Objection, your honor!

Однажды под самый новый год в суде оглашали приговор одному моему подзащитному.

Особых надежд я не питала. По тому, как шёл процесс, было ясно, что парня, оказавшегося не в то время не в том месте, признают виновным в чужом тяжком преступлении. И сам подзащитный тоже это понимал. Поэтому вопрос был только в сроке – год, два, десять? Условный или реальный?

«Суд приходит к выводу о невозможности исправления осуждённого без реального отбывания наказания...» — ясно, реальный. Может, небольшой? С учетом полутора лет под стражей — вдруг — под новый год — выйдет по отбытому?

Оглашают дальше. 5 лет. «Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Санкт-Петербургский городской суд в течение 10 суток…»

Подзащитный растерян. Я же, говорит, не убивал никого — как так? Почему пять лет? Многие так говорят после приговора.

А мне надо позвонить его матери. У любого адвоката есть заготовки для таких случаев — я не исключение. Звоню.

Она говорит спокойно, она всё понимает, благодарит меня, поздравляет с наступающими праздниками. Прощаемся, договариваемся созвониться в январе по поводу апелляции.

И тут я не успеваю вовремя положить трубку (или мы обе не успеваем, или ей было просто уже не до меня и не до телефона – не знаю). И я слышу в трубке даже не крик и не плач — а вой, которого, кажется, не может издавать человек. Вой, который не был предназначен для того, чтобы я его услышала. Чтобы вообще кто-то услышал. Я не хотела. Быстро кладу трубку.

Выхожу в темноту под дождь — настоящий питерский декабрьский дождь со льдом. Закуривать в такую погоду даже смысла не имеет. Вызываю такси, мокну, мёрзну и обдумываю апелляцию, чтобы перестать слышать внутри своей головы этот жуткий крик.

И вот наконец из-за угла показывается ярко-синий кроссовер. Смотрю в приложение — за рулем сегодня Алиса Феликсовна. Мне почему-то сразу нравится сочетание её имени с отчеством (и с машиной).

Сажусь на заднее, здороваюсь. Ну и погодка, говорим мы друг другу, даром что новогодняя. Алиса Феликсовна включает музыку. Pink Floyd, Time – необычно для такси.

And you run and you run to catch up with the sun,
but it's sinking and racing around to come up behind you again

И пока в машине играет почти весь The Dark Side of the Moon, чужой крик выветривается из моей головы, и я внезапно осознаю, что год закончился. Я не могу придумать ему другой финал — да и не надо. Наступит новый год, в котором будут и апелляция, и кассация, и что угодно ещё. А пока можно выдохнуть и послушать Pink Floyd, потому что ничего другого уже больше в этом году и не сделаешь. И мне вдруг становится неожиданно спокойно.

«Вас музыка устраивает?» — вдруг спрашивает Алиса Феликсовна.

Да, Алиса Феликсовна, как никогда.

www.group-telegram.com/us/nomanslaw.com/23

951 viewsedited  Dec 31, 2021 at 10:20

Однажды под самый новый год в суде оглашали приговор одному моему подзащитному.

Особых надежд я не питала. По тому, как шёл процесс, было ясно, что парня, оказавшегося не в то время не в том месте, признают виновным в чужом тяжком преступлении. И сам подзащитный тоже это понимал. Поэтому вопрос был только в сроке – год, два, десять? Условный или реальный?

«Суд приходит к выводу о невозможности исправления осуждённого без реального отбывания наказания...» — ясно, реальный. Может, небольшой? С учетом полутора лет под стражей — вдруг — под новый год — выйдет по отбытому?

Оглашают дальше. 5 лет. «Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Санкт-Петербургский городской суд в течение 10 суток…»

Подзащитный растерян. Я же, говорит, не убивал никого — как так? Почему пять лет? Многие так говорят после приговора.

А мне надо позвонить его матери. У любого адвоката есть заготовки для таких случаев — я не исключение. Звоню.

Она говорит спокойно, она всё понимает, благодарит меня, поздравляет с наступающими праздниками. Прощаемся, договариваемся созвониться в январе по поводу апелляции.

И тут я не успеваю вовремя положить трубку (или мы обе не успеваем, или ей было просто уже не до меня и не до телефона – не знаю). И я слышу в трубке даже не крик и не плач — а вой, которого, кажется, не может издавать человек. Вой, который не был предназначен для того, чтобы я его услышала. Чтобы вообще кто-то услышал. Я не хотела. Быстро кладу трубку.

Выхожу в темноту под дождь — настоящий питерский декабрьский дождь со льдом. Закуривать в такую погоду даже смысла не имеет. Вызываю такси, мокну, мёрзну и обдумываю апелляцию, чтобы перестать слышать внутри своей головы этот жуткий крик.

И вот наконец из-за угла показывается ярко-синий кроссовер. Смотрю в приложение — за рулем сегодня Алиса Феликсовна. Мне почему-то сразу нравится сочетание её имени с отчеством (и с машиной).

Сажусь на заднее, здороваюсь. Ну и погодка, говорим мы друг другу, даром что новогодняя. Алиса Феликсовна включает музыку. Pink Floyd, Time – необычно для такси.

And you run and you run to catch up with the sun,
but it's sinking and racing around to come up behind you again

И пока в машине играет почти весь The Dark Side of the Moon, чужой крик выветривается из моей головы, и я внезапно осознаю, что год закончился. Я не могу придумать ему другой финал — да и не надо. Наступит новый год, в котором будут и апелляция, и кассация, и что угодно ещё. А пока можно выдохнуть и послушать Pink Floyd, потому что ничего другого уже больше в этом году и не сделаешь. И мне вдруг становится неожиданно спокойно.

«Вас музыка устраивает?» — вдруг спрашивает Алиса Феликсовна.

Да, Алиса Феликсовна, как никогда.

BY Objection, your honor!