Мыслящий тростник

Но еще о сюжетных деталях и подробностях.
Порой отмечают, что Рембрандт здесь не по Евангелию изображает встречу: увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. А здесь — коленопреклонение сына и это молчание… Это — следующий миг, когда уже отступила и растворилась всякая страсть, всякое бурное чувство, когда и жесты, и одежды стали вечными, обрели богослужебную мощь.
И эти пятки, всегда первыми бросающиеся в глаза… На самом-самом первом плане, почти выпирающие из картины, поражающие взор своей реальностью (не натурализмом и не реализмом, а именно реальностью, явственностью!) В этих пятках — весь этот страшный путь, и не надо изображать дорогу — разве изобразишь ее? — растресканные пятки, развалившиеся опорки, позолоченная светом неровно обритая голова «бомжа», а лица мы не видим, не видит никто, потому что лица в эту минуту видеть нельзя и не надо, но какой в позе сына покой! покой, в котором вся эта боль и вся эта дорога!
И вот богатые ризы Отца и последнее, истерзанное рубище сына сливаются в единый образ, в одно целое. Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. Но картина являет: сын, навеки сын, неотторжимый, единственный, одно целое! Так едино, что никакого контраста нет между царственным одеянием Отца и лохмотьями Сына.
Уже не порыв, не надежда просто — а знание. Уже Встреча. Последняя и окончательная, за которой нет разлук.

www.group-telegram.com/no/trostna2.com/110

96 viewsFeb 15 at 17:12

Но еще о сюжетных деталях и подробностях.
Порой отмечают, что Рембрандт здесь не по Евангелию изображает встречу: увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. А здесь — коленопреклонение сына и это молчание… Это — следующий миг, когда уже отступила и растворилась всякая страсть, всякое бурное чувство, когда и жесты, и одежды стали вечными, обрели богослужебную мощь.
И эти пятки, всегда первыми бросающиеся в глаза… На самом-самом первом плане, почти выпирающие из картины, поражающие взор своей реальностью (не натурализмом и не реализмом, а именно реальностью, явственностью!) В этих пятках — весь этот страшный путь, и не надо изображать дорогу — разве изобразишь ее? — растресканные пятки, развалившиеся опорки, позолоченная светом неровно обритая голова «бомжа», а лица мы не видим, не видит никто, потому что лица в эту минуту видеть нельзя и не надо, но какой в позе сына покой! покой, в котором вся эта боль и вся эта дорога!
И вот богатые ризы Отца и последнее, истерзанное рубище сына сливаются в единый образ, в одно целое. Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. Но картина являет: сын, навеки сын, неотторжимый, единственный, одно целое! Так едино, что никакого контраста нет между царственным одеянием Отца и лохмотьями Сына.
Уже не порыв, не надежда просто — а знание. Уже Встреча. Последняя и окончательная, за которой нет разлук.

BY Мыслящий тростник