной жизни», которое испытал Толстой, записывая об этом в своём дневнике заграничной поездки 1857 года. Чувства эти оставили свой след в мыслях и настроениях Салтыкова, писавшего А.М.Жемчужникову из Петербурга спустя полгода после возвращения в Россию: «Вообще, живётся здесь (в Петербурге) плохо, особливо после полуторагодичного за граничного житья».
(далее идёт восхищение С-Щ архитектурой, устройством Парижа) Как удивительно далека эта картина и по краскам, и по общему тону от другой, на которой Салтыков изобразил также всемирно прославленный архитектурный пейзаж, но отечественный, - Дворцовую площадь Петербурга. Огромность этой главной площади Российской империи воспринята им как «неоглядная пустыня», а бесчисленные тёмные окна обрамляющих её зданий присутственных мест породили жестокий, страшный образ «выколотых глаз». Все же вместе вызвало «ощущение какой-то упразднённости».
(В Париже С-Щ встретил огромную колонию российской высшей интеллигенции и знати, лучшее же впечатление у него было от встреч с Тургеневым) По подсчету Салтыкова, тогда, осенью 1875 года, он встречался с Тургеневым шесть раз. Сначала Тургенев нанес визит в «Hotel Mecklembourg» к только что по явившемуся в Париже Салтыкову. Затем последний два раза ездил в Буживаль, в усадьбу Полины Виардо «Les Frenes», где Тургенев принимал его в только что отстроенном им для себя «chalet», или «избе» («Прелестная дача и огромный парк»). Остальные встречи были в парижской квартире Тургенева на rue de Douai, 50, и за ресторанными завтраками или обедами.
Делясь с Анненковым впечатлениями о свиданиях с Тургеневым, Салтыков писал: «Был я у него в Буживале - живёт, как принц крови. Впрочем, отчего же и не жить хорошо, коли средства есть; но всё это невольно ставит вопрос: неужели же он никогда не возвратится в Россию?»
В целом же эта традиция позднецарской России снова возродилась у нас: как только у человека появляются приличные деньги, большинство из них страстно желает переселиться жить в Европу. Ну или хотя бы зимовать где-то на побережье Средиземного моря, как советовали врачи того времени.
BY Толкователь
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. "He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. "He has kind of an old-school cyber-libertarian world view where technology is there to set you free," Maréchal said.
from no
