Люди хотят точности. Хотят как в той рекламе: «Сколько вешать в граммах?» Желают знать, будет или не будет сделка? К сожалению, так не работает. Не потому, что кто-то «не просчитал» точный ответ, а потому, что точного ответа нет у истории. Она не знает, как она сложится. По одной простой причине: люди обладают свободой воли и сами делают свою историю. Максимум, которого мы можем достичь, это отсечь невозможное и неизбежное. В том, что касается прекращения и непрекращения войны в этом году, такого нет: война может продлиться и может закончиться. В этом специфика этого года. Мы в серой зоне, в которой существует узкое окно возможностей для прекращения войны, которого не было, на мой взгляд, с осени 2022 года, то есть больше двух лет. Тогда была определенность: политическая цена мира и для Зеленского, и для Путина были существенно выше политической цены войны. Сейчас же происходит коррекция рынка, и на ценнике не успели написать новую цифру. Обе стороны поэтому находятся в состоянии неопределенности, и, пока она продолжается,  у Трампа, представляющего Запад, есть небольшой шанс склонить их к сделке. Это такой же «моментум», какой был в марте-апреле и в октябре-ноябре 2022 года. Потом ценник прорисовывался, обе стороны производили быстрые вычисления, и шанс на мир исчезал. Уже к середине весны более-менее станет ясным, как проходят мобилизацию обе стороны, и на основании элементарной калькуляции нового соотношения сил на фронте либо Путин, либо Зеленский откажутся от сделки. Воспользуется ли Запад своим окном возможностей, мы узнаем довольно скоро.

Есть много разных признаков надвигающейся смены парадигмы. Не совсем понятно, о чем именно они свидетельствуют, но, безусловно, они «манифестируют» (как говорят врачи) о каких-то внутренних болезненных процессах внутри путинской системы. Одним из таких признаков является кризис «военного консенсуса» среди той альтернативно одаренной «идейной» части общества, которая подставила Путину свое плечо после начала войны. Эта «партия одержимых» изначально была неоднородна и состояла из двух фракций: национал-большевистской и черносотенной. В условиях военного времени разногласия между ними о том, какую именно Россию надо воссоздать из праха – царскую или советскую – отошли на второй план. Желание «воевать Украину» примирило непримиримые лагеря. Просто конечные цели не оглашались: одни воевали за «советскую Украину», а другие - за то, чтобы вообще никакой Украины не было. Но на очередном изломе эпохи  разногласия «красных» и «белых» снова вылезли наружу, и Прилепин вдруг пошел войной на Малофеева, обрушившись на чокнутых монархистов, которые толкают Россию в пропасть (умалчивая о том, куда ее толкают чокнутые большевики). Независимо от того, сделал он это самостоятельно или по наводке из Кремля, где в преддверии возможной сделки с Трампом хотят «окоротить» дугинскую свору, которая требует войны непременно до «победного конца» (не уточняя, чей это конец),  - это признак усиления идеологической энтропии внутри правящего клана, где по мере того, как военная авантюра Путина заходит в тупик, растет напряжение по всем идеологическим фронтам. Идеология путинизма, рожденная в сурковском синхрофазатроне, как и следовало ожидать, оказалась неустойчивым изотопом, который при первой возможности распадается на свои элементарные частицы. Можно предположить, что в случае, если сделка действительно состоится, подобного рода конфликты вспыхнут с утроенной силой и станут серьезным вызовом стабильности режима.

Совершенно неожиданно (впрочем, можно сказать, и ожидаемо) судьба Зеленского стала одним из ключевых пунктов обсуждаемой сделки между Путиным и Трампом. И дело не в выдуманной Кремлем нелегитимности (это не более чем предлог), а во вполне себе понятийной непереносимости Путиным Зеленского. Если судить по утечкам о ходе диалога между Москвой и Вашингтоном, Путину легче подвинуться в территориальном вопросе, чем в вопросе о сохранении Зеленского в качестве договаривающейся стороны. Практически позиция сводится к следующему: мы готовы договариваться, если вы сами его уберете.
 
Насколько можно судить по тем же утечкам, рабочая схема выглядит так: прекращение огня в увязке с немедленными выборами (это уже озвучено в Вашингтоне), потом - перевыборы президента и более-менее устойчивое мирное соглашение с новым человеком. В этом плане есть одна неувязочка. В его основе лежит гипотеза, что Зеленский непереизбираем. Может быть, сейчас это так, но завтра может быть совсем иначе.
 
Как только всем станет очевидно, что смещение Зеленского является основным требованием Москвы, характер голосования изменится – оно будет от противного («если Евтушенко против колхозов, то я - за»): если Москва против Зеленского, то мы его изберем, даже если он никому не нравится. Ну и не надо недооценивать мощность «украинской машины правды» - сегодня в руках Зеленского сосредоточена огромная информационная власть, и у меня нет уверенности, что во время избирательной кампании он будет достаточно щепетилен при ее использовании. Таким образом, ситуация может зайти в цугцванг, когда Кремль получит по итогу первого этапа сделки нового старого Зеленского.
 
Это тревожная ситуация, потому что если администрация Трампа действительно готова пойти навстречу Путину в этом вопросе,  то  она будет добиваться не просто выборов после прекращения огня, а таких выборов, в которых Зеленский не принимает участие. То есть Трамп тогда должен сделать Зеленскому на встрече предложение, от которого тот не сможет отказаться. А чтобы это предложение выглядело солидным, его надо будет подкрепить каким-то эффективным аргументом. Например, кампанией по разоблачению коррупции в Украине. Начало такой кампании будет одним из возможных индикаторов того, что сделка между Путиным и Трампом продвигается в предполагаемом направлении.
 
