Я очень давно сюда не писала, но на самом деле у меня лежат в черновиках аж три поста. Даже скорее отлёживаются.

Так вот. Я внезапно решила спросить у вас, какой из трёх текстов будет вам интереснее:

1. Про то, как я случайно одной ногой вернулась в преподавание и что думаю по этому поводу;

2. На какие интересные мысли натолкнуло меня одно из последних заседаний по делу Вики Петровой (там практически ничего про Вику, чистая незамутнённая процессуалистика);

3. О чувствах, которые я, как оказалось, перестала испытывать после почти семи лет адвокатской жизни.

Рано или поздно я опубликую все три, но голосовалку ниже всё-таки прикреплю в порядке интерактива.

Сижу на днях в очереди в одной душной (как и всё в Питере на этой неделе) конторе. Музыка в ушах выключена, потому что вызывают присутствующих по фамилии, так что я слышу и чужие разговоры.

И вот молодая женщина отходит к окну и вполголоса говорит в трубку:

– Катя, он без меня всегда капризничает, это нормально!

Понимаю, что она, скорее всего, оставила сына на попечение некой Кати, а сама пошла оформлять свои взрослые бюрократические штуки. Ребёнок, понятное дело, недоволен.

Но разговор у окна продолжается:

– Ну конечно, он будет капризничать, ему должны были привезти (неразборчиво) до обеда, а ты ему сейчас даёшь на подпись (неразборчиво). Катя, ты извинись, налей кофе и оставь его на полчаса, он перестанет капризничать.

И тут я понимаю, что ни о каком ребёнке речь не идёт – это инструкция по обращению с начальником. Причём, очевидно, не самым плохим, раз слюной не брызжет и за полчаса успокаивается.

Мои мысли прерывает телефонный звонок. Теперь звонят мне: некто от знакомых, которые знакомы с незнакомыми – то есть по сложной цепочке рекомендаций. И звонящий говорит: "Здравствуйте, мне ваш телефон дал ваш начальник..."

Улыбаюсь.

Потенциальный доверитель не обязан знать, что у адвокатов начальников нет, так что просто переспрашиваю, кто именно дал мой телефон. По фамилии, а не по должности.

Да, верно – это именно те, кто должен был позвонить от тех, кто предупреждал, что позвонит (и если разобраться, то эта конструкция очень проста). Где-то там в промежуточных звеньях этой цепочки действительно водятся какие-то начальники, но, к счастью, не мои.

И я вдруг поняла, как приятно, когда слово "начальник" – про какую-то чужую жизнь, а не про меня. Как из другого языка, который ты знаешь, но он тебе не родной. Ощущения непередаваемые.

...

Да, это и есть обещанный выигравший демократическим путем в прошлом посте текст про чувства. Вернее, про одно – которое, оказывается, постепенно исчезло у меня за годы в адвокатуре – чувство, что нужно постоянно оглядываться и держать в голове возможное поведение чужого взрослого человека, от которого ты как-то зависишь. И правда, сколько бы ни капризничали судьи, следователи, доверители, президенты и вице-президенты палат, да вообще все, главное – никто из них не начальник. Потому что если их много и они постоянно меняются, то их как бы и нет, и никто не главный.

Как говорится, no gods, no masters. И пусть оно так и будет дальше.

А теперь обещанная процессуалистика.

Если кто помнит, по делу Вики Петровой мы начали допрашивать экспертов из СПбГУ аж 13 февраля, но как только лингвист и политолог-полулингвист вдруг забыли, что исследовали, и перестали ориентироваться в тексте собственного заключения, допрос был прерван лично судьёй.

В сентябре, разобравшись с другими важными вопросами по делу Вики, я решила, что экспертов всё-таки надо допросить до конца. Абсурд, но для этого пришлось заявлять отдельное ходатайство – мол, ящик водки и тех двоих обратно давайте всё-таки поговорим.

И вот при обсуждении этого ходатайства я услышала очень небольшой, но очень интересный диалог, который, скорее всего, выпал из зоны внимания слушателей, но вот мне в мозг засел очень глубоко.

