Forwarded from 5 мг. КГВ.
Сброс с дрона, минно-взрывная травма (МВТ)
Из-за невозможности своевременной эвакуации боец попал на операционный стол спустя 32 дня (!). Виден активный рост грануляций и торчащие костные отломки в зоне травматической ампутации.
Выполнена ампутация левой стопы по Шопару. Ампутация правой голени на уровне с/3.
P.S. К сожалению, подобная ситуация (задержка эвакуации на госпитальный этап с ЛБС) на сегодняшний день становится обыденностью.
Можнозаниматься очковтирательством рассказывать друг другу с трибун про "достижения" работы медицинской службы в виде 2,5 часов от момента ранения до этапа квалифицированной медицинской помощи и 0,5% летальности🤥 В жизни всё развивается с точностью до наоборот🙃
P.S.S. Хотя про 0,5 % летальности может быть и правда, ибо ни один "тяжелый" до госпиталя при таких сроках эвакуации просто не доживает...
#Видео5МГ
#Фото5МГ
#Сво5МГ
#Работа5МГ
5МГ.ПОДПИСАТЬСЯ
Из-за невозможности своевременной эвакуации боец попал на операционный стол спустя 32 дня (!). Виден активный рост грануляций и торчащие костные отломки в зоне травматической ампутации.
Выполнена ампутация левой стопы по Шопару. Ампутация правой голени на уровне с/3.
P.S. К сожалению, подобная ситуация (задержка эвакуации на госпитальный этап с ЛБС) на сегодняшний день становится обыденностью.
Можно
P.S.S. Хотя про 0,5 % летальности может быть и правда, ибо ни один "тяжелый" до госпиталя при таких сроках эвакуации просто не доживает...
#Видео5МГ
#Фото5МГ
#Сво5МГ
#Работа5МГ
5МГ.ПОДПИСАТЬСЯ
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Ещё в ноябре Никита Третьяков (кстати, рекомендую его интервью Платону Беседину) поднимал вопрос сбора информации среди раненых в госпиталях для последующей систематизации и анализа ⬇️
Telegram
Платон Беседин
ИДИ, И СМОТРИ, И СЛУШАЙ
Одно из важнейших интервью, сделанных мною в «Бегущем по лезвию». Беседовали с Никитой Третьяковым – мобилизованным десантником, военным журналистом.
Никита горел в бронемашине, получил пять боевых ранений, потерял конечность. Сейчас…
Одно из важнейших интервью, сделанных мною в «Бегущем по лезвию». Беседовали с Никитой Третьяковым – мобилизованным десантником, военным журналистом.
Никита горел в бронемашине, получил пять боевых ранений, потерял конечность. Сейчас…
Forwarded from Никита Третьяков
Уроки войны
У каждого раненого своя история. Один горел в облитом зажигательной смесью блиндаже, другой своим ПТУРом привлек внимание танка, третий чудом пережил встречу с дроном-камикадзе. Истории рассказываются товарищам по госпитальной палате, родственникам, друзьям иногда по сотне раз, а потом понемногу становятся никому не интересными, остаются только в памяти самих раненых.
Рассказывая эти истории, бойцы вспоминают свои эмоции, боль, удивление, страх, это увлекает их, они остро раз за разом переживают свое интимное свидание со смертью. Я же, слушая эти истории, думаю о совершенно другом. Я слышу в рассказах явные ошибки в организации тех боевых задач, при выполнении которых было получено ранение. И уверен, что более опытный и грамотный военный услышал бы еще больше ошибок.
Пример. В истории упоминается, что группа из пяти человек шла на передовые позиции по голой посадке. Спрашиваю, какое было время суток, какая погода. Выясняется — был ясный полдень. То есть обнаружение группы было почти гарантировано, не нужно слушать дальше, чтобы понять — группу поразил либо дрон-камикадзе, либо миномет. Оказывается, все-таки дрон. Итог: у одного бойца ранение в спину, паралич ног, остальные его вытаскивали. Группа до цели не дошла. Через два часа, пока еще шла эвакуация, пошел дождь. Если бы они шли под дождем, то, скорее всего, дошли бы.
Конкретика здесь не так важна, важно, что история каждого ранения — это переданная из первых рук история конкретной тактической ситуации, как правило, не самой удачной. Но ведь для создания нового знания неудачи как раз более полезны, чем успехи.