Все это, однако, не помогает Украине сопротивляться агрессии, и в любом варианте играет на руку Путину вне зависимости от того, будет сделка или нет.
 
Об этом и многом другом смотрите новый выпуск «Пастуховской кухни»:

https://youtu.be/NPlz_jkldMo?si=Ebti8GC-ZDW6T_uV

На знамени либерализма с самого начала были написаны три общеизвестных слова. Дальше с ними произошла та же история, что с «А» и «Б», которые сидели на трубе в известной загадке. Они стали куда-то исчезать…

От братства отказались очень быстро, с ним как-то вообще сразу не задалось - его отрубила гильотина.

Свобода пожила чуть дольше, но в 20-м веке мы увидели, как народы один за другим легко и непринужденно отказываются и от нее, добровольно выбирая (!) себе в правители диктаторов и узурпаторов власти.

И лишь стремление к равенству пережило всех, превратившись уже в наши дни в основной драйвер политической эволюции современного общества. Похоже, что все последние годы либеральная идея подпитывалась чуть ли не исключительно одним равенством.

Началось с малого, но аппетит-то приходил «во время еды». Старт действительно был более чем скромным – с равноправия собственников. От него логично (и безупречно) перешли к равноправию граждан. Впрочем, это заняло около двухсот лет.

На этом, наверное, стоило бы остановиться, но либеральная мысль решила поднять планку повыше и замахнуться на Вильяма нашего Шекспира, то есть вмешаться в компетенцию природы (или Бога – кому так больше нравится) и реализовать на практике идею фактического равенства людей (подчеркиваю, не граждан, а именно людей), чтоб на земле стало как в царствии Божьем.

На мой взгляд, именно в этом переходе от обеспечения равноправия граждан в политическом государстве к конструированию фактического равенства людей в гражданском обществе спрятаны корни нынешнего кризиса либеральной идеи.

К сожалению, это не линейный переход. Это не простое механическое развитие либеральной мысли (от меньшего «равенства» к большему). Это, собственно, выход за пределы либеральной мысли и даже в некоторой степени ее отрицание. Стремление к фактическому равенству – это не столько про политическую идеологию, сколько про светскую религию, что по сути ставит новый либерализм в один ряд с коммунизмом.

Поскольку люди от природы не равны, то обеспечить их фактическое равенство невозможно, не вторгаясь глубоко в сами основы социального кода общества, а несанкционированное вторжение в этот код помимо ожидаемых позитивных результатов может породить и какой-нибудь социальный ковид.

Надо различать естественное гуманистическое стремление любого цивилизованного общества предоставлять особую защиту слабым и легко уязвимым своим членам и политику, целью которой является фактическое устранение естественных различий между людьми, а именно такая политика подспудно навязывалась обществу активными меньшинствами, сумевшими привлечь на свою сторону государство.

Современное общество забежало слишком далеко вперед в стремлении оторваться от своей естественной природы (переделать «замысел Божий» и улучшить человеческую породу). Как это часто бывает, такое забегание вперед не заканчивается добром. Так или иначе, но ему придется после стольких шагов вперед сделать один-два шага назад от равенства к равноправию как к той задаче, которую можно и нужно решать. Это вернет либерализм на почву реализма.

Роман Анин, на мой взгляд, очень своевременно возобновил дискуссии о транзите, обновив версию, которая считалась практически основным, «рабочим» сценарием 5-7 лет тому назад. В самых общих чертах речь идет о еще одной разновидности «казахского сценария», который с тех пор, однако, несколько дискредитировал себя на практике не совсем корректным финалом. В таком сценарии Путин не ждет смерти на троне, а занимает позицию «протектора общака» (неважно, как она называется, – пусть хоть и «Председатель Госсовета»), а президентское кресло становится «полупрезидентским», и его занимает «полупреемник», который при удачно сложившихся обстоятельствах в случае таки смерти Путина может стать полным, наконец.
 
Роман, как и многие, считает наиболее вероятным кандидатом на место «полупреемника» бывшего охранника Путина Дюмина (спасибо, что не водитель, так сказать), с чем я, собственно, не спорю. Я в принципе сам поддерживал эту версию несколько лет тому назад в той ее части, которая касалась Госсовета, поэтому изначально рассматривал эту странную конституционную конструкцию как ружье, которое очередной эпигон Станиславского затащил на политическую сцену в надежде, что оно все-таки выстрелит в третьем акте. И хотя с тех пор, когда я «топил» за этот сценарий, прошло несколько лет (с учетом войны – целая эпоха), я рад возобновлению дискуссии, потому что считаю это важной историей: мы время от времени должны уточнять наши представления о транзите, как уточняют правила техники безопасности по мере накопления знаний об источнике повышенной опасности.
 
Еще в 2019 году в статье в «Новой газете» (по-моему, это были «Прасковеевские небеса», где я пытался понять, для чего Путину нужен этот плесневый ампир на сомнительной привлекательности геленжикском  берегу) я обратил внимание на плохо устранимую уязвимость того сценария. Ни один преемник не дает 100% гарантий. Я не сомневаюсь в том, что Путин  мечтает о конструкции власти, внутри которой он мог бы стать Ден Сяо Пином всея Руси. Тут много причин, как названных, так и не названных Аниным. Но по причинам, не зависящим от Путина, этой конструкции, скорее всего, суждено так и остаться его несбыточной мечтой, – думаю, он просто не сможет позволить себе риск такой степени, особенно теперь, после войны.  
 
