О реформе одним словом:
Яшкола.

Ярославские власти объявят конкурс на название нового, третьего моста через Волгу.
Чур Ямост не предлагать.😉
Я/МыМост тоже не удачный вариант.

По моим сведениям, обращение родителей объединяемых школ Ярославля передано на рассмотрение из городской в прокуратуру Ярославской области «в связи с большим общественным резонансом дела». При этом каких-либо официальных заявлений или комментариев как по факту поступления заявления, так и по сути дела, от правоохранителей пока не поступало. Прокуратура, пожалуй, единственная структура, которая может существенно повлиять на реализацию плана административной реформы в системе образования региона. Примечательно, что дать правовую оценку происходящему предстоит и.о. областного прокурора Алексею Путилову, который был назначен на эту должность после отставки Александра Лоренца чуть менее месяца тому назад. Если мне не изменяет память, на рассмотрение обращения у прокуратуры есть 30 дней.

История одной мины

Погода была ужасная, мина была прекрасная! Маленькая, противопехотная, эффективная! Тридцать лет и три года мечтала она выполнить свою единственную миссию: взорваться под ногой неприятеля, остановить наступление врага, причинить максимальный ущерб супостату. Скучно было мине лежать на складе, мечтала она взорваться и выполнить свое предназначение. С завистью смотрела она на сестричек, которых забирали со склада, вздыхала: «Часики-то тикают, а боевого взвода всё нет».

И вот настал волнительный момент: мину — такую же, как все, но все-таки уникальную — достали из ящика, протерли ветошью, обслужили и положили в сумку сапера!

Да-да, настоящего сапера, да еще и гвардейца! Вот-вот она сможет послужить Родине, осталось совсем чуть-чуть! Дождалась она, пока сапер забылся неглубоким фронтовым сном, и завела с ним лукавый свой разговор:

«Пожалуйста, миленький, — нашептывала она саперу Ване во сне, — заложи меня, да по всем правилам — я тебя не подведу, я тебе пригожусь! Героем будешь!»

«Как же ты не понимаешь, ну на кой же я тебя заложу? — увещевал в ответ Ваня. — Тут ведь и до противника более пяти километров, водная преграда от него отделяет, болото широченное. Да и ведь не было же тут ноги вражеского пехотинца никогда, за все два с половиной года, на кого же ты будешь охоту вести?»

«Это, Ванечка, ты в голову не бери, ты вот о чем подумай: заложишь ты меня и моих бойких взрывных сестричек штук этак 10, а то и 20, нарисуешь красивую карту, начальнику представишь, скажешь умное что-нибудь, ну там «для защиты от ДРГ»например, а он и похвалит — глядишь, может, и в отпуск пораньше поедешь или еще чего... А о своих ты не волнуйся, ты же их всех известишь, вот они и будут шастать.

Проснулся сапер Ваня, выпил чайку да энергетика, но мысль заминировать позиции никак не шла из головы. И действительно, чего же это без дела сидеть? Взял, да и заминировал.

Обрадовалась мина, просто мочи нет: Ваня нежными своими руками вырыл для нее ямку, опустил ее туда, с любовью и трепетом привел в боевое положение, прикопал, примаскировал, любо-дорого смотреть! Все, вот она, мина, готова к своей судьбе!

Шли месяцы, мина скучала... Закончилась весна, пролетело и подходило к концу лето. От Вани-сапера давно не было ничего слышно, и мина уже и не ждала, не чаяла своего часа...

И тут, гля, ходят! Ведь ходят же совсем рядом! Вот прошли двое на разведку позиций, посмотрели, оценили, вернулись, тоже совсем недалеко. На следующий день опять ходят, уже целая группа. Ну хоть бы один прошел там, где надо! Вот они, шаги, жухлая трава хрустит, еще немного. Кажется, идет один, да, точно!

Вот вот наступит! Да! Ура!

Мина счастлива! Она выполнила свое предназначение, встретилась с суженым и теперь отдает ему всю свою взрывную любовь!

Мине невдомек, что она подловила не врага. Ей нет дела, что подорвался я.

Взрывная волна раздирает стопу, ломает кости голени, как сухие ветки, камни и даже песок, прикрывавшие мину, мгновенно став поражающими элементами, глубоко врезаются в руку, лицо, глаза, шею.

Обескураженный, я падаю, с разворотом, успевая увидеть небольшой серый дымок от взрыва. На какие-то доли секунды меня охватывает досада. Как так? Неужели действительно? Да что же такое?