Если можно было бы собрать и систематизировать этот материал от массы раненых, то он стал бы кладезем для анализа эффективности принимаемых «на земле» решений и для создания новых методичек по тактике. Сразу стали бы видны типичные ошибки младших командиров, стала бы ясна средняя продолжительность эвакуации в условиях разных типов местности, можно было бы сравнить эффективность разных способов перемещения личного состава в прифронтовой зоне, да и много чего еще. При грамотном подходе такой массивный материал можно было бы использовать для фундаментального исследования приемов ведения современной войны с нашей стороны.
Потенциальная польза таких исследований — сугубо для наших военных — кажется мне очевидной. Вот только такой материал непросто собрать, ведь нужно тщательно, участливо и со знанием дела опросить каждого раненого, желательно, имея четкую схему, грамотно составленный опросный лист. Но это всё, конечно, можно было бы сделать.
Вот только нужно ли это кому?
У каждого раненого своя история. Один горел в облитом зажигательной смесью блиндаже, другой своим ПТУРом привлек внимание танка, третий чудом пережил встречу с дроном-камикадзе. Истории рассказываются товарищам по госпитальной палате, родственникам, друзьям иногда по сотне раз, а потом понемногу становятся никому не интересными, остаются только в памяти самих раненых.
Рассказывая эти истории, бойцы вспоминают свои эмоции, боль, удивление, страх, это увлекает их, они остро раз за разом переживают свое интимное свидание со смертью. Я же, слушая эти истории, думаю о совершенно другом. Я слышу в рассказах явные ошибки в организации тех боевых задач, при выполнении которых было получено ранение. И уверен, что более опытный и грамотный военный услышал бы еще больше ошибок.
Пример. В истории упоминается, что группа из пяти человек шла на передовые позиции по голой посадке. Спрашиваю, какое было время суток, какая погода. Выясняется — был ясный полдень. То есть обнаружение группы было почти гарантировано, не нужно слушать дальше, чтобы понять — группу поразил либо дрон-камикадзе, либо миномет. Оказывается, все-таки дрон. Итог: у одного бойца ранение в спину, паралич ног, остальные его вытаскивали. Группа до цели не дошла. Через два часа, пока еще шла эвакуация, пошел дождь. Если бы они шли под дождем, то, скорее всего, дошли бы.
Конкретика здесь не так важна, важно, что история каждого ранения — это переданная из первых рук история конкретной тактической ситуации, как правило, не самой удачной. Но ведь для создания нового знания неудачи как раз более полезны, чем успехи.
Если можно было бы собрать и систематизировать этот материал от массы раненых, то он стал бы кладезем для анализа эффективности принимаемых «на земле» решений и для создания новых методичек по тактике. Сразу стали бы видны типичные ошибки младших командиров, стала бы ясна средняя продолжительность эвакуации в условиях разных типов местности, можно было бы сравнить эффективность разных способов перемещения личного состава в прифронтовой зоне, да и много чего еще. При грамотном подходе такой массивный материал можно было бы использовать для фундаментального исследования приемов ведения современной войны с нашей стороны.
Потенциальная польза таких исследований — сугубо для наших военных — кажется мне очевидной. Вот только такой материал непросто собрать, ведь нужно тщательно, участливо и со знанием дела опросить каждого раненого, желательно, имея четкую схему, грамотно составленный опросный лист. Но это всё, конечно, можно было бы сделать.
Вот только нужно ли это кому?
Практически синхронно с тем ноябрьским постом Никиты Третьякова один мой хороший товарищ, дискутируя с одним из участников чата, написал:
Вы давно были в госпиталях? Можете многое услышать о комсоставе. Офицерский корпус уничтожен. И те единичные командиры, которые учатся, размышляют о развитии вооружённой борьбы, умеют организовывать боевые действия, воспитывают и мотивируют подчинённых, являются исключением из жуткого правила.
Вы давно были в госпиталях? Можете многое услышать о комсоставе. Офицерский корпус уничтожен. И те единичные командиры, которые учатся, размышляют о развитии вооружённой борьбы, умеют организовывать боевые действия, воспитывают и мотивируют подчинённых, являются исключением из жуткого правила.
