«Нас хотели закопать в землю. Но не знали, что мы — семена»

Артем Важенков — гражданский активист. Экс-координатор движения «Голос» в Твери. Более 10 лет участвовал в разных политических проектах, наблюдал на выборах, в том числе и в Беларуси, и в итоге — «пришел к чему пришел»: «Сейчас я не в России. Обладаю дискриминационным статусом “иностранного агента”. В отношении меня возбуждено уголовное дело за несоблюдение правил “иностранного агента”».

О ренессансе авторитарных режимов по всему миру, о схожести и разнице репрессивного опыта Беларуси и России, и о том, всегда ли побеждает добро — Артем говорит в проекте «Очевидцы».

📹 Смотрите полное интервью

Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.

«Нам предстоит принять, что фашисты теперь — это мы»

— С войны по ранениям и в отпуска начинают приезжать кадровые военные, и я слышу от них, какие зверства происходят на оккупированных территориях. Никто из них не считает себя героем. Это были совсем молодые парни, которые подписывали контракт, потому что там можно мыть асфальт и получать за это деньги. Один вернулся по ранению, и по его рассказам, он пытался потратить деньги, лишь бы их у него не было. Он говорил, что лучше сядет в тюрьму, чем вернется снова туда. В тот момент как раз бомбили Мариуполь, и он говорил: «Не верьте телевизору, там нет и 10% правды, от города ничего не осталось, и это они же сами его и бомбят».
<…>
Мое близкое окружение моего возраста чаще антивоенное или отстранено от войны, но родители и старшие родственники — отдельная боль. Мама пытается меня понимать, но все же пропаганда делает свое дело, и далеко не каждый человек может принять тот факт, что его армия творит такие зверства. А вот папа и бабушка окутаны пропагандой. Хотя, наверное, и не на сто процентов: к украинской музыке, играющей в моей машине, все относятся спокойно.
<…>
Я пытаюсь верить в то, что режим падет, и жизнь в России нормализуется. Но нам предстоит пройти невероятно тяжелый период принятия того, что фашисты теперь — это мы, осознать те зверства, которые наша армия творила на чужой земле, раскаяться в том, что мы ничего с этим не попытались сделать.

Хотелось бы добавить: в связи с моей работой я могу наблюдать, что мобилизация не окончена. Она есть, пусть и не в таких масштабах, как это было изначально, но она есть. Когда начались действия на территории Курской области, снова появились некоторые движения, и это тоже угнетает.

✉️ Это отрывок письма Карины (имя изменено), ей 27 лет, работает кадровиком в организации, обслуживающей промышленные предприятия в России. Полный текст письма читайте на нашем сайте.

🔗 Ссылка работает без VPN

🔗 Не открылась ссылка? Попробуйте эту

Если вам тоже есть, что сказать — пишите нам на почту [email protected] или в telegram @ochevidcy_bot Можно анонимно.

«В России мы все шли под одну гребенку»

✉️ Сергей (имя изменено) закончил 9 класс в Словении, куда переехала его семья. Если вам тоже есть, что сказать — пишите нам на почту [email protected] или в telegram @ochevidcy_bot Можно анонимно.

— Я всегда интересовался политикой, и конфликт на Донбассе был мне известен. В тот момент я учился в 7 классе и, честно говоря, не понимал, что происходит. 24 февраля я ничего не чувствовал, не понимал и не верил, так как война в наше время казалась невозможной. Но пропаганда сделала свое дело. Я начал поддерживать РФ в конфликте, слушая то, что нам твердили по телевизору.

После общения с родителями и сестрой из Германии я увидел фотографии ужасов происходящего и понял, что нам нагло врали обо всем. Через месяц одна из моих одноклассниц попросила учительницу русского языка провести урок «политического воспитания», где нам, конечно, поведали о том, что Зеленский — нацист, в Украине – все плохо, и мы пришли с «миром» в Украину. Именно об этом и говорили, я не утрирую. Слова «денацификация» и «денационализация» страны звучали раз за разом, аж в голове засело. На мои критические вопросы отвечали: «А вот на Западе…» и так далее, в общем, переводили стрелки.

Окончив класс, я стал ненавидеть правительство РФ. Понимая, что происходит, я начал искать пути переезда. Подвернулась возможность, и я переехал в Турцию на несколько месяцев, но школа закрылась, и я вернулся в Россию на 3 месяца для подготовки к переезду в Европу. Нам повезло: отец получил вид на жительство в Словении по работе. Через полгода я и моя младшая сестра подали на визы, чтобы приехать и записаться в школу на месте. Мачеха тоже подала документы и получила вид на жительство по работе. В апреле 2023 года мы переехали. Я поступил в обычную школу и сейчас закончил ее с отличием.