Итак. Ходатайство о "продолжении допроса экспертов, прерванного по инициативе суда" (да, иногда приходится изобретать ёмкие названия для ходатайств с прицелом сразу на апелляцию).

Судья: уважаемый государственный обвинитель, вы планируете ссылаться на заключение экспертов в прениях?
Прокурор: нууууу, оно есть в доказательствах, так что, получается, да.
Судья: ходатайство удовлетворить, вызвать экспертов.

Диалог интересный сразу по нескольким причинам.

Во-первых, любое утверждение сторон о том, что будет или не будет сказано в прениях, писано вилами по воде.

Пока не исследованы все доказательства: сторона защиты не представила всё, что хотела, не было стадии дополнений (где обе стороны ещё могут выкатить очень серьёзные сюрпризы), поэтому никто из нас (ни я, ни прокурор) окончательно определиться с позицией не могут. Это произойдёт только уже в процессе самих прений.

И даже если прокурор сейчас сказал бы, что вот на эти и те доказательства в прениях ссылаться не будет, это тоже ничего не значит. Ведь если он на них всё-таки сошлётся, я не смогу ему предъявить ничего кроме своего разочарования и грустного "вы же обещали". Ничего, что имело бы процессуальное значение, я заявить не смогу. УПК не знает слова "обещание".

Вторая мысль по этому поводу ещё интереснее: что, если да? Если прокурор встаёт и в прениях, при анализе доказательств, не упоминает ни словом злополучную экспертизу? Неужели суд в таком случае не должен её оценивать?

С одной стороны (и я посмею предположить, что судья именно в эту сторону и думал), у нас же тут состязательность. Прокурор представлял доказательства, напредставлял лишнего, а к прениям решил, что не все эти доказательства вообще подтверждают событие/причастность/виновность. Неужели суд должен встать на сторону обвинения, чего никогда в российском уголовном процессе не бывало, и вопреки позиции прокурора положить те доказательства, на которые тот не ссылался, в основу обвинительного приговора?

Это, конечно, неприятно. Состязательный процесс как будто бы так выглядеть не должен.

Но есть и другая сторона. В судебном следствии мы все представляли доказательства, и тем самым как будто бы (если чувство процесса меня не обманывает) уже предлагали суду оценить их. Даже если в прениях вместо анализа доказательств мы все пустимся в пространные рассуждения о добре и зле без ссылок на конкретные тома и листы дела. УПК, кстати, не обязывает нас ссылаться на это всё в своих выступлениях – поэтому глубину погружения в доказательства на этой стадии каждый выбирает для себя сам.

И вот суд в капкане. То ли покосить состязательность процесса, за что вышестоящий суд по голове не погладит, то ли всё же оценить все представленные доказательства (ведь в постановлении Пленума ВС так написано, хоть это и не закон, а настоятельные рекомендации с намеком на возможную судьбу приговора).

По доброте душевной из этого капкана мы суд спасём. Поскольку в экспертизе СПбГУ есть множество интересных защите моментов, защита будет ссылаться на неё даже в том случае, если прокурор этого не сделает. И тогда уж точно суду придется это прекрасное во всех отношениях доказательство оценить.

...

Или нет. Или не сошлёмся. Или подумаем. Или придумаем позже. Я же уже говорила, что люблю настольные игры с мудреными правилами УПК ничего не знает про обещания?

#ВикаПетрова

Я несколько раз писала тут о подкасте "Адвокатская волна", который делали ребята из "Адвокатской улицы". Рассказывала про новые выпуски, призывала донатить по 200 рублей, чтобы иметь доступ к выпускам в закрытом телеграм-канале.

С тех пор, как я писала об этом в последний раз, всё изменилось. "Улица" стала "иноагентом", не выжила и закрывается вместе с подкастом. А ребята, которые его делают, вынуждены брать себе псевдонимы и с помощью технических ухищрений изменять голоса – всего лишь для того, чтобы рассказать историю Дины Каминской.