Я думаю, что есть тысяча и один сценарий «операции преемник», подготовленных кириенковскими «мозговыми центрами», которым предстоит остаться невостребованными. В реальной жизни Путин вынужден будет тянуть до последнего. В конце концов, когда ситуация станет близкой к критической, концепция поменяется, и «операция преемник» аккуратно трансформируется в «операцию наследник». Вроде бы хрен редьки не слаще, но есть весьма существенное отличие: в случае с преемником фактическая власть остается у Путина, а формальная переходит к преемнику. В случае с наследником формальная власть будет оставаться у Путина до самого его конца (физического или политического), а вот фактическая должна медленно дрейфовать к наследнику (просто по мере старения Путина он вынужден будет все больше делегировать полномочия).
 
И вот здесь появляется, наконец, место для интриги. Единственная позиция, с которой можно безболезненно стартовать наследнику в отсутствии монархической конституции, – это должность председателя правительства РФ, который по действующей конституции автоматически замещает президента, если с последним что-то случилось. Таким образом, мы узнаем о начале «операции наследник» в тот момент, когда Дюмин или кто-то другой заменит Мишустина на его посту. Вероятность того, что сам Мишустин станет наследником, конечно, существует, но она не очень велика – он из «другой банды».
 
 

Все не было повода это сказать, но хотелось. А тут и повод нашелся. Radio France и Елена Поляковская, - сама киевлянка, - организовала наш с Александром Роднянским стрим о родном городе. Не буду спойлерить его содержание, кто захочет – посмотрит, а кому не интересно смотреть – не интересно и знать, о чем там речь. Выскажусь о другом. О том, что наболело.
 
Поиск идентичности для людей моего поколения, родившихся на просторах необъятной империи, стыдливо избегавшей называть себя империей, дело непростое. Это как раз тот случай, когда мысль изреченная есть ложь. Что бы я не сказал, не будет правдой, в лучшем случае – будет полуправдой.
 
Я родился в Киеве, знаю прилично украинский язык (точно лучше, чем нынешний Главком ВСУ), 26 лет прожил там, где сегодня располагается государство Украина, впитал с молоком матери ее песни, ее фольклор, ее мягкую крестьянскую культуру, ее «многоголосость» во всех смыслых слова. Стал ли я от этого украинцем – нет однозначного ответа. Когда русские бомбы падают на города, которые я помню и люблю (не говоря уже о Киеве), я не могу от этого дистанцироваться, посмотреть со стороны, пусть и с сочувствием. Это мое, это боль внутри меня, это мое достоинство попрано, я не могу себя из этого вычленить. Ассоциирую ли я себя при этом с государством Украина, ощущаю ли себя его частью, являюсь ли его патриотом? – Вряд ли. Это все слишком новое и далекое, чтобы я успел его принять.
 
Я родился и вырос в русскоговорящей семье. Русский язык – единственный «протокол», по которому я способен мыслить и чувствовать свободно. Весь круг моих духовных ассоциаций создан в основном миром русской культуры, русской литературой и историей. Я не могу это из себя выплюнуть, потому что это и есть весь я. Если это убрать, от меня останутся какие-то человеческие обломки, мало кому интересные. Может, я и хотел бы, чтобы вышло иначе, чтобы «Шиллера читать без словаря» и чтоб Шекспир был таким же понятным в оригинале без переводов Пастернака, Лозинского и Маршака, но не сложилось. Означает ли это, что мне близко и дорого то убогое государственное образование, которое корчится вот уже сорок лет то в ли муках  родов, то ли в агонии смерти? Чувствую ли свою связь с ЭТИМ государством-карликом, пытающимся изобразить из себя великана? – Боюсь, что нет. Оно для меня чужое, непонятное, карикатурное.  
 
Увы, но я патриот Атлантиды. Моя Родина СССР. Она ушла на дно океана. Видимо, навсегда. А я матрос, спасшийся на плотике посреди ледяной Атлантики, плывущий от одного чужого берега к другому. Может быть, когда-то я, но скорее всего – мои дети и внуки, обретут новую землю обетованную. Но эти осколки Атлантиды, уничтожающие сегодня друг друга в смертельной схватке, – они не во мне. Я присягал тому, чего уж больше нет. Хотя оно тоже было сильно не похоже на сахар, но все-таки было настоящим. И поэтому, чем дальше, тем с большей радостью, на вопрос «Кто Вы?» – я с готовностью и радостью отвечаю: «Киевлянин».

https://youtu.be/eEJfmfMjuVo?si=2XjhHUvnK9J8llBI

Пост Александры Архиповой о ранней идеологической индоктринации в детских садах и начальных школах (впрочем, и в большинстве семей тоже, причем безо всякого внешнего насилия) подвиг меня на размышления о «других русских». Точнее, об эволюции, которую русское общество проделало за сорок лет  посткоммунизма (опять эти мистические сорок лет!) – от «новых русских» к «другим русским».
 