Говоря про школу, в России мы все шли под одну гребенку. Я искренне благодарен маме за то, что помогла мне устроиться учиться в языковую гимназию, где без репетиторов я научился говорить на английском практически в совершенстве. Но так как школа государственная, там всегда был напор на учеников в плане веры в Путина и так далее. В Словении же все учителя обязаны быть аполитичными. Им запрещено общаться с нами на любые политические темы, за исключением истории, но и там мы говорим о прошлом, а не о настоящем.

Учиться в Словении гораздо легче, чем в России. В мой первый год обучения я закончил все предметы на 5, за исключением урока словенского языка, ИЗО и географии (в 9 классе она только про Словению). По ним я получил 4.

Для мигрантов в школах организованы специальные бесплатные уроки словенского с учителями, можно бесплатно брать дополнительные уроки по любым предметам в школе. Если что-то не понимаешь, просишь учителя о каком-нибудь свободном уроке, и тебе все объясняют. Учителям очень важно, чтобы ученики получили знания и поняли материал. Вперед программы никто не бежит. Если класс плохо написал тест, его можно переписать, и лучшую оценку поставят в журнал. Для иностранцев есть возможность продлевать на полурока написание теста в первом и втором году обучения, а также самостоятельно назначать дату для устного опроса. Но главное, что здесь нет «разговоров о важном».

Я продолжаю слышать от приятелей из России о том, как там хорошо, а в Европе все дорого, но сейчас, закончив 9 класс и практически полностью ассимилировавшись, я уже не думаю об этом. Я благодарен судьбе за шанс переехать учиться в Европу и жить здесь. Я увидел настоящую свободу и радость в жизни.

«Единственный путь остановить войну — дать больше оружия Украине»

— Был у меня знакомый, служил во внутренних войсках [МВД Беларуси]. Он с таким наслаждением рассказывал, как разгоняли демонстрации, как лупили людей. Он это воспринимал как дело, которым можно гордиться. И когда таких много, то у безоружных людей нет возможности организоваться. <…> Единственный путь, чтобы остановить войну, это дать как можно больше оружия Украине и снять ограничения на ответ. Любая попытка говорить Путиным будет восприниматься как слабость.

Николай Кремко — айтишник, политэмигрант из Беларуси. Протестовал против фальсификации выборов в 2020, был задержан милицией, избит. Опасаясь возбуждения уголовного дела, бежал в Чехию. В интервью «Очевидцам» Николай рассказал, почему протест в Беларуси потерпел поражение, как после этого изменилась жизнь в стране и в чем особенность (не)участия Лукашенко в войне против Украины:

«У [Лукашенко] не было поддержки в армии. Был риск того, что, если раздать людям оружие, те, кто выходил на протесты мирно, могут повернуть оружие в другую сторону».

📹 Смотрите полное интервью с Николаем Кремко

Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.

«Работа превратилась в подобие секты»

✉️ Илья (имя изменено) — звукорежиссер на региональном государственном телеканале. Если вам тоже есть, что сказать — пишите нам на почту [email protected] или в telegram @ochevidcy_bot Можно анонимно.

— Я получил образование по специальности, которую люблю всей душой. А последние два года ненавижу свою жизнь. Ведь если бы я тогда знал, что любая работа по специальности будет связана с военной пропагандой, то я бы не поверил.

Во время учебы мне предложили работу в городском СМИ, которое поначалу казалось мне нормальным и нейтральным. Это крупный государственный канал. Политикой я особо не интересовался. После 24 февраля началось замешательство. Я заметил странное поведение людей вокруг. Стал одновременно читать провластные и оппозиционные СМИ, сравнивая факты.

Первые полгода у нас вообще не было пропаганды в эфире. Потом директора уволили. За ним ушли несколько человек. С новым руководством у нас появилась «военно-патриотическая» передача с интервью участников «СВО», их вдов, Z-активистов и так далее. Продюсирует ее отдельный человек, которому одному это нравится. Остальные в спецпроектах избегают этой деятельности, считая ее неприятной обязанностью. Техперсоналу безразлично, среди них много сторонников.

