Владимир Варава

В конце 90-х в России развернулась бурная дискуссия по поводу психологии, которая переживала тяжелейший кризис. Исчезал сам предмет психологии – душа. Существовавшая до этого психология как наука, была не наукой о душе, но о «психике», химерическом образовании, рожденным в головах позитивистов. Это была «психология без души». И вот ее время подошло к концу.

Оказалось, что для многих было откровением, что психология – младшая сестра этики, и что вряд ли удастся сказать что-то более значимое о человеке и его душе, чем об этом говорили философы – от Аристотеля и Эпикура до Шопенгауэра и Достоевского.
С другой стороны, открылось святоотеческое наследие, и оказалось, что здесь также ни с чем не сравнимая глубина о человеке, на фоне которой все психологические теории просто набор банальностей.

Что же оставалось делать психологии? Продолжить традиции советской в условиях новой идеологии оказалось невозможным, обильное заимствование западных психологий, рухнувших тогда на отечественных, не дало позитивного результата, поскольку они исходили из иного культурного контекста. Возникла как спасение христианская психология, которая ориентировалась на дореволюционное практику и на антропологию Отцов Церкви. Это самая правильная ориентация, но в ней психология поглощалась святоотеческой антропологией.

Так и возникло массовое психологическое сознание, которое наводилось бесконечным эзотериками, астрологами, тарологами, диетологами, нутрицологами, бесчисленными практиками и тренингами. То есть полных крах психологии.

Известный российский психолог Б.С. Братусь, кстати, основатель христианской психологии в постсоветской России, видя, что исчезает психология, и понимая, что христианскими психологами станут единицы, инициировал эту дискуссию. Обозревая совершенно различные, прямо противоположные и абсолютно не совместимые подходы к психологии, видя всю эту бессмысленную многоголосицу, приводящую к уничтожению психологии, произнес такую гениальную фразу: «Нам дорого само имя психологии».

И это спасло ситуацию. Ведь, несмотря на убийственную несхожесть различных «психологий», всех объединяет общее – Психология. Во многом такая же ситуация и с философией. Каких только отрицаний, отказов называться философией, упреков и оскорблений не звучало по отношению друг к другу изнутри философской среды, не извне, а именно изнутри.

И весь этот дикий полемос примиряло само слово «философия», желание называться именно философом, а не кем-то иным. Благоговение перед именем философии сохранилось, даже священный трепет перед ним. Оно-то и держит, и спасает, и не дает умереть философии, как того желали бы ее противники.

Это очень важный показатель: философ тот, кому дорого само имя философии. Такое философическое имяславие. И оказывается, что для кого дорога философия, для того дорога и Россия.

www.group-telegram.com/no/vladimirvarava.com/960

1.5K viewsNov 30, 2024 at 10:34

В конце 90-х в России развернулась бурная дискуссия по поводу психологии, которая переживала тяжелейший кризис. Исчезал сам предмет психологии – душа. Существовавшая до этого психология как наука, была не наукой о душе, но о «психике», химерическом образовании, рожденным в головах позитивистов. Это была «психология без души». И вот ее время подошло к концу.

Оказалось, что для многих было откровением, что психология – младшая сестра этики, и что вряд ли удастся сказать что-то более значимое о человеке и его душе, чем об этом говорили философы – от Аристотеля и Эпикура до Шопенгауэра и Достоевского.
С другой стороны, открылось святоотеческое наследие, и оказалось, что здесь также ни с чем не сравнимая глубина о человеке, на фоне которой все психологические теории просто набор банальностей.

Что же оставалось делать психологии? Продолжить традиции советской в условиях новой идеологии оказалось невозможным, обильное заимствование западных психологий, рухнувших тогда на отечественных, не дало позитивного результата, поскольку они исходили из иного культурного контекста. Возникла как спасение христианская психология, которая ориентировалась на дореволюционное практику и на антропологию Отцов Церкви. Это самая правильная ориентация, но в ней психология поглощалась святоотеческой антропологией.

Так и возникло массовое психологическое сознание, которое наводилось бесконечным эзотериками, астрологами, тарологами, диетологами, нутрицологами, бесчисленными практиками и тренингами. То есть полных крах психологии.

Известный российский психолог Б.С. Братусь, кстати, основатель христианской психологии в постсоветской России, видя, что исчезает психология, и понимая, что христианскими психологами станут единицы, инициировал эту дискуссию. Обозревая совершенно различные, прямо противоположные и абсолютно не совместимые подходы к психологии, видя всю эту бессмысленную многоголосицу, приводящую к уничтожению психологии, произнес такую гениальную фразу: «Нам дорого само имя психологии».

И это спасло ситуацию. Ведь, несмотря на убийственную несхожесть различных «психологий», всех объединяет общее – Психология. Во многом такая же ситуация и с философией. Каких только отрицаний, отказов называться философией, упреков и оскорблений не звучало по отношению друг к другу изнутри философской среды, не извне, а именно изнутри.

И весь этот дикий полемос примиряло само слово «философия», желание называться именно философом, а не кем-то иным. Благоговение перед именем философии сохранилось, даже священный трепет перед ним. Оно-то и держит, и спасает, и не дает умереть философии, как того желали бы ее противники.

Это очень важный показатель: философ тот, кому дорого само имя философии. Такое философическое имяславие. И оказывается, что для кого дорога философия, для того дорога и Россия.

BY Владимир Варава