Историю, о которой сняли сериал на, простигосподи, первом канале. Но то, что дозволено первому каналу, СМИ-иноагент может делать только обвешавшись плашками и предупреждениями.

Что ж, ладно. Зато все выпуски "Волны", включая этот, теперь в открытом доступе. Без всяких закрытых каналов и донатов.

Я не хотела слушать выпуск про Каминскую именно потому, что он последний, и на этом всё. Но, наверное, пора.

Послушайте и вы тоже, потому что этот эпизод ещё и очень хорош. Пожалуй, наравне с выпуском про нацистских судей, который тоже теперь существует в открытом доступе в перекроенном и деперсонифицированном виде.

Этот подкаст теперь тоже история. Может быть, про него тоже запишут выпуск какие-нибудь адвокатские СМИ прекрасного нашего будущего. А пока Кирилл Капитонов и Антон Фердыщенко снимают маски, гасят свет, опускают занавес и уходят. Уходит "Волна", уходит "Улица".

А мы остаёмся.

«Кажется, сейчас мы в той же точке»: жизнь и наследие Дины Каминской

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЖУРНАЛИСТСКИМ ПРОЕКТОМ «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ПРОЕКТА «АДВОКАТСКАЯ УЛИЦА» 18+

Дина Каминская – легенда советской адвокатуры. В закрытой стране с тоталитарным режимом она активно защищала диссидентов и противников власти – например, участников акции протеста против ввода советских войск в Чехословакию. Из-за своей работы она подверглась преследованию и вынуждена была покинуть СССР. В последнем эпизоде «Адвокатской волны» мы рассказываем о её жизни, работе и вынужденной эмиграции. А ещё вместе с собеседниками пытаемся оценить – можно ли провести параллели между историей Дины Каминской и положением современной адвокатуры. И, надо признаться, приходим к неутешительным выводам...

Я написала этот текст 5 октября 2021 года. Он вышел каким-то самонадеянным, как будто я тогда всё уже знала – как будет устроена моя жизнь в адвокатуре, мои дела, процессы, взаимоотношения с коллегами.

Так вот, я не знала ни фига. Ни-фи-га.

И сейчас не буду делать вид, что знаю. Но вот – 7 лет со дня присяги, а я всё ещё оттачиваю зубы и навыки, и меня ещё пока никто не съел.

...

Пять лет назад, 5 октября 2016 года, я принесла присягу адвоката. Тогда, как выяснилось, я ещё совершенно не понимала, во что ввязалась.

Немногим позже, когда я пробивалась в полицию к задержанному подзащитному, а потом полицейский отнял у меня удостоверение и унес куда-то в недра отдела, я стала кое-что понимать. И записала в тетрадочку для работы над ошибками.

Ещё что-то важное я поняла, когда суд удовлетворил мою самую первую жалобу. И самый первый отвод. Когда открылась клетка в зале суда, и впервые мой подзащитный шагнул из подконвойной реальности в обычную.

Когда "все законно и обоснованно", когда "нет оснований не доверять сотрудникам правоохранительных органов", когда "основания для избрания меры пресечения не изменились и не отпали", когда "ходатайство заявлено преждевременно" – я тоже что-то поняла. И до сих пор продолжаю.

И ещё очень много предстоит понять, и ещё не меньше – понять, но ни за что не согласиться.

Прошло пять лет, одна седьмая моей жизни, а я уже не помню, что такое не быть адвокатом. Ну и хорошо.

Когда-то давно я преподавала в вузе такую странную дисциплину, как "Правоохранительные органы", в народе просто "правоохранку". В какие-то учебные года в название добавлялись судебные органы, потом опять пропадали – в зависимости от фазы луны в головном вузе – но только из названия. В структуре курса они были всегда, и не важно, считать судей правоохранителями или нет.

Так вот, я только сейчас вдруг стала понимать, насколько это был тяжёлый тупой предмет сложный для понимания курс.