Гости приходят разные. Но некоторых в эфир не пускают, так как они говорят или выглядят слишком безумно — не подходят под нужный образ. Часто говорят об убийствах — кто убил 10, кто 20 человек. Примечательно, что это, как правило, вырезают. Вообще, стараются создать впечатление, что все не так сложно и последствий не будет. Также у нас стала появляться реклама военных контрактов. Даже в рекламных блоках между утренними развлекательными передачами.

Были поездки на Донбасс — туда ездили несколько «идейных» корреспондентов. Сюжеты позитивно-нейтральные, рассказывающие о бытовых условиях солдат.

В процессе я быстро понял, в какой лжи мы все живем. Работа превратилась в подобие секты. Конечно, есть пара адекватных коллег, они также напуганы, но большинство стало кричать лозунги с экранов телевизоров и обвинять меня в «недостатке патриотизма», когда я возражаю им или уклоняюсь от работы с подобными темами.

Темы новостей крутятся вокруг дорог, стихийных бедствий, зоозащиты, рекламных сюжетов и «сбора гуманитарной помощи для СВО». Чем больше людей оттуда внедряют в организации вроде школ, тем чаще эта тема всплывает в нейтральных сюжетах.

Похоронных сюжетов нет. Лишь в передаче, о которой рассказал выше, появляются вставки вроде: «для 20 вдов устроили такое-то мероприятие», как будто эти вдовы возникли из ниоткуда.

Нищету показывают довольно часто, но избегают критиковать кого-то значимого по должности.

Мне тяжело просыпаться каждое утро. Я уже ничего не хочу, живу по инерции и принимаю антидепрессанты. Семья, девушка и большинство коллег не понимают, почему мне плохо.

У нас с девушкой разные взгляды. Я пытался много раз переубедить ее. Мы долго обсуждали, как будем воспитывать детей, как объясним им этот период.

На Новый год я приезжал к родным. За столом возникли серьезные споры — мнения перемешались вне зависимости от возраста или деятельности. Пара человек вышла, когда Путина показывали в полночь. В основном, как ни странно, семья гордится мной. Потому что в их представлении я занимаюсь чем-то респектабельным. Мои сомнения для них — что-то незначительное.

С коллегами были споры — меня называли непатриотичным, обнаглевшим и так далее. На вопрос, почему они сами не идут воевать, слышал множество отговорок про здоровье и «пользу на месте».

Меня поддерживают брат, друзья (часть из них) и несколько коллег — в основном те, кто ведет спортивные, культурные и утренние рубрики. Пытался вступить в «Яблоко» (мне сказали, что я не первый пришел с телеканала). Ходил за Надеждина подпись ставить. Это все помогает, пока не сядешь в автобус и не услышишь опять рекламу службы по контракту.

Читайте продолжение на нашем сайте

«Ты дурак? Все бегут из России, а ты — туда»

Максим Лемос — гид по Аргентине и Латинской Америке, гражданин трех стран. Эмигрировал из России, а потом обратно. Симпатизировал Путину. Но резко изменил позицию после начала войны в Украине. «Это не ненависть, но некое презрение». Почему он считает свою родину «фашистским государством»? Что изменилось в Аргентине для российских мигрантов? Максим Лемос — о Буэнос-Айресе и мерзости, которую нельзя выпускать из людей.

📹 Смотрите полное интервью

Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.

«Я прошу защиты, но сижу в депортационном центре»

В депортационном центре Стокгольма почти два месяца держат антивоенную активистку из Екатеринбурга, многодетную маму Ольгу Рогачевских. Летом 2022 года она вместе с семьей попросила политубежища в Швеции, но получила отказ. Теперь им грозит депортация Россию. Ольга Рогачевских — мать пятерых детей, популяризатор семейного обучения, бывший спикер TEDx.

— Полиция приехала в жилье миграционного агентства, где живет моя семья, и отвезла меня в депортационный центр, — рассказала Ольга в письме «Очевидцам» — Сейчас я уже на протяжении 52 дней нахожусь в депортационном центре, в месте ограничения свободы. Пятеро детей остались с мужем. Миграционная служба Швеции обвинила меня в том, что я могу сбежать, и поэтому меня закрыли под надзор. Это был формальный повод — никаких прецедентов с моей стороны не было: я находилась по адресу регистрации.

Ольга оказалась без поддержки русскоязычного комьюнити. По ее словам, просьбу о помощи проигнорировали даже коллеги по местному Антивоенному комитету, в который Ольга вступила в 2023 году. Хотя ранее она освещала работу организации — подготовила интервью с представителем Антивоенного комитета для «Медиа партизаны». Шведские СМИ тоже оставили обращения Ольги без внимания. А миграционное агентство не видит никаких препятствий для депортации в Россию антивоенных активистов.