Но от этих мыслей нету проку. Смотрю на ногу. Надо, необходимо себя осмотреть. Она не оторвана, но изранена и переломана. Крови много. Суетливо, но быстро достаю турникет, накладываю, затягиваю. Рука повреждена тоже. Но она еще понадобится и вроде бы кровит не сильно.

Хорошо, так я прямо сейчас не умру. Думаем дальше. Я на открытой местности, меня может увидеть любой вражеский дрон. Средств связи с собой нет. Нехорошо. Это может быть конец.

Продолжение →

История одной мины

← Начало

Свои недалеко: смежное подразделение — метров через 50-60, у них небольшой блиндаж и генератор. Услышат или нет — лотерея. Но надо кричать. И я кричу что есть мочи: «Помогите! 300!» по несколько раз и медленно ползу в их сторону, ощущая, как кости сломанной ноги изнутри царапают мясо. Снова кричу и снова ползу. Даже если услышат и прибегут, я должен хотя бы отползти от мины.
В глазах какое-то мыло, не разбираю деталей. Кричу, выдыхаю, ползу. Наверное, совсем недолго, но кажется, что вечность.

И вот мне кричат в ответ. Подбегает боец… Нет, он сейчас не просто боец, он сейчас мой единственный друг, брат и ангел в одном лице, он услышал меня. Замер в нерешительности метрах в десяти.

Говорю ему: брат, всё нормально, смотри, я отполз, мин не должно быть. Решается, подбегает. За ним еще один. Поднимают меня, полунеся дотаскивают под деревья.

Здесь уже осматривают, оказывают помощь, мотают руку. Вкалывают обезбол. Ненаркотический, автоматически подмечаю я. Прикрываю глаза, но не отключаюсь. Кто-то уже уточняет у меня время наложения турникета и пишет его у меня на животе. Другой, видимо, старший задает по кругу повторяющиеся вопросы, я повторяю ответы: позывной, подразделение, какая боевая задача в этом районе, на кого лучше выйти для организации эвакуации.

По команде, конечно же, а как же еще! Доложи своему командованию, они там разберутся с моим! Я говорю почти со злобой, но иначе никак. Я безумно благодарен эти ребятам, но я должен попасть к своим.

Связались, согласовали точку, нашли носилки, понесли. С ноги срезали остатки ботинка, ее попытались зафиксировать, но получилось по ощущениям так себе. Сказать, что нога болела при переноске — ничего не сказать. Кости скребли по плоти, друг по другу, еще бог весть по чему. Попросил, чтобы ноги нес кто-то один, так хоть к ритму шага можно приспособиться. Тут и выть не стыдно. Все свои.

Спустя еще бесконечность мы на точке. Пока взмокшие мои спасители присели передохнуть, меня уже осматривает прибывший на квадроцикле медик. Расспрашивает меня, что-то вводит, перепроверяет повязки. Тампонирует ногу, ослабляет на время турникет на ноге. Кровотечение, кажется, остановлено. Он борется уже не только за мою жизнь, но и за ногу, и я благодарен ему за это.

Меня грузят на самодельный прицеп квадроцикла, прикрывают спальником, чтобы меньше летело грязи и мы стартуем. Мы должны ехать достаточно быстро, чтобы не быть легкой мишенью для дронов, и достаточно медленно, чтобы я вообще пережил эту поездку. Каждая неровность лесной дороги отдает в ногу и во все тело, грязь из под колес забивает лицо и глаза. Медик все время поездки смотрит на меня, держит меня за руку.

В какой-то момент мы резко останавливаемся. «Тут нельзя стоять, мы как на ладони!» — доносится до меня злой крик водителя. «Дай мне две минуты, иначе он не доедет», — сурово отвечает медик и подскакивает к моей ноге затянуть турникет. Он увидел, что вновь открылось кровотечение. И снова спас мне жизнь.

Квадроцикл сменяется буханкой. Едем дальше. Где то здесь я понимаю, что, наверное, всё же переживу этот день. Надо только не паниковать, ровно дышать, крепиться до конца. А вот что будет с ногой? Спрашиваю медика. Уже не в первый раз, наверное. Отвечает, как и положено, уклончиво-позитивно. Довольствуюсь этим.

Наконец, мы в полевом госпитале. Я сразу оказываюсь на операционном столе. Скоро будет наркоз. Всё. Больше от меня ничего не зависит. Уже нового доктора прошу сохранить ногу. Последнее усилие: убеждаюсь, что вместе со срезанными брюками медсестры не выкинули документы и телефоны: вот они здесь, смотаны скотчем, у меня на груди.

Расслабляюсь, отдаюсь забытью.