До того, как тебе, свежеобращенному студенту, расскажут, чем занимается апелляционный суд общей юрисдикции, а чем – федеральная служба исполнения наказаний, и почему не стоит путать её с федеральной службой судебных приставов, тебе вообще-то про реальные живые юридические штуки не рассказывали ничего.

Читали историю права (свою и чужую, галопом), было интересно, но куда приложить – непонятно. Читали историю политико-правовых учений и, кончено же, теорию государства и права – но поскольку всё это должно было лечь на курс философии, который тебе читают то ли одновременно, то ли вообще начнут в следующем году, то всё равно мало что понятно.

И вот правоохранка. Сразу. На голый мозг.

Как будто бы ты уже знаешь отличия гражданского процесса от арбитражного, или, если нужна задача со звёздочкой, отличия административного процесса от производства по делам об административных правонарушениях.

Тебе надо понять всё про инстанции, а ты ещё не знаешь, как и к чему движется уголовное/гражданское/любое другое дело, не знаешь, когда судебное решение вступает в силу, в какой части оно исполняется немедленно, а в какой почти никогда.

Окей, мне не сложно в рамках лирических отступлений на пальцах объяснить, что здесь к чему.

Но потом мы переходим от судов общей юрисдикции и арбитража, например, к Конституционному суду. Производство там, казалось бы, нехитрое – зато хитрые вопросы. Объяснить их тем, кто ещё не дослушал курс конституционного права, который идёт одновременно с правоохранкой – задачка ещё та.

Объяснить пытливым студентам, почему один процесс идёт по ФЗ (коими являются кодексы), а другой по ФКЗ, я со своей честно выстраданной "четвёркой" по конституционному праву, кончено, могу – но только в рамках времени, отведённого в моём курсе на тот же КС.

С собственно правоохранительными органами тоже непросто. Ещё в 2005 году, когда мы сдавали экзамен по правоохранке, был вопрос, разящий наповал любого отличника: "в чем разница между следствием и дознанием?".

Отвечали на него все кое-как, но абсолютно без понимания. Потому что для понимания нужно нырнуть в досудебные стадии уголовного процесса и что-то там понять. Уяснить, что дознание – это как следствие, только труба пониже и дым пожиже, а конкретные параметры трубы и дыма указаны в УПК. Но на первом курсе это пока слишком сложно.

Другая моя преподавательская боль – законодатель, который любит ровно перед экзаменом (как специально!) сделать что-нибудь этакое – уничтожить Высший арбитражный суд. Или одним днём упразднить ФСКН и ФМС (помните такие службы?) и отдать их полномочия в МВД. Но это уже не про структуру курса "Правоохранительные органы", а просто крик души, который пришёлся к слову.

И вот я думаю – то ли правоохранка как дисциплина вообще не нужна, и лучше бы её заменить на какие-то общие начала судебного процесса (вообще процесса, а не по отраслям), либо нужно переместить её поздние курсы, когда студентам уже всё по отдельности известно, и нужно просто собрать общую картину в систему. Типа, вот судебные органы, вот прокуратура, вот СК и ФСИН, про которые вы уже знаете из уголовного процесса и уголовно-исполнительного права, а работают они вместе вот так – и тут мы переходим к частностям и организационным моментам, которыми правоохранка полна до краёв.

Но в нынешнем виде и на 1 курсе вуза эта дисциплина просто пытка и ничего больше.

Юристы, а вы почувствовали пользу или любой другой эффект от правоохранки на заре своей учёбы на юрфаке?

Когда я активно работала по назначению, следователи иногда предлагали "разбить оплату по дням".

Тут всё просто: один судодень (то есть день работы) адвоката по назначению стоит определенных фиксированных денег. Когда-то это были 450 рублей, потом 550, сейчас 1560.

И нет никакой разницы, сколько следственных действий по одному делу состоялось в день и сколько времени в часах и минутах на них потрачено. Неважно, четверть часа или восемь часов. Фиксированная ставка – она такая.

И некоторые следователи, зная об этом, предлагают простую схему: фактически провести несколько следственных действий в один день, а протоколы оформить, как будто дни были разные. Помочь защитнику получить чуть больше бюджетных денег (потому что бюджетные – они вроде как ничьи, их не жалко, а лояльность адвоката может пригодиться).