— Когда ты бежишь от войны, ты стараешься спасти семью, детей. А европейская цивилизация очень сложно реагирует на таких людей, как мы, хотя мы должны быть на одной стороне. Мы ожидали и просили поддержки и помощи, ведь мы находимся в трудной ситуации. Мы просим защиты от режима и страдаем — я сейчас, разделена со своими маленькими детьми. Здесь запрещено выходить, общаться по видеосвязи, пользоваться смартфоном. Разрешено пользоваться компьютером в специальном помещении.

Назначенный адвокат сводит все к тому, что Ольге нужно только ждать. Но она уверена, что делу необходима огласка. Поэтому поделитесь этой историей с единомышленниками. А написать нам можно на почту [email protected] или в telegram @ochevidcy_bot Полное письмо Ольги Рогачевских читайте на нашем сайте.

🔗 Эта ссылка работает без VPN

🔗 Ссылка не открылась? Попробуйте эту

«Новая волна мобилизации неизбежна» | Андрей Пивоваров о войне, российской тюрьме и Путине

Андрей Пивоваров — российский политик, бывший исполнительный директор движения «Открытая Россия». Экс-политзаключенный, освобожденный 1 августа в рамках обмена между странами Запада и Россией. Сейчас находится в Германии.

Мы поговорили с Андреем об обмене и возможности вернуться домой. О том, чувствует ли он себя проигравшим, видя, как власть в России уничтожает гражданское общество. Что есть российская тюрьма, и почему она не имеет ничего общего с «исправлением». Как в тюрьме узнали про начало войны, и почему заключенные уходили воевать в Украину. А также о том, способна ли российская оппозиция изменить ситуацию и что для этого нужно сделать:

— Мысль о том, что мы можем вернуться, была у всех. Тоска по тому, что это невозможно — остается. Сейчас она переросла в другое — ты понимаешь, что должен работать на то, чтобы ты мог вернуться. Чтобы в России сменилась власть.

📹 Смотрите полное интервью с Андреем Пивоваровым

Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.

«Что я совершила, родившись в своей стране?»

✉️ Виктории (имя изменено) 14 лет, она из Москвы. Если вам тоже есть, что сказать — пишите нам на почту [email protected] или в telegram @ochevidcy_bot Можно анонимно.

— Я против зверств в Украине. Мечтаю побывать в Киеве, увидеть его красоты, увидеть Днепр, но, наверное, никогда не смогу этого сделать.

Моя мама — госслужащая, она работает одна, кормит меня и брата. Я занимаюсь спортом с детства. Мама хотела уехать из страны в марте 2022 года, но тогда испугалась, что она не сможет покинуть страну вместе с нами.

Я всем сердцем люблю Россию и считаю ее хорошей страной с огромным культурным наследием. Но то, что сейчас происходит с внешней и внутренней политикой, — это ужас.

В 2021 году я была в ближнем зарубежье и познакомилась с ребятами-спортсменами из Украины. Мы отлично общались, поздравляли друг друга с Новым годом, дружили, отправляли электронные валентинки на 14 февраля. Но 24 февраля все изменилось. Двое ребят написали мне, что я террористка и убийца, а затем заблокировали меня везде.

Тот день я никогда не забуду. Я так и не поняла, что я сделала, будучи ребенком. Что я совершила, родившись в своей стране, где даже меня, 14-летнюю девочку, могут арестовать только за то, что у меня другое мнение. Я не могу сидеть на «Разговорах о важном». Мама это понимает, и единственное, что меня «спасает» от похода на этот «урок», — это спорт.

Из-за спорта я тоже не хочу покидать страну. Здесь мой дом, моя любовь ко всему: наша столица, наши леса и поля, наша необъятная культура, культура слова. Почему мне запрещают говорить?

Я боюсь за свою жизнь и за жизнь моих близких, особенно за маму. Ведь если я сделаю что-то не так или скажу что-то не то, я даже боюсь представить, что с ней может случиться.

Я так хочу мира, хочу, чтобы страна процветала и жила. Хочу, чтобы наше образование ценилось за рубежом. Хочу выступать на международных соревнованиях.

Я патриот своей страны, и как патриот я хочу для нее только лучшего.

Я верю в будущее России. Россия, я тебя люблю.

В наших учебниках могут писать что угодно, но я верю, что мы с украинским народом навсегда братья.

Я кохаю тебе, Україна.

