Сначала очень трудно. Обыск, арест, адвокат по назначению, ты звонишь друзьям, собираешь деньги на залог, районный суд, наручники, клетка, журналисты, камеры, оказывается, залог не нужен, СИЗО. Лучше успеть передать вещи, пока человека не отправили из ИВС в СИЗО, но мы не успели - в ИВС был санитарный день. Первая передача в СИЗО обязательно запомнится. Потом это превратится в рутину, но первая запомнится.

Дальше становится легче. Да, это очень тяжело, временами безнадежно, но не конец света, правда. Я сейчас понимаю, что наш страх перед системой, перед обыском, арестом, СИЗО больше от того, что мы не представляем, как это всё будет. Где неизвестность, там и страх. Вдруг мои рассказы помогут кому-то бояться меньше, я буду очень рада.

Кто о чем, а вшивый о Мосян Тунсю. Знак настоящей народной любви - место в каталоге ФСИН-Прессы. рядом с Дейлом Карнеги, Халедом Хоссейни и Фрэнком Гербертом. Цены, конечно, неласковые, но что поделаешь, она и в Читай-городе дорого стоит.

Когда начинаешь рассматривать изнутри то, на что так долго глядел снаружи, оказывается, что люди в системе делятся в основном на два типа: заводные человечки, которые вообще едва ли берут на себя труд подумать, в чем участвуют. У одних работа такая: вставать в нужное время и говорить: “Считаю решение следствия законным и обоснованным”, а у других работа немного другая, потому что нужно еще красиво оправлять мантию и быстро зачитывать список предоставленных в суд документов, а потом – решение. И покатились дальше по рельсикам.

И есть вторая категория, я их называю Вы-Же-Понимаете. Они нам очень сочувствуют. Задают вопросы. Вникают в дело. Кивают. А потом глядя в окно объявляют, что жалобу защитника следует оставить без удовлетворения, а находящийся под стражей пусть еще два месяца посидит под стражей. Потому что – вы же понимаете.

Иногда очень хочется крикнуть: “Вы всего-навсего колода карт!” – и проснуться.

Рядом с ними сотрудники ФСИН выглядят куда более человечными. Правда, коврик вот не разрешают передать. Вчера снова пробовали – не взяли у нас коврик)

Еще почему-то в карцер не передают лекарства. Письма, передачи, посылки в карцер запрещены. Ну, и лекарства тоже, иначе страдание не есть настоящее страдание. Еще там довольно темно, нельзя читать, лежать можно только после отбоя. Похоже на пещеру Бодхидхармы.

Из новостей: арест продлили ещё на два месяца, до 23 ноября. А ровно за два дня до суда по мере пресечения подсуетились и возбудили еще одно уголовное дело, тоже 159 статья, но теперь 4 часть, как у серьезных людей. 3 миллиона и 300 тысяч ущерба. И еще абсурднее. Там у нас были нелегальные дети, а тут - похищенные колоски на футбольных полях.

Следствие считает, что все 3 миллиона и 300 тысяч рублей, которые клуб два года перечислял за обслуживание основного тренировочного поля, на самом деле были похищены. И никаких работ все эти два года на поле не проводилось – поле дичало, покрывалось сорной травой, на поле бегал табун футболистов, перекрикиваясь через заросли хмеля, крапивы и ежевики. Думаю, у кого есть газон на даче, представляют, что будет, если два года его не стричь, не подсеивать, не убирать старую траву. И что такое 3 миллиона для обслуживания футбольного поля.

Никаких доказательств хищения нет, есть только “следствие считает”. При этом следствие даже не удосужилось съездить и осмотреть потерпевшего. По таким лекалам можно еще много дел скроить: например, следствие считает, что зарплата тренерам и игрокам не выдавалась, а уходила директору в карман. И деньги на сборы и соревнования тоже. Только там все-таки показания свидетелей понадобятся, а поле – оно безответное)

В СИЗО подозреваемого можно держать до года, а дальше сложнее, перед каждым новым продлением приходится ездить в Москву, получать санкцию. Но, как доверительно сообщил мне следователь, это нормальная практика, они по каждому второму делу в Москву катаются. Так что перспективы наши по-прежнему туманны.

Ещё эти суды напоминают какой-то языческий обряд. Похороны мух на Семена Летопроводца, кормление каменного божка. Все понимают, что дело сшитое, и следователь понимает, и судья, и секретарь, и прокурор. Даже конвоиры всё понимают. Человек ни за что сидит полгода в СИЗО и просидит еще неизвестно сколько. Но предками заповедано хоронить мух по осени и кормить божка кровью. Не повезло, конечно, мужику в клетке, ну что поделаешь, время сейчас такое.

И это какой-то новый уровень переживания собственной беспомощности, когда ни заслуги, ни репутация, ни огласка, ни депутатские запросы не помогают от каменного божка.

Папа держится хорошо – говорит, ничего другого и не ждал. Но, по крайней мере, ему больше заявления на контракт не приносят и в карцер не сажают. Будем считать, наша маленькая победа.