А недавно коллега из Verum Regnum выкладывал пост как раз по впечатлениям от общения с ранеными в госпиталях ⬇️
Forwarded from Verum Regnum|Наш Regnum
Много доводится бывать в госпиталях в последнее время. И разговаривать с ранеными, слушать их истории. Точнее, одну и ту же историю, которую с незначительными вариациями рассказывают разные раненые: из разных регионов России, с разных участков фронта, разного возраста — вот 18 до 60 лет, разных «мирных» профессий, разного физического развития, с разными ранениями — так выходит, что в основном тяжелыми: с ампутацией рук и/или ног, с травмами позвоночника, с ранениями головы и лица. И вот большинство из них рассказывают примерно одну и ту же историю.
Эта история — за вычетом незначительных (и часто разнящихся) деталей и значительных (и весьма однообразных) эмоций — выглядит так:
1. Подписание контракта.
2. Через две-три, максимум четыре недели — участие в штурме
— без обучения;
— без подготовки;
— без достаточной экипировки;
— без хорошей связи или вообще без связи;
— без изучения местности;
— без учета погодных условий и времени суток;
— без офицеров;
— без взаимодействия с БПЛА;
— без РЭБ;
— без предварительного выявления и подавления огневых точек противника;
— без выявления и подавления огневых точек и подразделений БПЛА в тылу противника, которые могут участвовать в поддержке обороны противника;
— без эвакуационных групп и проработанных путей эвакуации.
3. Ранение, эвакуация чаще всего своими силами или силами случайных добрых попутчиков (иногда длящаяся несколько дней после ранения).
4. Провал штурма, большие потери: «от взвода остался один я», «из полной роты осталось 10 человек», «из полного батальона вышли полроты».
Мы слышали эту историю десятки раз, и наши друзья ее слышали многажды, и друзья друзей тоже ее слышали. Особенно тяжело слушать ее от восемнадцатилетних бывших штурмовиков без рук и ног, с тяжелейшими ранениями головы, с высокими ампутациями. Ведь их жизнь только началась, и неподготовленный штурм, в который их отправили, фактически сломал ее, сделал всю их оставшуюся жизнь неполной... И у всех у нас возникает немой вопрос: «Как же так?» Или «Почему всё так?»
Сразу оговоримся: мы понимаем, что люди, которые участвовали в других, правильно организованных и успешных штурмах — мы убеждены, что такие есть, — не представлены или мало представлены в госпиталях, и поэтому их историй мы не слышали.
Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были хорошо организованы, тщательно подготовлены, у штурмовиков было всё, что необходимо: грамотные командиры и эвакуационные группы, связь, РЭБ, поддержка артиллерии и БПЛА и всё прочее. Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были успешны и прошли без значительных потерь.
Но госпитали наши заполнены другими штурмовиками, и вопрос — о них. Так почему же этот вопрос должен оставаться немым?
Понятно, что война без потерь невозможна. Но ведь не потери — цель войны, не так ли? Не нужно быть специалистом в военном деле, чтобы понять, что проведение штурмов, подобных описанному выше, граничит с преступлением. Понятна и альтернатива — командир, которому предлагают что-то штурмовать, а у него штурм может получиться только таким, какой описан выше, должен доложить командованию, что он к штурму не готов. Понятно, что его за это не похвалят. Но всё же это представляется единственно правильным и честным выходом, какими бы последствиями это ни грозило.
Пока в нашей армии и в нашем обществе будет считаться нормой жертвовать чужими жизнями, чтобы избежать легкого, пусть часто даже и незаслуженного наказания, мы никуда не продвинемся. Даже если и победим.
Подписаться
Эта история — за вычетом незначительных (и часто разнящихся) деталей и значительных (и весьма однообразных) эмоций — выглядит так:
1. Подписание контракта.
2. Через две-три, максимум четыре недели — участие в штурме
— без обучения;
— без подготовки;
— без достаточной экипировки;
— без хорошей связи или вообще без связи;
— без изучения местности;
— без учета погодных условий и времени суток;
— без офицеров;
— без взаимодействия с БПЛА;
— без РЭБ;
— без предварительного выявления и подавления огневых точек противника;
— без выявления и подавления огневых точек и подразделений БПЛА в тылу противника, которые могут участвовать в поддержке обороны противника;
— без эвакуационных групп и проработанных путей эвакуации.
3. Ранение, эвакуация чаще всего своими силами или силами случайных добрых попутчиков (иногда длящаяся несколько дней после ранения).
4. Провал штурма, большие потери: «от взвода остался один я», «из полной роты осталось 10 человек», «из полного батальона вышли полроты».
