Я только что дочитал «Саттри» – великий, огромный, сложнейший и совершенно захватывающий роман Кормака Маккарти (перевод Максима Немцова). Рецензию или что-то подобное я писать не осмелюсь, скажу лишь, что это совершенно грандиозная, ни на что не похожая книга, житие никчёмного, неплохого по сути человека, который, словно перекати-поле, влачит своё существование, несомый неумолимым, но таким же бессмысленным роком. Это собрание историй, порой страшных, порой смешных, неизменно абсурдных и часто трагических, потому что жизнь – тлен, и не стоит об этом забывать, – так вот, это собраний историй о главном герое Саттри, которого преследует смерть, и окружающих его людях, вполне заслуживающих название «отбросы общества», а между историями – затемнение, как в фильмах Балабанова. Это абсолютно внежанровый текст, не укладывающийся ни в какие рамки и не следующий никаким законам. Великая книга.
Издательство «Иностранка».
Издательство «Иностранка».
Это только на первый взгляд может показаться странным, что знакомство с выдающимся американским писателем-южанином Харри Крюзом начинается у русскоязычного читателя с его автобиографии — с чего бы, кажется, читать автобиографию человека, фамилию и имя которого ты слышишь впервые. Между тем, «Детство. Биография места» (пер. Джамшеда Авазова) — едва ли не основная его книга, которая многое объясняет и вообще готовит читателя к более лёгкому восприятию его книг, которые, дай Бог, будут переведены.
Кто-то, не помню кто, написал про этого писателя, что он идеально подходит под определение выдуманного критиками жанра «южная готика» — он родился и сформировался на Юге, писал свою жестокую и резкую прозу о южанах, осоловевших от невзгод и, не зная другой жизни, привыкших к ним, и отрицал — как и его коллеги, взять хоть ту же Фланнери О’Коннор, — существования этого жанра и возможность объединения столь разных писателей под одной вывеской. «Детство» начинается за десять лет до рождения автора, первая короткая глава посвящена его отцу, который умер во сне, когда Харри ещё не исполнилось двух лет, вторая — боле длинная — рассказывает о жизни с его «вторым отцом», братом настоящего, алкоголиком и безумцем, по своему любящим сына и жену. Из книги мы узнаем, как варить голову опоссума (надо вырезать ему глаза и закопать их зрачками вверх, потому что после твоей смерти — а ты обязательно когда-нибудь умрёшь — он пойдёт искать тебя, чтобы отомстить за то, что ты его съел, и не найдёт, потому что будет смотреть вверх, а ты будешь внизу), как чистить зоб петуха и чинить зубы мула, чтобы скрыть его возраст, а ещё когда надо заканчивать пороть собственного ребёнка — последнее определяется по его плачу. «Детство» — собрание поучительных притч из жизни захолустья даже по меркам американского Юга, — притч, чьими моралями ты никогда не сможешь воспользоваться, потому что никогда не окажешься в схожей ситуации, но которые надолго захватят твоё воображение, вообще тебя целиком. Потому что это проза такого высокого накала, такой божественной чистоты и искренности, каких мало.
«Детство» — путешествие по миру той самой американской южной готики, стараниями величайших авторов ХХ века давно превратившейся в миф, страшный и притягательный. Это проза, изъясняющаяся простым языком и поднимающаяся едва не до библейских высот, рассказывает о двадцатых и тридцатых годах прошлого века — о том времени, когда упомянутый миф как раз и рождался, чтобы сформировать великую литературу. И если единственный след, оставленный мелкими, несчастными и, чего уж, далеко не лучшими людьми, о которых идёт речь в выдающейся книге Крюза, в этом, то уже хотя бы потому они достойны памяти в веках.
Издательство Kongress W Press.