Обычный черный занавес наркоза, однако, не падает. Даже сквозь наркоз я осознаю, что происходит нечто жизненно важное, а я никак не могу повлиять, не могу даже вздохнуть, остается только ждать...

Очнулся я уже в глубоком тылу, в большой и светлой реанимации, весь в каких то проводах и трубках.

Первая мысль, первое слово: нога?!

Надо мной лицо медсестры в маске. Глаза усталые и печальные.

Она отрицательно качает головой.

Постой, паровоз. Не стучите, колёса. Кондуктор, нажми на тормозааааа...
https://www.yarnews.net/n/80765/

Определённо среди критериев профпригодности врача одним из важнейших должно быть умение общаться с пациентами. Согласитесь, из одного кабинета ты выходишь подавленным, порой, с чувством полного опустошения, а из другого - с ощущением того, что хворь твоя волнует не только тебя, что рядом чуткий человек, понимающий и сопереживающий. И дело вовсе не в диагнозе. Хороший врач прежде всего лечит душу, а тело - уже по мере всех его возможностей. Четвёртый день из одних чутких рук меня передают в другие, к тому же женские. 😉Так приятно, что хочется обследоваться и лечиться чуть-чуть подольше. 😁

Ожидаемо административную реформу в образовании ЯО пришлось откатить чуть назад. Ожидаемо назначен крайний – директор департамента образования мэрии Ярославля Елена Иванова. Теперь мне интересна её реакция на статус виновного стрелочника.

При том, что суть реформы не так уж и плоха, ошибки в планировании и реализации её первого этапа очевидны. Зачем это надо было пытаться сделать по-тихому, я не понимаю. Почему в Ярославле начали именно с топовых, «центровых» школ – загадка. Ещё интересней вопрос: а что же дальше? Отыграв назад, власти дали понять, что они: а) ошиблись, б) могут уступить под давлением общественности. На путь протеста, проложенный родителями 42-ой школы Ярославля, выходят другие. Да, они менее организованы, но нельзя недооценивать их потенциал. К тому же писать письма Путину и заявления в прокуратуру сейчас стало очень модно. И тут может возникнуть проблема критической массы. Остановить реформу вовсе власти не могут, это равносильно признанию в беспомощности. Предполагаю, что реформу поставят на паузу. Её рестарт произойдёт после доработки деталей и сопутствующей PR-кампании, которую надо было бы начать ещё месяца два назад, и которая во всех смыслах достаточна проста. Была бы. Сейчас, конечно, будет сложней.

Пятничным вечером на улице Кирова звсегдатаев и гостей ярославского "арбата" ждёт необычное действо - под звуки траурного марша "похоронят" конституцию Молдовы и за одно всю евродемократию. Хоронить будут как пологается: в гробу, с прощальными речами и возложением цветов. Организаторы заявляют до 300 человек, а значит может быть людно и шумно, поскольку основная масса участников - граждане Молдовы, проживающие в России, но лишённые права голоса у себя на родине. За выбор места ничего не скажу, но отмечу, что молдоване очень артистичны и музыкальны, в чём я мог убедиться за время работы в Кишинёве. Думаю придти посмотреть. Надеюсь акция пройдёт не для галочки. Вот только цветов не обещаю, "поконики" их не так уж и достойны.
p.s. в 17:00.

Сегодня на сцене Волковского театра аплодировали стоя не просто коллективу МХТ им. Чехова. Это дань памяти Сергея Пускепалиса, овации его таланту, его жизни и творчеству. Спектакль "Дом" - частичка дома, построенного Сергеем Витауто, частичка его наследства, оставленного всем нам.

«… Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы,
Господь Бог, по-видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе? За что бы нас любить и жаловать?
Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежествен и груб до последней степени; служилый класс и чиновничество жили взяточничеством и казнокрадством, и ныне на всех степенях служения — поголовное самое бессовестное казнокрадство везде, где только можно украсть.
Верхний класс — коллекция обезьян — подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного; духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катехизис, — до развития ли ему христианских идеалов и освящения ими себя и других?..
И при всем том мы — самого высокого мнения о себе: мы только истинные христиане, у нас только настоящее просвещение, а там — мрак и гнилость; а сильны мы так, что шапками всех забросаем…
Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию, — сама она привлекла их на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей! Не дай, Господи, вконец расстроиться моему бедному Отечеству! Пощади и сохрани его!
Святитель Николай Японский. Дневники. 18 (31) июля 1904. Воскресенье
https://predanie.ru/book/218259-dnevniki-1870-1911-gg/