Мы слышали эту историю десятки раз, и наши друзья ее слышали многажды, и друзья друзей тоже ее слышали. Особенно тяжело слушать ее от восемнадцатилетних бывших штурмовиков без рук и ног, с тяжелейшими ранениями головы, с высокими ампутациями. Ведь их жизнь только началась, и неподготовленный штурм, в который их отправили, фактически сломал ее, сделал всю их оставшуюся жизнь неполной... И у всех у нас возникает немой вопрос: «Как же так?» Или «Почему всё так?»
Сразу оговоримся: мы понимаем, что люди, которые участвовали в других, правильно организованных и успешных штурмах — мы убеждены, что такие есть, — не представлены или мало представлены в госпиталях, и поэтому их историй мы не слышали.
Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были хорошо организованы, тщательно подготовлены, у штурмовиков было всё, что необходимо: грамотные командиры и эвакуационные группы, связь, РЭБ, поддержка артиллерии и БПЛА и всё прочее. Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были успешны и прошли без значительных потерь.
Но госпитали наши заполнены другими штурмовиками, и вопрос — о них. Так почему же этот вопрос должен оставаться немым?
Понятно, что война без потерь невозможна. Но ведь не потери — цель войны, не так ли? Не нужно быть специалистом в военном деле, чтобы понять, что проведение штурмов, подобных описанному выше, граничит с преступлением. Понятна и альтернатива — командир, которому предлагают что-то штурмовать, а у него штурм может получиться только таким, какой описан выше, должен доложить командованию, что он к штурму не готов. Понятно, что его за это не похвалят. Но всё же это представляется единственно правильным и честным выходом, какими бы последствиями это ни грозило.
Пока в нашей армии и в нашем обществе будет считаться нормой жертвовать чужими жизнями, чтобы избежать легкого, пусть часто даже и незаслуженного наказания, мы никуда не продвинемся. Даже если и победим.
Подписаться
К проблемным темам боевой подготовки наземных сил, в первую очередь пехоты, планирования и организации боевой работы привожу концептуальные соображения от человека с земли. Данные соображения могут показаться излишне обобщающими, однако они отражают доминирующий тренд, тогда как успешные профессиональные действия носят эпизодический характер и не получают должного масштабирования. Итак...
В странной волшебной операции наше военизированное сообщество по сути не ведёт ШТУРМОВЫХ ДЕЙСТВИЙ! Всё сводится к плохо организованным и плохо обеспеченным атакам плохо обученной пехоты. Пехота атакует малыми группами максимум на глубину боевого охранения батальона первого эшелона.
Командиры не умеют атаковать полками и дивизиями, не проводят мероприятий по введению противника в заблуждение, не создают для противника обстоятельств, требующих принятия нестандартных решений, не умеют организовывать ведение разведки, в том числе радиоэлектронной и радиотехнической, не проводят дезорганизации боевого управления противника. Отсюда и работа артиллерии и БПЛА. Не умеют организовывать последовательное сосредоточение огня на глубину бригады первого эшелона, при изоляцию района боевых действий тихо умолчу. Нет умения организовывать наступление сходу для концентрации сил и средств. Нет понимания места и задач штурмовых подразделений и частей в бою.
В штурме основу составляет именно УПРАВЛЕНИЕ ОГНЁМ! Никто не ищет командиров-штурмовиков, никто не обучает и не воспитывает! Никто не обобщает боевой опыт (кроме подвижников-волонтёров) и не передаёт школу штурма.
В странной волшебной операции наше военизированное сообщество по сути не ведёт ШТУРМОВЫХ ДЕЙСТВИЙ! Всё сводится к плохо организованным и плохо обеспеченным атакам плохо обученной пехоты. Пехота атакует малыми группами максимум на глубину боевого охранения батальона первого эшелона.
Командиры не умеют атаковать полками и дивизиями, не проводят мероприятий по введению противника в заблуждение, не создают для противника обстоятельств, требующих принятия нестандартных решений, не умеют организовывать ведение разведки, в том числе радиоэлектронной и радиотехнической, не проводят дезорганизации боевого управления противника. Отсюда и работа артиллерии и БПЛА. Не умеют организовывать последовательное сосредоточение огня на глубину бригады первого эшелона, при изоляцию района боевых действий тихо умолчу. Нет умения организовывать наступление сходу для концентрации сил и средств. Нет понимания места и задач штурмовых подразделений и частей в бою.