«Что за банальность зла разлита в обществе?»

— Я не верю в идею прекрасной России будущего, потому что мне кажется, это обездвиживающая идея. Это идея, в которой мы ждем, что Россия когда-нибудь станет хорошей. Советский Союз такую же идею продвигал, когда говорил, что мы построим коммунизм. Идеи, направленные в будущее, позволяют ничего не делать, чтобы менять настоящее. Хочется всегда возвращаться в точку «сегодня» и говорить, что мы сейчас можем сделать, чтобы стало нормально [сосуществовать] друг с другом. При этом образ будущего — это пространство, которое еще ничем не занято. Хотя мы можем направить свое воображение на создание образов России не как [государства], а как формата сосуществования групп разных людей и интересов, как мы хотим дальше жить друг с другом и договариваться.

Марина Солнцева — деколониальная исследовательница, художница, активистка, участница коллектива de_colonialanguage. Работает над проектом “Alexander*a” о советской феминистке, революционерке, дипломатке Александре Коллонтай. По образованию — политолог. Живет в Германии. Работает в университете, пишет докторскую на тему российского антиимпериализма — про мифы русского мира. О «банальности зла», разлитой в обществе, о том, почему война вдруг обрела поддержку, и о том, почему государство видит в феминизме угрозу, Марина говорит в проекте «Очевидцы»

📹 Смотрите полное интервью

Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.

«Еще будучи ребенком, я осознал, что война — это смерть»

✉️ Тимофей (имя изменено) — студент из Нижнего Новгорода. Ему 19 лет. Если вам тоже есть, что сказать — пишите нам на почту [email protected] или в telegram @ochevidcy_bot Можно анонимно.

— За вашим каналом я слежу достаточно давно, и каждое видео, каждая история откликается в моем сердце. Свою историю решил рассказать, так как все мое окружение давно забыло о том, что идет война и умерла свобода. В реальной жизни чувствую себя одиноким во взглядах, но проекты, подобные вашему, позволяют найти единомышленников.

В большей степени пропаганду войны я слышал из уст педагогов. На подобные высказывания реагирую только в тех случаях, когда преподаватель выходит за рамки дозволенного. В детстве мне пытались привить ярый патриотизм через систему образования, но, к счастью, я рано осознал разницу между «страной» и «государством».

Еще будучи ребенком, я осознал, что война — это смерть. Всю свою жизнь я слышу оправдания войны, но война не может быть ни хорошей, ни плохой, война — это всегда смерть.

Это понимание, а также многое другое, что в нашем государстве считается нормой, заставило меня разочароваться во власти. Но одновременно это подтолкнуло меня углубиться в политическую жизнь нашей страны. Самое важное здесь — не доверять вбросам и пустым словам с обеих сторон. В процессе изучения я наткнулся на человека, важного для нашей оппозиции, — Алексея Навального. Можно долго рассуждать о правильности его действий и слов, но в том, что он сильно повлиял на политику в нашей стране, нет никаких сомнений.

Так получилось, что, находясь на его похоронах, я написал стих «Вечная память». Этот стих я посвящаю ему и надеюсь, что когда-нибудь появится еще один человек, который сможет повести безмолвных к свободе… Похороны Навального были действительно моментом великой скорби и великой силы. Я, наконец, смог обсудить с незнакомыми людьми то, что думаю на самом деле, без страха быть арестованным или осужденным.

«Я не сразу узнал свою маму»

— Мама из Сум. Когда Сумы оказались в кольце, было два дня, когда все бежали оттуда. Мама там жила с младшим братом, он сюда ехать не хотел, никакой речи не было, чтобы его бросить и приехать сюда [в Прагу]. Брат умер, и вот она осталась одна. <…> Я поехал встретить ее. Хожу, хожу, где мама? Смотрю, женщина. Я уже несколько раз мимо нее прошел. Старушечка такая. А потом со спины смотрю. Я-то скульптор, я помню ее по форме: «Мама, это ты?» «Ой, Сашка!» — расплакалась, я ее не узнал. Я потом и дома смотрел. Лицо как скомканный коричневый пергамент. Просто ничего живого на лице.

Александр Козлов — художник, скульптор, реставратор. Живет в Праге. Уехал, «бежал», по его выражению, еще из СССР, в конце 80-х. Война коснулась его семьи напрямую. Теща погибла в Мариуполе при бомбежке. Тесть был насильно вывезен в Крым, где вскоре умер. Мама восьмидесяти с лишним лет бежала из Сум в Прагу, но не смогла жить без родных мест. Вернулась на родину. По ее словам «Нет ничего мягче родной подушки». Александр убежден, что в сердцах людей эта война на столетие.

