«Так или иначе, несмотря на то что санкции, как правило, „не работают“, то есть не приводят к смене политики санкционируемой страны, эффект долгосрочных неодносторонних (то есть таких, к которым присоединилось большое количество стран) санкций для санкционируемой страны можно определить как эффект консервации. Санкции усиливают ее экономическую и политическую изолированность, уровень авторитарности и репрессивности режима, а также технологическое отставание и снижают потенциал роста в долгосрочном периоде. Все это хорошо заметно на примере таких „санкционных чемпионов“, как Иран, Северная Корея или Куба. Иными словами, санкции, как правило, не работают как инструмент международной политики, санкции не так часто работают в качестве инструмента смены режима и политического курса, но санкции, как правило, работают в качестве инструмента долгосрочного ослабления экономики страны».
В защиту «санкционных чемпионов» отметим, что мы обогнали их всех вместе взятых по числу санкций — 11 411 у России против, например, 3 637 у Ирана и 2 111 у Северной Кореи.
«Так или иначе, несмотря на то что санкции, как правило, „не работают“, то есть не приводят к смене политики санкционируемой страны, эффект долгосрочных неодносторонних (то есть таких, к которым присоединилось большое количество стран) санкций для санкционируемой страны можно определить как эффект консервации. Санкции усиливают ее экономическую и политическую изолированность, уровень авторитарности и репрессивности режима, а также технологическое отставание и снижают потенциал роста в долгосрочном периоде. Все это хорошо заметно на примере таких „санкционных чемпионов“, как Иран, Северная Корея или Куба. Иными словами, санкции, как правило, не работают как инструмент международной политики, санкции не так часто работают в качестве инструмента смены режима и политического курса, но санкции, как правило, работают в качестве инструмента долгосрочного ослабления экономики страны».
В защиту «санкционных чемпионов» отметим, что мы обогнали их всех вместе взятых по числу санкций — 11 411 у России против, например, 3 637 у Ирана и 2 111 у Северной Кореи.
BY Украина не Россия❓
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look. On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from pl