В штурме основу составляет именно УПРАВЛЕНИЕ ОГНЁМ! Никто не ищет командиров-штурмовиков, никто не обучает и не воспитывает! Никто не обобщает боевой опыт (кроме подвижников-волонтёров) и не передаёт школу штурма.
Есть, казалось бы, позитивные примеры атакующих действий (информация с Южно-Донецкого участка фронта). Цитирую:
Внезапные атаки на БМП с высадкой десанта у опорных пунктов противника считаются оправданными. По мнению интервьюируемых, артиллерийские подготовка подобных атак будет только мешать, так как концентрация артиллерийского огня перед атакой выдаёт противнику намерения атаковать. Предпочтительно не изменять интенсивность обстрелов артиллерии перед атакой. Количество удачных атак, осуществлённых внезапным рывком пехоты на БМП к окопам противника, достаточно велико.
Однако вижу нюансы.
Первое. В данном случае мы имеем практику достижения успеха "на нежданчик" (по сути "на дурняка"), которая прокатывает в условиях сильно растянутых сил и средств обороняющегося противника. Плюс к этому, на успешность таких действий прямо влияют уровни подготовки, мотивации и оснащённости сил противника.
Второе. В случаях успешных атак на тактическом уровне всё так же остаются нерешёнными проблемы устойчивого закрепления, снабжения и эвакуации, которые тесно связаны с проблемой затруднённости развития успеха как оперативным вводом эшелона развития успеха, так и проведением всего комплекса обеспечивающих мероприятий.
Третье. Данная практика в принципе весьма однообразна и зациклена на действиях бронегрупп с десантом, что не содействует наработке практики комплексного обеспечения атакующих действий даже на уровне малых групп. При том что артиллерийская поддержка атак действительно может быть неактуальна в части отработки непосредственно по атакуемым опорникам, прочие варианты обеспечения по сути провисают. Более того, практика локальных атак малыми силами в принципе примитивизирует военную мысль.
Четвёртое. Такие локальные тактические успехи достаточно медленно конвертируются в оперативно-тактические, не говоря уже об оперативных, причём главным образом чисто за счёт постепенного количественного перехода, ввиду неспособности организовать и скоординировать действия и взаимодействие крупных масс сил и средств в текущих условиях. С одной стороны, уязвимость крупных масс сил и средств для высокоточных средств поражения, вписанных в устойчивый контур оперативного боевого управления, требует рассредоточения таких масс. С другой же стороны, собственного устойчивого контура оперативного боевого управления, который бы позволял эффективно управлять рассредоточенными массами, у нас по большому счёту нет. Плюс к этому, негативный эффект имеет и избыточная иерархичность структуры управления, в первую очередь средствами огневого поражения, что самым прямым образом влияет на оперативность.
Внезапные атаки на БМП с высадкой десанта у опорных пунктов противника считаются оправданными. По мнению интервьюируемых, артиллерийские подготовка подобных атак будет только мешать, так как концентрация артиллерийского огня перед атакой выдаёт противнику намерения атаковать. Предпочтительно не изменять интенсивность обстрелов артиллерии перед атакой. Количество удачных атак, осуществлённых внезапным рывком пехоты на БМП к окопам противника, достаточно велико.
Однако вижу нюансы.
Первое. В данном случае мы имеем практику достижения успеха "на нежданчик" (по сути "на дурняка"), которая прокатывает в условиях сильно растянутых сил и средств обороняющегося противника. Плюс к этому, на успешность таких действий прямо влияют уровни подготовки, мотивации и оснащённости сил противника.
Второе. В случаях успешных атак на тактическом уровне всё так же остаются нерешёнными проблемы устойчивого закрепления, снабжения и эвакуации, которые тесно связаны с проблемой затруднённости развития успеха как оперативным вводом эшелона развития успеха, так и проведением всего комплекса обеспечивающих мероприятий.
Третье. Данная практика в принципе весьма однообразна и зациклена на действиях бронегрупп с десантом, что не содействует наработке практики комплексного обеспечения атакующих действий даже на уровне малых групп. При том что артиллерийская поддержка атак действительно может быть неактуальна в части отработки непосредственно по атакуемым опорникам, прочие варианты обеспечения по сути провисают. Более того, практика локальных атак малыми силами в принципе примитивизирует военную мысль.