Когда в ответ на такое предложение я давала следователям чисто адвокатский совет – не поднимать с пола ни статью о мошенничестве, ни, в качестве альтернативы, о фальсификации материалов уголовного дела, те на меня обижались. Мол, мы же вам хотим помочь, а вы тут ёрничаете. А я ведь и не со зла!

И тут теперь вот такие новости. Версия следствия, конечно, ещё не факт, что подтвердится, но даже по их цифрам расклад такой: 535 тысяч за год на семерых адвокатов. То есть получается, если поделить очень грубо и условно, 6-7 тысяч в месяц каждому.

Отсюда сразу много выводов. Начиная с того, что адвокатам по назначению платят унизительно мало, и заканчивая тем, что прибавка даже в 7 тысяч в месяц не стоит рисков уголовки и потери статуса.

И ещё теперь можно предъявлять эту новость заботливым следователям как предостережение. Потому что сегодня на крючок попали адвокаты, но не факт, что завтра вместе с ними не попадутся и их процессуальные оппоненты.

В Северной Осетии возбуждены дела в отношении семи адвокатов АП РСО-Алании, которых подозревают в махинациях с оплатой труда по назначению

По версии следствия, с 26 сентября 2022 года группа адвокатов по назначению в течение года предоставляла в органы предварительного расследования и суд заведомо ложные сведения о посещении своих подзащитных, содержащихся в следственном изоляторе.

На основании постановлений следователей, дознавателей и суда адвокаты получали соответствующие выплаты за оказанные юридические услуги. Следствие установило, что из федерального бюджета было выплачено более 535 тыс. рублей за якобы оказанную помощь 27 обвиняемым и подсудимым. Часть документов для оплаты процессуальных издержек на общую сумму 140,5 тыс. рублей была изъята сотрудниками УФСБ в ходе обысков.

Следственные действия проводятся в отношении семи адвокатов, их фамилии не разглашаются. В зависимости от содеянного им инкриминируется ч. 1 ст. 159 и ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 159 УК РФ (мошенничество и покушение на это преступление), сообщили в пресс-службе республиканского СУ СКР.

Хотела бы напомнить пресс-службе судов Петербурга курс теории государства и права что такое правовой этатизм.

Далеко ходить не надо, вот Википедия:

Этати́зм (фр. étatisme — госуда́рственничество, от фр. état — государство):
убеждение в том, что государство должно вмешиваться в жизнь общества и контролировать его экономические и социальные институты,
политика и социологическая теория активного вмешательства государства во все сферы общественной и частной жизни;
направление политической мысли, рассматривающее государство как высший результат и цель общественного развития.

Прекрасное чувство и умное слово – только, пожалуй, ошибочно употреблённое. А если не ошибочно, то тем хуже.

Правовой этатизм и благоговейный трепет

Мировой судья судебного участка №157 г. Санкт-Петербурга привлекла к административной ответственности Михаила Макарова и Юлию Алистрат за совершение правонарушения, предусмотренного ч.1 ст.20.17 КоАП РФ (самовольное проникновение на охраняемый объект).

28.09.2023 года в 18 час. 40 мин. Макаров и Алистрат по адресу: Санкт-Петербург, пос. Стрельна, Санкт-Петербургское шоссе, д. 43 нарушили пропускной режим охраняемого объекта, самовольно проникли на крышу учебного корпуса Государственного Университета морского и речного флота имени адмирала С.О. Макарова, находящегося под охраной ФГУП «УВО Минтранса России».

Молодые люди вину признали, в содеянном раскаялись. Мировой судья назначила наказание в виде штрафа в размере 3 000 рублей, каждому.