Мы не успели осмыслить то обстоятельство, что война тех масштабов, которая случилась между Россией и Украиной, стала фактором «нациогенеза» не только для Украины (о чем много писалось с самого начала вторжения), но и для России. Я глубоко убежден в том, что из войны выйдет совершенно другое русское общество, чем то, которое в него входило.
 
Война с Украиной – это финал истории посткоммунизма с ее «новыми русскими» и начало принципиально иной эпохи, оценку которой я пока дать не готов, но главным героем которой будет «другой русский». «Другой» - значит другой, совсем другой, не имеющий прямой исторической и культурной связи со своими предшественниками (сохраняющий только опосредствованную связь, причина и следствие разорваны историческим переломом).
 
«Новый русский» как раз оставался «перелицованным» советским, а значит, и имперским человеком. Я вообще начинаю думать, что СССР был реально высшей и последней формой российской имперскости – той формой, в которой явление по-гегелевски исчерпывает и преодолевает себя. Просто советские серые пиджаки вывернули наизнанку - малиновой подкладкой наружу. И поэтому «либеральная империя» Чубайса была, в принципе, вполне органичной идеологией того времени.
 
«Другой русский» - это выхолощенный и дистилированный продукт новой эпохи, в котором уже на самом деле вымыты все советские, и в том числе – имперские шлаки. Он активно мимикрирует под «имперца», но фактически им не является. «Другой русский» имеет такое же отношение к российской и советской империям, как современный египтянин - к империи фараонов. Он просто живет на территории бывшей империи, усеянной символами и памятниками, не имеющими к нему прямого отношения. И в этом смысле «антилиберальная империя» Путина как раз является оксюмороном. Может, она и антилиберальная (что тоже сомнительно), но уж точно не империя.
 
В то же время, «другие русские» - это промежуточный продукт. Уже не империя, но еще не нация. Снова, как и в XVII-XVIII веках, Россию заполнили «населенцы», то есть люди, имеющие между собой мало общего, но связанные друг с другом необходимостью жить на одной территории. Это строительный песок, образовавшийся при выветривании старой культуры. Его судьба неопределенна. Если повезет, и на эту землю придет зодчий с парой хороших бригад гастарбайтеров, то этот песок вымесят в глину, из которой начнут обжигать кирпичики какой-то новой цивилизации, лишь очень отдаленно напоминающей свои ушедшие в небытие прототипы. Если не повезет, то в течение нескольких десятилетий этот населенческий песок выветрится, разнесется по всему свету, а на пустое место завезут какой-нибудь чужой чернозем.
 
В Кремле на самом деле неплохо понимают, с каким материалом имеют дело. Лучше, на мой взгляд, чем их оппоненты. Отсюда стремление как можно скорее вылепить из песка какого-нибудь глиняного идола. В их системе приоритетов детсады, может быть, самое главное. Они будут лепить из «населенцев» големов в надежде пересидеть «за зубцами» время, необходимое для того, чтобы големы заговорили.
 

По мере того, как нарастает напряжение вокруг как бы мирных как бы переговоров как бы между Россией и Украиной,  вакуумный объем информационного пространства  заполняют все более и более экзотические дискуссии. Одна из них – о ядерном статусе Украины. Так и хочется вслед за бывшим послом России в Украине сказать: «Никогда такого не было, и вот опять».
 
Сразу задекларирую свое отношение к теме, чтобы потом не было разночтений: я никогда не был сторонником ядерного разоружения Украины и никогда не считал тему ее ядерного довооружения запретной или нелегитимной. И не только Украины, между прочим. Лет двадцать тому назад со мной случилась смешная история. Мне предложили попробовать себя в роли политического обозревателя в утренней программе телеканала «Звезда», где я каждое утро по задумке должен был пять минут просвещать просыпающуюся публику на какую-нибудь актуальную политическую тему. Писать решили блоками по десять передач за один присест. Качество я здесь не обсуждаю – но одним из следствий стало то, что я вот уже двадцать лет упорно отказываюсь от любых проектов, где я в эфире один без ведущего, который меня выводит из философского летаргического сна.
 
Но было и кое-что еще. Я вообще-то с детства зачитывался Марком Твеном. Один из моих любимых романов начинался фразой типа: «Вечером фотограф показывал нам снимки мест, куда мы должны попасть сразу после прибытия в Европу, но по чистой случайности первым оказался снимок Гринвудского кладбища».  Так случилось и в тот раз: первой темой, которую я взялся обсуждать, был вопрос о том, а по какому, собственно, «естественному праву» пять обладателей ядерного оружия запрещают всем остальным его производить? По праву победителя? То есть сильного? Но разве это право?
 
В общем, вы уже поняли – цикл так никогда и не увидел свет. Но осадочек остался, и именно поэтому я никогда не считал, что Украина, как и любое другое государство, не может обладать ядерным оружием. Она может добровольно отказаться от этого права, что особенно легко сделать, если ресурса для создания ядерного оружия нет (не случай Украины). Она может передумать, даже если когда-то отказалась. Но это все вопрос не легитимности или нелегитимности, а целесообразности или нецелесообразности. Моя точка зрения на сегодняшнюю дискуссию о ядерном оружии для Украины состоит в том, что она запоздала. Это была бы нормальная дискуссия году так в 1994 или хотя бы в 2014. Тогда она была бы конструктивна даже в том случае, если бы закончилась ничем. Сегодня она деструктивна в любом случае и, к сожалению, именно потому, что время упущено. Все понимают, что ни ресурса, ни политических условий для восстановления статуса ядерной державы у Украины сейчас нет. И даже если он появится в будущем, то дискуссия на эту тему в моменте лишь затруднит реализацию когда-либо в будущем этого амбициозного плана. Эта вода утекла.
 