Четвёртое. Такие локальные тактические успехи достаточно медленно конвертируются в оперативно-тактические, не говоря уже об оперативных, причём главным образом чисто за счёт постепенного количественного перехода, ввиду неспособности организовать и скоординировать действия и взаимодействие крупных масс сил и средств в текущих условиях. С одной стороны, уязвимость крупных масс сил и средств для высокоточных средств поражения, вписанных в устойчивый контур оперативного боевого управления, требует рассредоточения таких масс. С другой же стороны, собственного устойчивого контура оперативного боевого управления, который бы позволял эффективно управлять рассредоточенными массами, у нас по большому счёту нет. Плюс к этому, негативный эффект имеет и избыточная иерархичность структуры управления, в первую очередь средствами огневого поражения, что самым прямым образом влияет на оперативность.
Forwarded from ¡No Pasaràn! (Alex Rodriguez)
Докладываю. В этом месяце было роздано по воюющим подразделениям 550 пулемётных коробов. И до конца декабря мы успеваем отгрузить новогоднюю партию динамической защиты для танкистов полка 1465 - 1200 шт. КДЗ (аналог изделия «Контакт-1»).
Производственный план на январь - ещё 1200 КДЗ и ещё 500 пулемётных коробов, потому что заявки от подраздедений продолжают поступать лавинообразно. Успеваю их только вносить себе в план.
На сегодняшний день на мне висят два не оплаченных счёта:
- N 44 - полностью не оплачен,
- N 49 - остаток долга 621 700 р.
Общая сумма текущей задолженности: 1 671 700 р.
***
Для тех, кто готов участвовать в нашем богоугодном, но безнадёжном деле - реквизиты фонда Но Пасаран:
https://www.group-telegram.com/c/1743564634/4996
Благотворительный фонд гуманитарной помощи населению Донбасса «Но Пасаран»
(сокращенное наименование – Благотворительный фонд «Но Пасаран»)
ИНН 7707354180, КПП 770701001,
р/с 40703810238000003202
в ПАО «Сбербанк России», г. Москва, доп.офис №9038/01610
к/с 30101810400000000225, БИК 044525225
ОГРН 1157700017243
***
Если кому-то трудно по реквизитам - есть «общаковая» карта Сбербанка, привязана к телефону +79057405422. Колесников Алексей Владимирович
Пригласительная ссылка на наш канал:
https://www.group-telegram.com/+NcEGneFquLY2ZjFi
Производственный план на январь - ещё 1200 КДЗ и ещё 500 пулемётных коробов, потому что заявки от подраздедений продолжают поступать лавинообразно. Успеваю их только вносить себе в план.
На сегодняшний день на мне висят два не оплаченных счёта:
- N 44 - полностью не оплачен,
- N 49 - остаток долга 621 700 р.
Общая сумма текущей задолженности: 1 671 700 р.
***
Для тех, кто готов участвовать в нашем богоугодном, но безнадёжном деле - реквизиты фонда Но Пасаран:
https://www.group-telegram.com/c/1743564634/4996
Благотворительный фонд гуманитарной помощи населению Донбасса «Но Пасаран»
(сокращенное наименование – Благотворительный фонд «Но Пасаран»)
ИНН 7707354180, КПП 770701001,
р/с 40703810238000003202
в ПАО «Сбербанк России», г. Москва, доп.офис №9038/01610
к/с 30101810400000000225, БИК 044525225
ОГРН 1157700017243
***
Если кому-то трудно по реквизитам - есть «общаковая» карта Сбербанка, привязана к телефону +79057405422. Колесников Алексей Владимирович
Пригласительная ссылка на наш канал:
https://www.group-telegram.com/+NcEGneFquLY2ZjFi
Forwarded from СОЛДАТСКАЯ ПРАВДА (Михаил Полынков)
Солдат Уразбеков Артур Маратович сменил статус с без вести пропал на жив.
НО рискует нова сменить статус. И в этот раз уже на погиб.
Артур ранен и до сих пор не эвакуирован, как и другие раненные солдаты 35 штурмовой бригады.
У меня вопрос к командованию бригады.
Я так понимаю живые солдаты вам не нужны?
Так проще что ли?
А что кинуть в СОЧ и пусть родственники на грани психического расстройства по всем инстанциям.
@soldat_prav
НО рискует нова сменить статус. И в этот раз уже на погиб.