Кто-то, не помню кто, написал про этого писателя, что он идеально подходит под определение выдуманного критиками жанра «южная готика» — он родился и сформировался на Юге, писал свою жестокую и резкую прозу о южанах, осоловевших от невзгод и, не зная другой жизни, привыкших к ним, и отрицал — как и его коллеги, взять хоть ту же Фланнери О’Коннор, — существования этого жанра и возможность объединения столь разных писателей под одной вывеской. «Детство» начинается за десять лет до рождения автора, первая короткая глава посвящена его отцу, который умер во сне, когда Харри ещё не исполнилось двух лет, вторая — боле длинная — рассказывает о жизни с его «вторым отцом», братом настоящего, алкоголиком и безумцем, по своему любящим сына и жену. Из книги мы узнаем, как варить голову опоссума (надо вырезать ему глаза и закопать их зрачками вверх, потому что после твоей смерти — а ты обязательно когда-нибудь умрёшь — он пойдёт искать тебя, чтобы отомстить за то, что ты его съел, и не найдёт, потому что будет смотреть вверх, а ты будешь внизу), как чистить зоб петуха и чинить зубы мула, чтобы скрыть его возраст, а ещё когда надо заканчивать пороть собственного ребёнка — последнее определяется по его плачу. «Детство» — собрание поучительных притч из жизни захолустья даже по меркам американского Юга, — притч, чьими моралями ты никогда не сможешь воспользоваться, потому что никогда не окажешься в схожей ситуации, но которые надолго захватят твоё воображение, вообще тебя целиком. Потому что это проза такого высокого накала, такой божественной чистоты и искренности, каких мало.
«Детство» — путешествие по миру той самой американской южной готики, стараниями величайших авторов ХХ века давно превратившейся в миф, страшный и притягательный. Это проза, изъясняющаяся простым языком и поднимающаяся едва не до библейских высот, рассказывает о двадцатых и тридцатых годах прошлого века — о том времени, когда упомянутый миф как раз и рождался, чтобы сформировать великую литературу. И если единственный след, оставленный мелкими, несчастными и, чего уж, далеко не лучшими людьми, о которых идёт речь в выдающейся книге Крюза, в этом, то уже хотя бы потому они достойны памяти в веках.
Издательство Kongress W Press.
Давненько, кажется мне, я не писал про новинки нашего издательства (шутка), а они есть. Вот, только что пришла из типографии новая книга Виктора Меламеда «ПГТ Диксон. Трилогия». Если вы читали его «ПГТ Диксон» (между прочим, шорт-лист премии «Дар»), то это была первая часть. Теперь есть законченная трилогия под единой обложкой, и она ошарашивает ещё сильнее. Витя продолжает экспериментировать с языком и построением сюжета, продолжает говорить о любви, насилии и инакости, продолжает завораживать поэтическими образами (написавшая уже два — к ПГТ и трилогии — предисловия Линор Горалик неспроста считает эту прозу поэзией). Это очень странный, очень красивый, не сразу понятный, но моментально захватывающий текст. И — вот он, приехал из типографии, налетайте.
Удивительно, что дебютный роман важной, хоть и забытой на время британской авангардистки Энн Куин «Берг» был экранизирован — картину Killing Dad в сети называют «чёрной комедией», что, конечно, никак не вяжется с вязкой, мрачный атмосферой этого фрейдистского модернистского психопатологического триллера, запутанного и галюциногенного. Эта небольшая книга только что вышла по-русски (перевод Ольги Джангольской), и теперь мы можем познакомиться с одним из самых странных текстов британской литературы середины ХХ века.
«Мужчина по имени Берг, сменивший имя на Греб, отправился в город у моря с намерением убить своего отца…» — именно с этой фразы начинается книга, вызывающая в памяти тексты Роб-Грийе и Саррот (исследователи пишут — не факт, что Куин была знакома с «новым романом») и отправляющая настойчивого читателя в пьяное и сновидческое путешествие, в котором сходящий — или уже сошедший — с ума главный герой пытается, но всё никак не может убить отца. И сам Берг, и читатель вместе с ним, не понимают, что происходит на самом деле, а что является порождением воспалённого воображения главного героя, и именно эта атмосфера бреда, как мне кажется, и есть главное достижение Куин. «Берга» называли беккетовской историей, такой же жестокой, но без юмора, — влияние Беккета, и правда, чувствуется, но без него вообще сложно, если ты авангардист, а за окном шестидесятые (книга была написана в 1964-м).
Энн Куин всю свою короткую жизнь страдала сильным психическим расстройством, безуспешно лечилась электрошоком и покончила с собой — утопилась, буквально ушла в море — в возрасте тридцати семи лет. Её дебют называли социальным сюрреализмом и «Грэмом Грином под кислотой», а её тексты были заново открыты лишь в двухтысячные.
Издательство «Найди лесоруба».