ОБ этом и о некоторых других вопросах актуальной повестки смотрите очередной выпуск «Пастуховской кухни»:

https://youtu.be/rH7jqgLuiOw?si=BQ4lolJetDhQAcxw

В продолжение истории о ядерном статусе Украины. Заглянул в свою старую статью, написанную по этому поводу семь лет тому назад и опубликованную на «МБХ.Медиа» (другие не рискнули тогда – время было тоже другое). Собственно, сам себя там спросил: а почему Украина не пытается обзавестись ядерным оружием?
 
Вот ответ, который я давал на этот вопрос семь лет тому назад :
 
«Возможно, этого до сих пор не произошло только потому, что политическое руководство Украины продолжает занимать компромиссную позицию, надеясь на эффективность «помощи Запада». Но когда украинцы окончательно поймут, что «заграница им не поможет», ситуация может кардинально поменяться, и совсем не в ту сторону, о которой думает Москва. Но для этого должны сложиться как минимум три условия: нация должна пережить нестерпимую боль и стыд катастрофического поражения, она должна перестать ждать помощи извне и у нее должен появиться бескомпромиссный лидер».

Тогда, в 2018 году, когда ни Путин, ни Россия сами не были готовы к полномасштабной войне, еще можно было по крайней мере попытаться сделать шаг назад к ядерному статусу. Пожалуй, это было бы своевременно. Но тогда для этого не было психологических условий, а сегодня нет политических.
 
«Украина пока не готова платить слишком высокую цену за свою свободу, – писал я тогда, - Хотя она несет колоссальные жертвы (чтобы увидеть их масштаб, достаточно побывать на Киевском городском кладбище, где раскинулось бескрайнее поле погибших в АТО на Востоке страны), нация в целом оказалась не готова к тотальной войне. А никакая другая война не дает Украине ни малейшего шанса на победу с таким противником как Россия – слишком неравны силы. Лозунг «Свобода или смерть!» не стал лозунгом большинства украинцев. Страна поделилась на воюющее меньшинство и массу сочувствующих».
 
Сегодня – и готова, и платит. Ну, или мне так кажется. Но время упущено. «Дать» бомбу Украине не рискнет Запад (он и раньше бы не дал), а вот «сделать» самим (то есть создать без спроса) – Путин. Он уже перешел ту кровавую черту, которая отделяет политически возможное от политически невозможного. Так что все надо делать вовремя.
Поэтому тогда, в 2018 году, упоминание о восстановлении ядерного статуса Украины еще могло иметь какой-то практический смысл. Сегодня, увы, это только фигура речи, способ психологически компенсировать напряжение, которое нарастает вокруг темы «мирных переговоров».

А в целом оказалось забавно перечитывать свои старые статьи, в равной степени полные догадок и заблуждений относительно сегодняшнего дня.
 
https://www.google.com/amp/s/mbk-news.appspot.com/sences/kogda-ukraina-vosstanovit-status-yadernoj-derzhavy/%3famp
 
 
 

Я в полном замешательстве: кому верить? Трампу или ChatGPT? Последний утверждает, что объем всего рынка редкоземельных минералов в 2024 году составил 11,78 миллиардов долларов США. Трам же утверждает, что практически договорился с Зеленским о том, что Украина передаст Америке в качестве компенсации военной помощи доступ к редкоземельным минералам на сумму 500 миллиардов долларов США, то есть в размере 42,44 объемов всего мирового рынка.
 
Тут одно из двух: либо искусственному интеллекту пока еще не хватает естественной наглости Трампа, и его оценки редкоземельных минералов Украины чересчур “приземленны”, либо естественный интеллект Трампа давно уже вооружен технологиями дополненной реальности, которые позволяют увидеть под землей больше, чем там спрятано.
 
В то время, как весь мир живет ожиданием финальной битвы естественного и искусственного интеллекта, лично я живу предвкушением великой битвы “естественной реальности” окружающего мира и “искусственной реальности” Дональда Трампа. Конечно, мне бы хотелось сделать ставку на “естественную реальность”, но я все больше склоняюсь к тому, что и здесь снова победит Трамп. При той необъятной власти, которая сосредоточивается сегодня в его руках, такой, как Трамп, и под украинским черноземом найдет руду на 500 миллиардов долларов.
 
Или все-таки это о другом? Меня не отпускает чувство, что Трамп сознательно троллит Зеленского, пытается публично выставить его в самом неприглядном свете в глазах собственно населения Украины. Это не столько уже о принуждении к миру, сколько об инвестициях в будущую президентскую избирательную кампанию. Инвестициях, которые существенно уменьшают шансы Зеленского быть переизбранным. Не исключено, что это именно тот вопрос, который как раз и являлся центральным во время телефонного разговора Трампа с Путиным.
 

Общая тональность комментариев по поводу перспектив так называемого мира в Украине упадническая. Смысл такой: у нас у всех украли победу. Должны были раздавить гадину, а не раздавили. Более того, похоже, готовы с этой гадиной взасос целоваться как Хоннекер с Брежневым.
 