Мы уточнили в суде цели данного поступка наших героев. Цитируем ответ: «У этих чудесных ребят присутствует избыток романтических чувств по отношению друг к другу, но, к сожалению, наличествует недостаток денежных средств для развлечений и мелких радостей жизни. Ввиду последнего, ребятами для любования изумительными видами нашего прекрасного города была выбрана крыша указанного в постановлениях объекта. Макаров хотел впечатлить Алистрат и замышлял только шалость. Теперь, помимо остальных чувств, включая прекрасное чувство высокой любви, у чудесных ребят, надеюсь, появится не менее прекрасное чувство правового этатизма и благоговейного трепета перед нормами действующего законодательства».

Рисунок: нейросеть.

#мировыесудьи_спб #делаобАП #20_17КоАПРФ #опсспб #романтика

По статистике судебного департамента (если сравнивать её со статистикой адвокатских палат), суды разрешают гораздо больше обысков у адвокатов в год, чем их реально проводится за тот же период.

Есть версия, что статистика так различается потому, что существенная часть постановлений, которым разрешаются "адвокатские" обыски, ждёт своего часа очень долго.

То есть если у вас (и вашего адвоката) ещё не провели обыск, это не значит, что суд этот вопрос уже не решил.

И, кстати, обыск у адвоката формально можно проводить только в том случае, если он сам является подозреваемым/обвиняемым. Норму эту, кончено, можно обойти, но можно и применить прямо в лоб (что, естественно, хуже).

А по поводу сегодняшних событий из цензурных слов у меня одно: началось.

Некоторые попросили судебную статистику по этому поводу. Так вот, она есть в открытом доступе. Для особо пытливых – это раздел 4 в годовых/полугодовых отчётах о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел в первой инстанции, 47 строка.

Если ковыряться в статистических простынях вам не с руки, то вам повезло, потому что я буквально на прошлой неделе зарылась туда и вынесла следующее:

За 2021 год суды рассмотрели 430 ходатайств об обысках (выемках) у адвокатов (практика показала, что суд не всегда упоминает в постановлении статью 450.1 УПК, которая регламентирует такие обыски, так что фактически таких решений явно больше, хотя мы и не можем сказать, насколько).

Из 430 ходатайств удовлетворили 396, а остаток – это либо отказ в производстве обыска (19 раз за год по всей стране), либо следствие само передумало и отозвало ходатайство (15 раз). Еще два материала не успели рассмотреть в 2021 году, и они ушли в 2022.

Что до 2022 года, то суды рассмотрели вопрос об обыске/выемке/осмотре в отношении адвокатов 427 раз, удовлетворив уже аж 412 ходатайств, отказав в 11 случаях, а отозвало следствие всего 4 ходатайства. Остаток на 2023 год – пять материалов.

В предыдущие годы, кстати, количество ходатайств следствия об обысках у адвокатов было больше (710 и 645 в 2019 и 2020 годах). А в последние два года количество устаканилось на уровне 400 с хвостом, а вот качество успешность следствия выросла с 92% до 96.5% (если я сейчас на ходу правильно посчитала, то до 2021 года этот процент тоже колебался в районе 92%).

А суммарно, если примерно округлить (и иметь в виду с одной стороны "серые" обыски без ссылки на специальную норму, не вошедшие в статотчёт суддепа, а с другой – возможность попадания одного и того же ходатайства в статистику дважды при передаче по подсудности либо при повторной подаче после отзыва), в целом по больнице за последние 5 лет обыски у адвокатов разрешены в 2400 случаях.

2400. Как вам это число, коллеги?

Даже со скидкой на то, что обыски могут проводиться не только в офисе адвоката, но и дома, и на даче, и так далее, то количество всё равно впечатляет. Как и мысль о том, сколько судебных постановлений сейчас висит на каких-то стенах в качестве ещё не выстреливших ружей.