«Мужчина по имени Берг, сменивший имя на Греб, отправился в город у моря с намерением убить своего отца…» — именно с этой фразы начинается книга, вызывающая в памяти тексты Роб-Грийе и Саррот (исследователи пишут — не факт, что Куин была знакома с «новым романом») и отправляющая настойчивого читателя в пьяное и сновидческое путешествие, в котором сходящий — или уже сошедший — с ума главный герой пытается, но всё никак не может убить отца. И сам Берг, и читатель вместе с ним, не понимают, что происходит на самом деле, а что является порождением воспалённого воображения главного героя, и именно эта атмосфера бреда, как мне кажется, и есть главное достижение Куин. «Берга» называли беккетовской историей, такой же жестокой, но без юмора, — влияние Беккета, и правда, чувствуется, но без него вообще сложно, если ты авангардист, а за окном шестидесятые (книга была написана в 1964-м).
Энн Куин всю свою короткую жизнь страдала сильным психическим расстройством, безуспешно лечилась электрошоком и покончила с собой — утопилась, буквально ушла в море — в возрасте тридцати семи лет. Её дебют называли социальным сюрреализмом и «Грэмом Грином под кислотой», а её тексты были заново открыты лишь в двухтысячные.
Издательство «Найди лесоруба».
Зубной техник Отто Ротшток, член НСДАП, выстрелил в журналиста и писателя Гуго Беттауэра в его редакции 10 марта 1925 года, тяжелораненного Беттауэра поместили в больницу, где он и скончался 26 марта – ровно сто лет назад. Это – первый информационный повод. Второй – на русском языке (перевод Анны Кукес) только что вышла самая известная книга Беттауэра – написанная в 1922-м, экранизированная в 1924-м, надолго забытая и изъятая из небытия лишь в конце восьмидесятых небольшая повесть «Город без евреев» – текст, который на наших глазах вновь обретает актуальность.
В этой сатирической повести Беттауэр (кстати, в возрасте восемнадцати лет принявший протестантизм) рисует картинку из альтернативной (на тот момент) истории: австрийский канцлер под ликование общественности предлагает Народному собранию поддержать его инициативу по изгнанию из страны всех евреев, естественно, исключительно из гуманизма и желания достичь всеобщей справедливости. По Беттауэру, Народное собрание голосует «за», евреи покидают страну, которая в результате приходит в полную негодность…
Справедливости ради, Беттауэр поплатился жизнью не из-за «Города без евреев», он и без этой повести слыл нарушителем спокойствия и скандалистом, выступал за всевозможные либеральные ценности, издавал эротическую газету и защищал право женщин на аборты и вообще равноправие – нацисты этого не любят. И его наивный памфлет так и остался бы просто забавной, социальной сатирой, курьезным литературным документом своего времени, если бы другой уроженец Австрии спустя без малого двадцать лет не решил избавить свою и прилежащие страны от евреев куда более радикальным образом. Впрочем, Гуго Беттауэр об этом уже не узнал.
Издательство Ibicus press.
В этой сатирической повести Беттауэр (кстати, в возрасте восемнадцати лет принявший протестантизм) рисует картинку из альтернативной (на тот момент) истории: австрийский канцлер под ликование общественности предлагает Народному собранию поддержать его инициативу по изгнанию из страны всех евреев, естественно, исключительно из гуманизма и желания достичь всеобщей справедливости. По Беттауэру, Народное собрание голосует «за», евреи покидают страну, которая в результате приходит в полную негодность…
Справедливости ради, Беттауэр поплатился жизнью не из-за «Города без евреев», он и без этой повести слыл нарушителем спокойствия и скандалистом, выступал за всевозможные либеральные ценности, издавал эротическую газету и защищал право женщин на аборты и вообще равноправие – нацисты этого не любят. И его наивный памфлет так и остался бы просто забавной, социальной сатирой, курьезным литературным документом своего времени, если бы другой уроженец Австрии спустя без малого двадцать лет не решил избавить свою и прилежащие страны от евреев куда более радикальным образом. Впрочем, Гуго Беттауэр об этом уже не узнал.
Издательство Ibicus press.
Крутая новость — в «Альпине» выходит считавшийся утерянным, но найденный в архиве Розановой роман Эдуарда Лимонова «Москва майская», написанный в Париже в середине восьмидесятых и рассказывающий о Москве конца шестидесятых (и о её обитателях). Очень, очень жду, теперь и вы ждите.
Мы сделали это — снова пишу про новинки нашего издательства — мы сделали это! Только что пришла из типографии книга профессора Фрайбургского университета Генриха Киршбаума «Революция терпения. Беларуский бриколаж», в которой осмысляется этика и поэтика беларуских событий 2020-2021 годов. Это очень крутая книга — собрание эссе, позволяющее не разобраться даже, а именно понять, что же происходило в Беларуси во время протестов, в которые мы все так верили.