Все как-то вдруг поверили в сделку (может быть, и правда будет, хотя вовсе не обязательно), а поверив, впали в уныние: это ж какой такой мир нас ждет?! Какой-какой. Да такой же, как всегда – мерзкий, но все же лучше войны. Как с Финляндией, у которой оттяпали 20% территории, как с Германией, которую «поделили по-союзнически». Как с Венгрией, Чехословакией и Польшей, которых оставили в одиночестве, не реагируя на советскую агрессию.  Да, хотелось бы лучше, чтоб было больше похоже на сказку, а вышло как всегда.
 
Не о том думаем. Думать надо о простых вещах:
 
1. Как довооружить Европу, чтобы отбить у Путина всякую охоту повторить свой трюк «стабильность в обмен на войнушку»? Если не довооружим, то все жертвы, все унижения действительно окажутся напрасными, и война вернется. Лучшая гарантия безопасности для Украины – Европа, которая может себя защитить. Защитит себя – защитит и Украину.
 
2.  Как сохранить гражданский мир в Украине и не допустить ни нового Майдана, ни тем более масштабного гражданского конфликта, что даст Путину шанс влезть в Украину и безо всякой войны, превратив ее в лучшем случае в еще одну Грузию?
 
3.  Как оказывать влияние на московские элиты - не на оппозицию в эмиграции и не на диссидентов в тюрьмах, а на лояльный режиму политический класс, чтобы развить в нем стремление выйти в третью «оттепель» тогда, когда внутренние условия для этого созреют? Иначе Россия так и будет ходить по кругу от бунта и смуты к диктатуре и войне.
 
Вот не надо заламывать театрально руки и стенать о несовершенстве этого мира (в том числе возможного мира с Россией). Надо, засучив рукава, браться за работу, потому что в какое-то очередное недоброе утро можно проснуться и понять, что события снова нас опередили. Не надо впадать в пессимизм от того, что история идет не тем путем, которым бы нам хотелось. Надо быстрей встраиваться в ее поток.

К вопросу о заявлениях Зеленского эпохи «трампеца». Если бы кто-то взялся выстроить  сплошную ленту этих заявлений (любимое занятие хейтеров Арестовича), то мы увидели бы, как он последовательно непоследователен в своих высказываниях. Но любим мы его не за это, а за уникальный дар представить любую непоследовательность как последовательную эволюцию взглядов.
 
Надо ли честно и откровенно сразу публично признать всю сложность военно-политической ситуации и предложить нации принять реальность такой, какая она есть, или нужно продолжать с невиданным упорством дополнять эту реальность несбыточными надеждами в расчете, что момент принятия так никогда и не наступит?
 
Что в этой истории первично, а что - вторично? Нежелание лидера раскрывать глаза нации на реальность или желание нации жить с широко закрытыми глазами? Есть подозрение, что в этой истории нет ни обманщиков, ни обманутых. Нация не может переступить через боль, и у лидера нет другого выхода, как раздавать обезболивающие средства. Все и так все понимают без слов, но по умолчанию договорились, что не говорят о том, что понимают.
 
Вопрос, который неизбежно в связи с этим возникает, - не окажется ли в итоге Зеленский в ситуации заложника, которому уготована роль сакральной жертвы? Вряд ли общество признается в том, что оно в чем-то обманывалась. Более логично предположить, что оно кого-то назначит обманщиком и спишет на него всю свою боль. Вспомнит ли оно тогда, что благодаря Зеленскому ему в принципе есть что терять?
 
Предвидя все то, через что почти неизбежно придется пройти Владимиру Зеленскому, я хотел бы сейчас «на входе» обозначить, что в итоге он войдет в историю как герой. Проблема в том, что в наших широтах  героев особенно сильно любят посмертно.
 
 

 
Похоже, что офис президента Зеленского в своем стремлении хеджировать электоральные риски докопался до «порошенки». Или «прикопался» к Порошенко – если кому-то так больше нравится.
 
Мне непонятна сама концепция «санкций» в отношении собственных граждан. Она плохо вписывается в формат презумпции невиновности и вообще чего-либо правового. Здесь гораздо больше от альтернативно-одаренного путинского правосудия, чем от европейских правовых подходов.
 
Конечно, можно сказать, что земля круглая, и если очень долго идти в какую-то одну сторону, то неминуемо зайдешь в свой собственный тыл с другой стороны.
 
Но может быть, Порошенко просто интернируют, как интернировали японцев в Америке во время Второй мировой войны? Однако тоже непонятно - в качестве кого? Русского – не похож, еврея – не один такой, или все-таки действительно в качестве японца? Но в Америке все-таки интернировали всех японцев, а не только кондитерских королей.
 
Если Порошенко - изменник Украины, так и судите его по строгим законам военного времени, хоть «тройкой»,  но не устраивайте цирк с конями.
 
Кстати, о цирке. Когда я дошел до отказа Порошенко в допуске к чему-то высокочастотному, я потерял нить событий. В целом приходящие из Вашингтона и Киева новости заставляют поверить, что мы все стали гостями фестиваля черной клоунады, участники которой задались целью так уконтрапупить общественное мнение, чтобы Путин на этом фоне выглядел самым нормальным.
 
Есть, однако, и другой, более практичный взгляд на предмет. Пока я писал этот пост, моя жена распорядилась скупить остатки рошеновской «Коровки» в местном супермаркете (кстати, действительно хороша!). Интернируют – не интернируют, а «Коровки» точно скоро не станет 😂.
 