Артур ранен и до сих пор не эвакуирован, как и другие раненные солдаты 35 штурмовой бригады.
У меня вопрос к командованию бригады.
Я так понимаю живые солдаты вам не нужны?
Так проще что ли?
А что кинуть в СОЧ и пусть родственники на грани психического расстройства по всем инстанциям.
@soldat_prav
Forwarded from 5 мг. КГВ.
Минно-взрывная травма (МВТ).
Из-за невозможности своевременной эвакуации боец попал на операционный стол спустя 60(!!!) дней после ранения!
Всё это время он оказывал себе помощь сам, получая мед.средства через сбросы с коптера.
Раздувать щёки и бить себя пяткой в грудь рассказывая о том, какие шаги предпринимаются для улучшения медицинской службы на всех её этапах и уровнях оказания помощи можно сколько угодно. Только сколько бы не били, очевидным остаётся одно - пока враг готовился рвать нас на куски, кто-то писал бумажки и жил в мире розовых пони, абсолютно не осознавая, что реальность будет слишком жестока и хеликоптер не прилетит.
Парадигма поменялась.
И поменялась она ещё 10 лет назад.
Подразделения необходимо обеспечивать в соответствии с условиями предъявляемыми современной войной.
А не атаковать танки квалерией.
#Фото5МГ
#Сво5МГ
5МГ.ПОДПИСАТЬСЯ
#Фото5МГ
#Сво5МГ
5МГ.ПОДПИСАТЬСЯ
Из-за невозможности своевременной эвакуации боец попал на операционный стол спустя 60(!!!) дней после ранения!
Всё это время он оказывал себе помощь сам, получая мед.средства через сбросы с коптера.
Раздувать щёки и бить себя пяткой в грудь рассказывая о том, какие шаги предпринимаются для улучшения медицинской службы на всех её этапах и уровнях оказания помощи можно сколько угодно. Только сколько бы не били, очевидным остаётся одно - пока враг готовился рвать нас на куски, кто-то писал бумажки и жил в мире розовых пони, абсолютно не осознавая, что реальность будет слишком жестока и хеликоптер не прилетит.
Парадигма поменялась.
И поменялась она ещё 10 лет назад.
Подразделения необходимо обеспечивать в соответствии с условиями предъявляемыми современной войной.
А не атаковать танки квалерией.
#Фото5МГ
#Сво5МГ
5МГ.ПОДПИСАТЬСЯ
#Фото5МГ
#Сво5МГ
5МГ.ПОДПИСАТЬСЯ
Сложности с обеспечением эвакуации проистекают из комплекса проблем.
С одной стороны, воздействие дронов противника всё дальше расширяет зону ближнего тыла, в которой эвакуационный автотранспорт практически не имеет возможности передвигаться без критических рисков, и, соответственно, всё дальше отодвигает точки эвакуации, причём даже, казалось бы, надёжные системы РЭБ не дают гарантий ввиду имеющейся практики поиска окон в покрываемых частотах и развития систем управления на оптоволокне и сплиттерах.
С другой стороны, оперативно вытягивать неподвижных и малоподвижных раненых с переднего края на километры в условиях серьёзной нехватки эвакуационных тележек, в том числе самодвижущихся, и малого транспорта типа квадроциклов и багги, отсутствия хоть сколько-нибудь существенного количества роботизированных средств транспортировки и чувствительного некомплекта эвакогрупп под систематическим воздействием дронов противника чаще всего просто невозможно.
Кроме того, ситуация для атакующих подразделений ещё больше осложняется практикой запихивания штурмовых групп и групп закрепления во все возможные щели в обороне противника без должной координации, комплексного обеспечения и развития успеха, в результате чего личный состав таких подразделений регулярно оказывается в тактических мешках. В таких условиях эвакуация раненых в принципе оказывается под вопросом до изменения тактической обстановки и конфигурации линии боевого соприкосновения.
Плюс ко всему, фактически на срыв эвакуационных мероприятий работает ещё один специфический фактор. Нахождение людей на позиции, вне зависимости от их состояния, формально означает удержание данной позиции. А вывод раненых может означать утрату позиции, поскольку ранеными и переранеными может внезапно оказаться весь личный состав на удерживаемой позиции, а заменить его может оказаться элементарно некем. Т.е. ущербная организация боевой работы с избыточными потерями и докладная формалистика ещё и таким образом влияют на выживаемость раненых.