В пятницу был арестован мой друг и коллега адвокат Алексей Липцер. Я знаю Алексея больше пяти лет, мы вместе работаем над делом сестер Хачатурян. Алексей один из самых профессиональных и порядочных коллег, которых я знаю. Алексей - адвокат по призванию, он видит и очень остро чувствует несправедливость, всегда готов прийти на помощь, обсудить позицию и просто прислать с десяток мемов, когда тебе кажется, что весь мир против тебя.
Вместе с Алексеем были арестованы адвокаты Вадим Кобзев и Игорь Сергунин.
Коллеги были арестованы за то, что исполняли свой профессиональный долг защитника. Их обвиняют в участии в экстремистском сообществе. По логике следствия, если ты защищаешь обвиняемого в экстремизме, то и сам экстремист (а если защищаешь обвиняемого в убийстве, то и сам убийца?).
Адвокатура никогда не была безопасной профессией в России, но последние годы мы видим активные нападки государства на адвокатов, честно и профессионально выполняющих свой долг.
Многим может показаться, что это проблемы "политической" адвокатуры, но я смотрю на длинный список российских адвокатов, подвергающихся преследованиям, и вижу там огромное количество коллег из разных регионов, участвующих в самых рядовых делах.
То, что за адвокатами пришли, уже давно понятно, но непонятно, почему мы не оказываем активного и агрессивного сопротивления. Защитники сегодня должны хотя бы попытаться защитить себя. Особенно в преддверии принятия совершенно жутких поправок в ФЗ об адвокатуре, которые по сути подомнут независимую адвокатуру даже не под Минюст (белорусский сценарий), а сразу под ФСБ.
Мы потеряем независимость, а с нею свои профессиональные честь и достоинство.
Поэтому сегодня очень важны активные действия по сопротивлению, и надеюсь, что Федеральная Палата Адвокатов, и Адвокатские Палаты субъектов поддержат коллег в борьбе за свои профессиональные права.
Вот ссылка на петицию для адвокатов - обращение в ФПА с вопросом проведения всеобщей забастовки в связи с систематически нарушением профессиональных прав адвокатов (в этой петиции перечислены адвокаты, чьи права были нарушены, начиная с 2002 года)

https://legalpetition.ru/calltoaction

Петиция для всех, кто хочет поддержать адвокатов в защите их прав https://telegra.ph/Prekratite-presledovanie-advokatov-10-13
Подписывайте, распространяйте, сопротивляйтесь!

Пару дней назад в сети появилась петиция к ФПА с призывом к забастовке адвокатов. Я её подписала – как и ещё полторы сотни коллег.

Да, я отлично понимаю, что не будет ни забастовки, ни даже хоть сколько-нибудь массовой поддержки у этой петиции. У кого-то были даже опасения, что список подписавших её станет "расстрельным". Хотя, конечно, обратиться к структуре, которая имеет к тебе некоторое прямое отношение в силу закона – не грех и не проступок.

И я знаю, что ни одна успешная адвокатская забастовка (а относительно свежие примеры таких протестов коллег мы видели в Армении и Молдове) не организовывалась "снизу", а инициировалась очень даже наоборот – условным "руководством" адвокатуры.

Ждать от высших адвокатских лиц такого шага у нас сейчас – это даже менее дальновидно, чем верить в розовых пони. Пони-то хотя бы можно перекрасить.

И вроде как это всё доводы за то, чтобы не подписывать заведомо неработающую петицию.

Но наших бьют, наших сажают в СИЗО, вменяют юридическую помощь как соучастие в преступлении – пока что по "политическим" делам, но если практика приживётся, никому мало не покажется. И в этих условиях для меня поддержать забастовку – это не про эффективность, а про совесть. Про то, что бесконечно молчать невозможно.

А сегодня (ровно после вчерашнего ответа от Минюста) вышло разъяснение (релиз? отповедь?) от ФПА – мол, это всё демагогия, и есть "другие законные способы" защиты коллег. Хотя никто не просил ФПА организовать забастовку – только воздержаться от привлечения её участников к дисциплинарной ответственности. Но на эту просьбу палата ничего не ответила.

Хотелось бы, чтобы нам ещё объяснили, как же мы всё-таки можем выразить "свою гражданскую позицию" относительно арестов коллег, если не шумом, петициями, открытыми письмами или призывом к забастовке.

Что тогда остаётся? Митинги и пикеты? Граффити на стенах СК? Ленты какого-то подходящего цвета на рукаве?