 

А все-таки история про Америку и Европу – это всегда немного история про «Вишневый сад». Неубиваемая классика. Вэнс (Лопахин) приехал рассказать «коллективной Раневской», как именно будет вырубать ее старый сад. Мюнхен – это не про Украину, а про всю Европу. Это ее судьба на кону. И решать ее будет не Путин. Ждали орд с Востока, а пришли девелоперы с Запада. У них один подход и для Газы, и для Лазурного берега. И там, и там они начнут со сноса.

Я увидел закат Европы. Нет, не «Закат Европы» на книжной полке какого-нибудь Waterstones, а всамделишный, драматически гротескный, наполненный шекспировскими страстями кризис альма-матер глобализации.
 
Похоже, что в этом году Мюнхенская конференция по безопасности проходит под лозунгом: «Он полюбил нашего Франкенштейна!» Если одним словом выразить доминирующее настроение среди участников, то таким словом будет «шок». Полагаю, что в последний раз такой шок европейцы испытывали здесь в 2007 году после выступления Путина. Хотя нет, сейчас даже круче будет.
 
Трамп не приехал. Не царское дело. Прислал Луку Брази (простите – Вэнса). Вэнс приехал делать Зеленскому и Европе предложение, от которого они не смогут отказаться.
 
Чисто стилистически посланник Трампа вошел  в Европу как директор школы входит в класс, где учительница не справляется с дисциплиной. Вызвал всех к доске, выстроил по росту и отчитал, не выбирая выражений.
 
Не буду врать, я мало что здесь увидел. Это как с футбольным матчем: лучше всего смотреть дома по телевизору с повторами ключевых моментов. Но зато все очень атмосферненько.
 
Доминирующее настроение – Европа обескуражена. За неполный месяц Трамп и его команда буквально разворошили европейское гнездо. Именно здесь стало хорошо видно, что Украина и Зеленский ушли на второй план. Трамп бьет по Европе, а не по Украине (Украина очередной раз попала под «дружественный огонь»). Непонятно только, зачем бьет и чего в конечном счете хочет достигнуть. Пока непонятно.  
 
 

Больше всего на самом деле напрягает конкретика, а именно фраза Келлога о том, что он отводит на урегулирование 180 дней и что война должна закончиться в этом году. Это переводит все прогнозы в другую категорию – фантазий на тему мира. 180 дней украинская армия должна сдерживать натиск превосходящих сил противника, истекая кровью, и, что еще важней, будучи совершенно деморализованной политической неопределенностью (трудно умирать на войне, зная, что тебя вот-вот «сольют»). В такой версии «мирный план» Трампа-Вэнса выглядит как возможное прикрытие готовности не столько к компромиссу, сколько к предательству и циничному размену. Он предполагает, что России дадут возможность улучшить «позиции» в ходе весенне-летней наступательной кампании, не обещая при этом Украине, что ей будет оказана адекватная военная помощь. Это не совсем то же самое, что закончить войну к Пасхе, зафиксировав статус-кво. В этой связи «утечка» о том, что итальянский певец Аль Бано получил личное приглашение от своего российского импресарио на «концерт мира» в Москве в августе-сентябре выглядит уже не дешевым фейком, а полноценной провокацией. Похоже, Путин и Трамп в своих контактах продвинулись гораздо дальше, чем мы первоначально представляли.

История кривляется знатно. К исходу субботы европейские элиты осознали, что Трамп открыл «второй фронт», высадив десант Вэнса в сердце Баварии. Уже на завтра назначена экстренная встреча глав внешнеполитических ведомств, а в понедельник утром по инициативе Макрона, почувствовавшего себя Де Голлем, соберется «сходняк» европейских лидеров, чтобы дать достойный ответ угрозе с Запада.
 
Так или иначе, но в критический момент Европа оказалась зажата между Трампом и Путиным. Каждый давит по-своему. Но если Путин обламывает краешки по периферии, то Трамп ударил в самую середку. Ударил не по-детски, с оттяжечкой, вытаскивая из европейской машины на ходу подушку безопасности (символично – на главной конференции по безопасности).
 
Зачем? Легче ответить асимметрично – мол, нет здесь рациональных мотивов, и это такая же миссионерская политика, как и современный путинизм (к чему я, в основном, и склоняюсь). Такой себе вариант концепта «Нью Йорк – третий Рим». Мол, была старая Европа матерью свобод наших, да вся скурвилась, одолели ее бусурмане, как когда-то Палестину и Византию. И теперь остался один оплот евангелизма и истинной свободы на Земле – Америка. Ну, а Европу, как и Палестину, надо освобождать в новом «крестовом походе».
 
Но, возможно, есть и более прозаические цели.  Так сказать, приближенные к земле (ведь земля – это недвижимость, а недвижимость есть наше все).  Трамп немного устал от «власти Брюсселя» (ну прямо как Путин). США проще и выгодней было бы иметь дело с «разделенной Европой», вернуться в «добрюссельскую эру» прямых отношений, сдержек и противовесов, короче – к стандартам «древнеримской политики» (разделяй и властвуй).
 
Не то чтобы Трампу не нужна была Европа. Отнюдь, но ему не нужна единая Европа, Европа как субъект. И ведь процесс вроде бы и шел в нужном направлении - «брекзит», «фрекзит», «гермзит», далее везде. Но корчи британского правительства после первой попытки всех сильно напрягли, и процесс застопорился. Вот Трамп и воткнул Вэнса в европейский муравейник, чтобы расшевелить его…

Бойся своих желаний?