С одной стороны, воздействие дронов противника всё дальше расширяет зону ближнего тыла, в которой эвакуационный автотранспорт практически не имеет возможности передвигаться без критических рисков, и, соответственно, всё дальше отодвигает точки эвакуации, причём даже, казалось бы, надёжные системы РЭБ не дают гарантий ввиду имеющейся практики поиска окон в покрываемых частотах и развития систем управления на оптоволокне и сплиттерах.
С другой стороны, оперативно вытягивать неподвижных и малоподвижных раненых с переднего края на километры в условиях серьёзной нехватки эвакуационных тележек, в том числе самодвижущихся, и малого транспорта типа квадроциклов и багги, отсутствия хоть сколько-нибудь существенного количества роботизированных средств транспортировки и чувствительного некомплекта эвакогрупп под систематическим воздействием дронов противника чаще всего просто невозможно.
Кроме того, ситуация для атакующих подразделений ещё больше осложняется практикой запихивания штурмовых групп и групп закрепления во все возможные щели в обороне противника без должной координации, комплексного обеспечения и развития успеха, в результате чего личный состав таких подразделений регулярно оказывается в тактических мешках. В таких условиях эвакуация раненых в принципе оказывается под вопросом до изменения тактической обстановки и конфигурации линии боевого соприкосновения.
Плюс ко всему, фактически на срыв эвакуационных мероприятий работает ещё один специфический фактор. Нахождение людей на позиции, вне зависимости от их состояния, формально означает удержание данной позиции. А вывод раненых может означать утрату позиции, поскольку ранеными и переранеными может внезапно оказаться весь личный состав на удерживаемой позиции, а заменить его может оказаться элементарно некем. Т.е. ущербная организация боевой работы с избыточными потерями и докладная формалистика ещё и таким образом влияют на выживаемость раненых.
Лекс отписался: Инкубаторы получили. За доставку огромное спасибо товарищу Рокоту и отдельная благодарность товарищу Шальняку за помощь в закупке и организацию логистики.
Telegram
Морпех РОКОТ 🇷🇺
Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть.
Желающим помочь ребятам на фронте связываться лично:
@anton13f
Ссылка на канал : @morpexROKOT
Желающим помочь ребятам на фронте связываться лично:
@anton13f
Ссылка на канал : @morpexROKOT
Forwarded from 🔥МоскалькоV🔥
Прекрасный пост Алексея Васильева (Русский инженер) о "народной информационке".
Хочу добавить к нему наглядные примеры.
Несистемные военные или околовоенные тг-каналы, которые, на мой взгляд, играют очень заметную роль в нынешней информационной войне.
Чтобы никого не обижать, располагаю просто по алфавиту:
Роман Алёхин
Два Майора
Дневник Десантника
Алексей Живов
Рокот
Русский инженер
Открытая Украина
Отряд Ковпака
Роман Сапоньков
Филолог в засаде
Олег Царёв
Безусловно этот список показывает далеко не всех. Это только те, кого я лично успеваю читать. Подписывайтесь, если ещё не подписаны, и пишите в комментариях о тех, чья роль в борьбе с врагом в инфополе, на ваш взгляд, важна.
#инфовойна
Хочу добавить к нему наглядные примеры.
Несистемные военные или околовоенные тг-каналы, которые, на мой взгляд, играют очень заметную роль в нынешней информационной войне.
Чтобы никого не обижать, располагаю просто по алфавиту:
Роман Алёхин
Два Майора
Дневник Десантника
Алексей Живов
Рокот
Русский инженер
Открытая Украина
Отряд Ковпака
Роман Сапоньков
Филолог в засаде
Олег Царёв
Безусловно этот список показывает далеко не всех. Это только те, кого я лично успеваю читать. Подписывайтесь, если ещё не подписаны, и пишите в комментариях о тех, чья роль в борьбе с врагом в инфополе, на ваш взгляд, важна.
#инфовойна
Telegram
Русский инженер
По поводу нашумевшего заявления НГШ Герасимова, над которым сегодня подтрунивают все кому не лень (про все поставленные задачи). Хочу обратить внимание на гораздо более серьезный аспект.
Ясен красен, что в данном случае облажались спичрайтеры, которые даже…
Ясен красен, что в данном случае облажались спичрайтеры, которые даже…