И — да, мы не смогли выбрать обложку, так что выпустили книгу в двух, одна — Виктора Меламеда, вторая — Ильи Скубака и Яны Шварц.
Приходите!
И — да, мы не смогли выбрать обложку, так что выпустили книгу в двух, одна — Виктора Меламеда, вторая — Ильи Скубака и Яны Шварц.
Приходите!
Галопом по Европам.
Если всё пойдёт по плану, что в последнее время не всегда получается, то 4-6 апреля мы будем в Берлине, представлять на книжной ярмарке Bebelplatz наше издательство, везём много книг, в том числе и самые новинки, и участвуем в программе: в субботу. 5 апреля, утром на нашем стенде (номер 20) Максим Д. Шраер подпишет свою новую книгу стихов «Война», а 6 апреля, в воскресенье, в пять Виктор Меламед и Генрих Киршбаум представят свои книги «ПГТ Диксон. Трилогия» и «Революция терпения. Беларуский бриколаж». Кроме того, в субботу, 5 апреля, мы принимаем участие в мероприятии с названием «Открытый питчинг книг. Болевые точки: как писать о современной России так, чтобы это читали во всём мире», самим интересно.
А потом, 8 апреля, во вторник, в венском «Бабеле» тоже поговорим о нашем издательстве и его планах на будущее.
Прямо европейская гастроль. Будем очень всем рады!
Если всё пойдёт по плану, что в последнее время не всегда получается, то 4-6 апреля мы будем в Берлине, представлять на книжной ярмарке Bebelplatz наше издательство, везём много книг, в том числе и самые новинки, и участвуем в программе: в субботу. 5 апреля, утром на нашем стенде (номер 20) Максим Д. Шраер подпишет свою новую книгу стихов «Война», а 6 апреля, в воскресенье, в пять Виктор Меламед и Генрих Киршбаум представят свои книги «ПГТ Диксон. Трилогия» и «Революция терпения. Беларуский бриколаж». Кроме того, в субботу, 5 апреля, мы принимаем участие в мероприятии с названием «Открытый питчинг книг. Болевые точки: как писать о современной России так, чтобы это читали во всём мире», самим интересно.
А потом, 8 апреля, во вторник, в венском «Бабеле» тоже поговорим о нашем издательстве и его планах на будущее.
Прямо европейская гастроль. Будем очень всем рады!
Константин Сотонин, культуролог и философ, автор удивительной теории зудов и интерпретатор Сократа (надеюсь, все читали его прекраснкю книгу «Сократ. Введение в косметику», а если нет — не откажите себе в удовольствии), был так же родителем одной из самых красивых утопических идей ранних двадцатых — идеи философской клиники. Если сильно упрощать, то он придумал (не первым, конечно) использовать философию в медицинской практике, а именно — для лечения недовольства, не путать с неудовольствием: неудовольствие свойственно личностям в отношении чего-то конкретного, в то время как недовольство — понятие абстрактное, ни на что конкретно не направленное, тем не менее мешающее жить и трудиться. Именно для лечения последних и нужен врач-философ. В остальном здесь всё как принято — обследование, постановка диагноза, выбор лечения: «Для врача-философа единственной самоцелью является радостность или спокойствие личности».
С диагностикой тут довольно понятно, особенно спустя сто лет: «Недовольство есть психическое состояние эмоционального характера, существенными чертами которого являются: угнетённое состояние духа; чувство неудовольствия от большинства окружающих объектов и безразличие к остальным; отсутствие или малое количество радостных переживаний, их быстрое исчезание и замена обычным угнетённым состоянием...» И так далее, говоря по-нашему — депрессия (в брошюре «Идея философской клиники» Сотонин много места уделяет классификации недовольства, от иррационального неудовольствия от физической боли, через бред и галлюцинации, к переутомлению организма; отдельно Сотонин выделяет эротическое недовольство — примерно безответная любовь, недовольство социального и интеллектуального происхождения в смысле отрицательной оценки своего и вообще человеческого бытия, плюс скука, то есть не приобретённое, а изначальное отсутствие интересов).
В качестве терапии Сотонин предлагает эстетическое воздействие на больного и различные другие воздействия, включая гипноз. Но главное — философская диететика, то есть терапевтический образ жизни недовольного, имеющий целью устранить недовольство, перестройка всего миросозерцания пациента разными средствами, от психологического воздействия до диеты и снотворных или успокоительных средств, а так же философского лечения, то есть психотерапии, при некоторых диагнозах — внебрачные отношения, онанизм и так далее— просто и понятно (на самом деле всё значительно серьёзнее и подробнее, с детальным, хоть и предельно сжатым, описанием недовольств и способов их лечения, скажем, интеллектуальное недовольство лечится просвещением, а внушённое — обратными внушениями).