📹 Смотрите полное интервью с Александром Козловым

Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.

«Я ужасно люблю нашу бедную родину, а любовь означает разделение судьбы с тем, кого любишь»

✉️ Алине (имя изменено) 20 лет. Она учится в Москве. Если вам тоже есть, что сказать — пишите нам на почту [email protected] или в telegram @ochevidcy_bot Можно анонимно.

— Война началась, когда мне едва исполнилось 18, буквально через месяц. Тогда я поняла, что моя очередь быть веселой и взрослой пришла совсем не в тот момент, которого я хотела. Моя жизнь безнадежно испорчена. Я была ужасно взволнована и обижена. Я была невероятно зла.

Вначале я записывала события каждого дня из официальных источников и из оппозиционных, сравнивала на бумаге, потом научилась делать это в голове, чтобы не «палиться» перед родными. Они почти все «Z-патриоты». Это тяжело.

Где-то через месяц я перестала анализировать специально — это стало привычкой. И, если честно, мой анализ и выводы не привели меня к какому-то точному мнению насчет всего происходящего. Все очень сложно, и я это понимаю. Но одно я знаю точно: так быть не должно.

Тогда же я начала думать, что мне делать дальше. Поняла, что уезжать — не вариант, по крайней мере пока. Я учусь в Москве, здесь моя семья. И я ужасно люблю нашу бедную родину, а любовь означает разделение судьбы с тем, кого любишь. Значит, нужно что-то менять. Для меня это и есть патриотизм.

Не могу сказать, что у меня нет мыслей о путях отступления. Мысли и планы есть, но это — крайний случай.

Так вот, я говорила о переменах и злости. От слова «революция» теряю волю. Это шутка, но не без доли правды. Я думаю о том, что я могу сделать, чтобы не подставить друзей и родных.

Пока в планах — вести медиа. У меня есть много идей, которые могут облегчить жизнь женщин и, возможно, понравятся многим, если их доработать и довести до ума.

А еще я художник, я хочу делать людей лучше. Таких, как я, много, но все наши усилия разбиваются о невероятное количество репрессивных и человеконенавистнических законов нашей потрясающей, невероятной, самой любимой в мире (если не поняли — это ирония) власти.

Я не хочу жить так, как сейчас. И всеми силами цепляюсь за жизнь, чтобы, когда заявят о смерти сами-знаете-кого, я смогла прийти и почтить его память стеблем аконита в числе первых. А потом — пойти и начать разбираться в том бардаке, который он после себя оставит.

Я долго растекалась мыслью по древу. Простите меня, это крик души. Но все это я веду к тому, что эта война для меня стала спусковым крючком. Раньше я была просто недовольна различными решениями правительства. Сейчас я их ненавижу и желаю им смерти, так как они желают смерти нам, оппозиционерам, и всем, кто с ними не согласен.

Нет уж, извините, Баба Яга против.

«Они за Путина, потому что против Америки»

Мелания Ракович-Струве — владелица магазина русской книги в Париже и издательства ИМКА-ПРЕСС. Родилась и выросла в Париже, в семье эмигрантов. Правнучка Петра Струве, известного российского общественного и политического деятеля, редактора, публициста и философа.

С 2016 года Мелания продолжает дело отца и деда — управляет магазином русской книги Les Editeurs Réunis и издательством во Франции. Участвовала в проектировании и создании выставок «Архипелаг Гулаг, литературный взрыв» (2017), «Петр Струве и Иван Бунин, история одной дружбы» (2022) и «Архипелаг Гулаг на холме Святой Женевьевы, мировому изданию 50 лет».

В своем магазина она организовывает культурные вечера. С началом войны в Украине посетителей стало больше. Многие эмигранты приходят за книгами. Оставив свои библиотеки дома, ищут воспоминания эмигрантов первой волны, чтобы понять, как они пережили испытания. Русская литература по-прежнему востребована во Франции, ее любят, хотя после начала полномасштабного вторжения России в Украину были попытки обвинить во всем Чехова и Достоевского. По словам Мелании Струве, во Франции есть и те, кто поддерживает Путина.

О русской культуре, отношении французов к политике и Путину, встрече с Владимиром Кара-Мурзой, и изменениях в издательском деле Мелания говорит в проекте «Очевидцы»

📹 Смотрите полное интервью

Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.