В ответ, наверное, опять будет тишина.

В моём личном топе самого вкусного и сладкого, на что я всегда обращаю внимание в уголовных делах с особым и немного извращённым удовольствием, на первом месте всегда была бюрократическая процессуалистика. Иногда – процессуалистика за гранью здравого смысла.

От лёгких уровней, где путаются и взаимозаменяются номера дел, до более сочных вариантов, влекущих за собой служебные проверки и другие интересные вещи. От ситуаций, где следователь, будучи допрошенным в суде, с лёгкостью отобьётся от моих доводов пресловутой "технической ошибкой", до случаев, когда ему придётся выбирать между двумя разными составами преступления для себя любимого.

И, честное слово, удовольствие мне доставляют не муки следователя – я вообще не жестока и в целом человеколюбива. Мне нравится именно ковыряться в циферках, резолюциях, сопроводительных бумагах, сопоставлять их и находить логические/хронологические провалы. Если я такое нахожу, то становлюсь похожа на собственную охотничью собаку. Нос в пол, уши по швам – и не сходить со следа.

Кстати, знаете, почему у охотничьих собак висячие уши? Чтобы никакие лишние звуки не отвлекали от добычи. А у меня для этой цели наушники с музыкой.

И вот с музыкой в ушах, среди ночи, на кухне или в пустом офисе, перебирая том за томом и составляя таблицы, я получаю ощущения, которые даже не могу ни с чем сравнить. Но из знаменитой триады это скорее рок-н-ролл.

Просто слушаешь музыку и двигаешься. Просто даёшь логике процессуального документа вести тебя вперёд.

Но не так давно я поняла, что почти тот же уровень кайфа я испытываю и при анализе заключений экспертов. Сейчас вот читаю одно из новых (и по виду экспертизы, и по составу экспертов) и чувствую: эта музыка будет вечной. И эта тоже.

Кофе, музыка. Будет интересно. Поспим потом.

Дело Вики Петровой: о законных представителях (и их представлениях о прекрасном)

Сегодня процесс в горсуде был закрытый.

Да-да, закрытый процесс в апелляции по жалобе на постановление, вынесенное в открытом судебном заседании – такая вот интересная интерпретация УПК. Но я не об этом.

Городской суд назначил Вике законного представителя из органа опеки (то есть из муниципального образования). Фигура номинальная, которая обычно либо поддерживает позицию подсудимого, либо оставляет все вопросы на усмотрение суда. В общем, сюрпризов быть не должно было.

Традиционно озвучиваю доводы жалобы: Вика не судима, преступление вменяется ненасильственное, жилье есть, семья и работа тоже, миллион рублей для залога – пожалуйста.

Вика тоже говорит, как обычно: никого нельзя держать в СИЗО только за желание остановить войну и спасти людей.

А необычное началось с того момента, как слово предоставили законному представителю.

Я, говорит представитель, послушал адвоката, и вроде как выходит, что надо Петрову отпускать. Но потом послушал подсудимую, её слова про войну и "спасти людей", и теперь считаю, что её надо под стражей оставить. Потому что она не понимает, что говорит.

Сверхъестественных ожиданий от отдела опеки и попечительства у меня, конечно, не было, но теперь я особенно не завидую их подопечным.

В ожидании решения законный представитель ещё пытался расспросить у меня, какой у Вики адрес регистрации и относится ли он вообще к МО "Гражданка". Искал, видимо, способ соскочить. Кипел, возмущался, жаловался, был вежливо отправлен читать материалы дела. Обиделся, ибо не читал и не собирается.

Этот славный человек потом ещё не постеснялся даже журналистам на выходе сказать, что Вике в СИЗО "будет лучше", "чтобы не было рецидива". Для этого ведь дело читать не нужно.

Итог: из-под стражи Вику переводят в психиатрический стационар. Не благодаря законному представителю, а по инициативе городского суда.

Как будут устроены судебные заседания по делу Вики дальше, как будут обеспечивать её доставку из больницы в суд (или суда в больницу), проясним на днях.

#ВикаПетрова