«Идею философской клиники» Сотонин написал в 1922 году, спустя два года он стал одним из идеологов НОТ — научной организации труда (основанной, в том числе, на преодолении недовольств — или зудов — как главном способе достижения счастья индивидуума и, как следствие, полном его включении в труд на благо общества). Большевикам потребовалось примерно пять лет, чтобы осудить утопию Сотонина, назвать её «чуждой философией» и «полубезумным бредом» и посадить философа на три года, сломав ему жизнь: после освобождения он работал инженером-химиком, в начале сороковых исследовал местность для основания новых химических заводов, провалился в прорубь и умер от туберкулёза в 1944 году. Место его погребения традиционно неизвестно. Излечить общество ему не удалось.
Спустя сто лет после первой публикации книга издана казанским издательством «Смена».
С диагностикой тут довольно понятно, особенно спустя сто лет: «Недовольство есть психическое состояние эмоционального характера, существенными чертами которого являются: угнетённое состояние духа; чувство неудовольствия от большинства окружающих объектов и безразличие к остальным; отсутствие или малое количество радостных переживаний, их быстрое исчезание и замена обычным угнетённым состоянием...» И так далее, говоря по-нашему — депрессия (в брошюре «Идея философской клиники» Сотонин много места уделяет классификации недовольства, от иррационального неудовольствия от физической боли, через бред и галлюцинации, к переутомлению организма; отдельно Сотонин выделяет эротическое недовольство — примерно безответная любовь, недовольство социального и интеллектуального происхождения в смысле отрицательной оценки своего и вообще человеческого бытия, плюс скука, то есть не приобретённое, а изначальное отсутствие интересов).
В качестве терапии Сотонин предлагает эстетическое воздействие на больного и различные другие воздействия, включая гипноз. Но главное — философская диететика, то есть терапевтический образ жизни недовольного, имеющий целью устранить недовольство, перестройка всего миросозерцания пациента разными средствами, от психологического воздействия до диеты и снотворных или успокоительных средств, а так же философского лечения, то есть психотерапии, при некоторых диагнозах — внебрачные отношения, онанизм и так далее— просто и понятно (на самом деле всё значительно серьёзнее и подробнее, с детальным, хоть и предельно сжатым, описанием недовольств и способов их лечения, скажем, интеллектуальное недовольство лечится просвещением, а внушённое — обратными внушениями).
«Идею философской клиники» Сотонин написал в 1922 году, спустя два года он стал одним из идеологов НОТ — научной организации труда (основанной, в том числе, на преодолении недовольств — или зудов — как главном способе достижения счастья индивидуума и, как следствие, полном его включении в труд на благо общества). Большевикам потребовалось примерно пять лет, чтобы осудить утопию Сотонина, назвать её «чуждой философией» и «полубезумным бредом» и посадить философа на три года, сломав ему жизнь: после освобождения он работал инженером-химиком, в начале сороковых исследовал местность для основания новых химических заводов, провалился в прорубь и умер от туберкулёза в 1944 году. Место его погребения традиционно неизвестно. Излечить общество ему не удалось.
Спустя сто лет после первой публикации книга издана казанским издательством «Смена».
Что-то сказал поэту и журналисту Александру Дельфинову про наше издательство для его текста о Берлинской книжной ярмарке, в которой мы участвуем (на картинке не наши книги, но внутри есть и мы). А выдающуюся книгу Дельфинова «Смирнов пытается вспомнить», изданную нами, вы можете купить у нас и во всех «Бабелях» мира.
DW
Ярмарка в Берлине собрала русскоязычные издательства
Более 30 русскоязычных издательств собрала берлинская книжная ярмарка. DW рассказывает о том, почему их расцвет за пределами России - примета военного времени.
В среду, 9 апреля, в берлинском «Бабеле» — презентация изданной нами книги Виктора Меламеда «ПГТ Диксон», первая часть которой вошла в шорт-лист премии «Дар». Экспериментальная проза такого накала, что порой становится больно. Книга о насилии, инакости, любви и войне, о нас с вами. Предисловие (два предисловия) написала Линор Горалик. Приходите, если вы в Берлине, не пожалеете.