Три года от Европы и США оппоненты внутри и снаружи требовали проснуться. Кажется, общим местом было, что Запад после Рейгана и Тэтчер заснул и, забыв о собственных идеалах и интересах, проспал новый поворот истории, рискуя остаться за бортом.

Кажется, Запад (по крайней мере его заатлантические части) стал просыпаться. Но наблюдатели просчитались в фазе сна: существенная часть элит посчитала, что уснул запад не 30, а 80 лет назад, и бороться надо не с угасанием демократического движения, а с распадом колониального мира.

Make America Great Again протянуло руку мимо идеологии Рейгана, похлопало по плечу Никсона и уверенно пошло туда, к Мак-Кинли.

Посмотрим, насколько это движение будет не бутафорским. Полагаю, что если запал не угаснет за несколько месяцев, то после того, как «проедутся» по всем традиционным союзникам и попутчикам последних лет, может оказаться, что и обрадовавшиеся было традиционные враги не были готовы к столь радикальному движению вперед к прошлому.

Я сейчас очень похож на героя старого одесского анекдота, который прислал домой телеграмму: «Начинайте волноваться, подробности письмом». Так вот этот пост в Телеграм о том, что в Youtube выложена моя беседа с Сергеем Соколовым (замечу – первая публичная за 15 лет нашей дружбы), которая посвящена моей статье «Трампутация либеральной демократии», написанной пару недель тому назад, но которую опубликуют в печатной версии «Новой газеты» в России в следующий понедельник. Так что смотрите нашу беседу и начинайте волноваться – подробности в «Новой газете»
 
https://youtu.be/TtgqsTM-t2U?si=CKJLQ81dfDsvtUWR
 
 
 

«Засыпающий разум Европы возрождает к жизни ее старых чудовищ. Кризис обнажил на теле континента рубцы от давних ран. В рельефе нового мира неуловимо проступают очертания старого, как бы дважды похороненного (в двух мировых войнах) миропорядка. Как будто мертвое тело неожиданно шевельнулось под небрежно наброшенной на него больничной простыней…
[Новый  тренд] обозначает роль США как одного из возможных бенефициаров проблем Евросоюза. Естественно, что для США легче договариваться с каждым европейским государством по отдельности … , чем иметь дело с консолидированной позицией Брюсселя. [Развал Евросоюза] - это своего рода "второй фронт" США в торговой войне с Европой. Что может быть более удобным, если по ходу торговой войны одна из сторон неожиданно испаряется и превращается в плохо управляемое сообщество, каждый член которого может полагаться только на самого себя…
Однако изоляционизм тут ни при чем. Свято место пусто не бывает, и поэтому на место старого союза - то есть Евросоюза - обязательно придет другой союз или, скорее всего, союзы. Уже сегодня просматривается альтернативное "англосаксонское ядро" нового союза: США, Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия постараются "сомкнуть штыки" в поисках лучшего места под солнцем. Но сомкнут они их вовсе не для того, чтобы отгородиться от всего мира, а для того, чтобы выстроить новый глобальный альянс, не привязанный к Старому Свету. Выход из старых соглашений может оказаться блефом с целью перезаключить эти соглашения в новой конфигурации и на более выгодных [ для США] условиях…
Но если есть бенефициары, то должны быть и проигравшие. Евросоюз был и остается германским инструментом влияния. Через Евросоюз проигравшая все войны XX века Германия смогла восстановиться не столько экономически, сколько политически. По мере того, как развивалась евроинтеграция, влияние Германии в Европе и в мире в целом только возрастало. В конечном счете Германия достигла точки, в которой она стала на континенте лидирующей как в экономическом, так и в политическом отношении силой. Это, в частности, наряду с распадом СССР (открывшим дорогу и к объединению Германии), поставило крест на "потсдамском мире", заточенном не только на равновесие между Западом и Востоком, но в не меньшей степени и на англо-саксонском доминировании в европейской политике. Такой Евросоюз действительно ни США, ни Великобритании особенно не нужен. Его можно терпеть, но трудно.. любить.
[А ведь] в случае победы крайне правых на выборах во Франции Германия вполне может остаться единственным локомотивом в "европейском экспрессе". При  таком раскладе Германии либо придется смириться с игрой по новым правилам (что вряд ли), либо нужно будет строить новую "Ось", собирая вокруг себя "слабый союз" из стран Южной, Центральной и отчасти Восточной Европы. Но в этом союзе ей будет предначертана роль единственного донора, справиться с которой будет очень непросто даже немецкой экономической машине.
Безусловно, Германия станет проигравшей стороной в случае распада Евросоюза, в то время как США и Великобритания попытаются извлечь из этого максимальную выгоду. Одновременно и новая Антанта, и новая Ось неизбежно будут апеллировать к внешним силам, пытаясь заручиться поддержкой мощных периферийных игроков, прежде всего России. Россия получит еще больший простор для своих европейских амбиций».
 
Вы только что прочли обширную цитату из моей статьи «Антанта 2.0», опубликованной в 2017 году на сайте BBC Russia. Статья слишком велика, чтобы привести ее здесь целиком, поэтому бросаю только ссылку. Но, прослушав Вэнса, я понял, что за 8 лет мои базовые оценки не изменились.
 
https://www.bbc.com/russian/blog-pastoukhov-38842638