Раньше в доме передач нашего благословенного ФКУ СИЗО-1 была смотрящая цыганка Катя со списком - собираешься приехать с передачей, записываешься накануне у Кати, она называет твой номер в списке, наутро приезжаешь к открытию окна в СИЗО, сначала проходят кто не успел вчера, с ними иногородние, а потом ближе к обеду очередь доходит до сегодняшнего списка. Пару раз случалось, что мы, взяв накануне очередь у Кати, стояли весь день и все равно не успевали сдать передачу до закрытия окна, но чаще всего ближе к вечеру все сдавались.

Недавно по жалобам граждан Катю упразднили, теперь запись только через живую очередь у администрации, и в доме передач царит скорбь, ропот и скрежет зубовный. Сегодня за час до закрытия окна осталась кучка людей, которые приехали с сумками еще вчера. Благо есть электронная очередь, но там запись только на следующий месяц, новые окна открываются каждый день в 8 утра и через пять минут обычно никаких окон уже нет.

Я когда в первый раз ехала с передачей в СИЗО, очень волновалась, потому что в очередях и присутствиях с этой стороны меня всегда оттирают, а той стороны орут. Но вещи передать хоть как надо – у человека там ни белья, ни зубной щетки, ни чашки с ложкой.

В реальности очередь в СИЗО оказалась самой душевной из всех, в которых мне доводилось стоять. Растерянных направят, отчаявшихся – утешат. И с той стороны тоже никто не орет, вещами не швыряется, все по-человечески. Скажем, в приемном отделении роддома было намного страшнее.

Стоять, конечно, приходится долго, и в первый месяц, когда особенно нужны передачи, никакой тебе электронной очереди. Но у нас хотя бы была Катя. А вот как без Кати обходятся люди в переполненных московских СИЗО, ума не приложу. И тут становится особенно интересна мотивация человека, который передал Надежде Буяновой 20 кило соли. Это ведь не просто соль купить и заявление заполнить, а еще дня два в очереди отстоять.

Люди не должны годами гнить в СИЗО. Люди с ненасильственными статьями в большинстве случаев вообще не должны там сидеть. Люди в СИЗО не должны оставаться без медицинской помощи. Суды должны быть независимы от следствия, если суд в 9 случаях из 10 удовлетворяет ходатайства следствия об аресте, это приводит только к разложению следствия. Вроде прописные истины, но не вредно их повторить, тем более люди часто бывают жестоки к тем, кто оказался “по ту сторону”: “значит, было за что”, “материалов дела мы не видели”, “невиновных не бывает”. Даже представить себя в шкуре заключенного очень страшно – проще зажмуриться и думать, что ты вел себя правильно, с тобой так никогда не обойдутся, а им поделом. Поэтому я очень благодарна Еве Меркачевой за то, что она повторяет эти истины и продолжает упорно их отстаивать.

Когда я в первый раз написала про нашу историю, среди поддерживающих комментариев встречались и такие: “Всей правды мы не знаем, следствию виднее, суд разберется”. Я тоже очень надеюсь, что суд разберется. Но до суда надо еще дожить. Пока ясно, что следствию этого очень не хочется, за последний месяц папе еще дважды предложили уйти на СВО - следователь привозит рекламные буклеты и упирает на то, что даже в идеальной перспективе папе прописан СИЗО еще на год минимум. Подумай про родных, их ресурсы не безграничны. Подумай про себя, зачем зря мучиться. А лучше ни о чем не думай, просто возьми и подпиши.

ДЕЛО ОЛИМПИЙСКОГО ЧЕМПИОНА
15.11.2024
Перлову А.Б. снова поступило неформальное предложение: заключить контракт на военную службу (на СВО), в противном случае, он по-прежнему будет находиться под стражей в следственном изоляторе, в том числе, во время суда; в суде его действия переквалифицируют на более мягкую статью, он «получит» условно, но до приговора он будет «сидеть», а приговор нынче можно ждать годами…
Такова нынче суровая правда российского уголовного судопроизводства: следователи заранее знают, когда и какое решение примет суд, в том числе, по мере пресечения.
В последние годы применительно к судьям все чаще приходится слышать словосочетание: «Да, он (она) – грамотный, думающий судья, но он (она) – человек системы». Это значит, что судья судит не по Закону, а по чьим-то «просьбам» и указаниям, подчиняясь чьим-то интересам и каким-то неписанным правилам. Увы, сегодня даже в юридической среде это уже не вызывает отторжения, воспринимается как факт.
Можно ли побороть эту «систему»? В нынешних условиях – нет. Ее можно только изменить. Через Закон. Правда, для этого нужна политическая воля. Сверху. Такова сегодняшняя реальность. Поясню.
В Главе 31 «Преступления против правосудия» Раздела X «Преступления против государственной власти» Уголовного кодекса РФ есть статья 294, которая устанавливает ответственность за вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия. Максимальное наказание по ней - лишение свободы на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового. Данное преступление относится к категории преступлений средней тяжести, это не тяжкое и, тем более, не особо тяжкое преступление.
Законодательство также устанавливает, что информация о внепроцессуальных обращениях должностных лиц или граждан к судье, к председателю суда подлежит преданию гласности и доведению до сведения участников производства по делам путем размещения данной информации на официальном сайте суда в сети "Интернет".
Вмешательство в деятельность судов сегодня есть, уголовная ответственность за это установлена, но приговоров за вмешательство в деятельность суда нет. Как нет и информации о внепроцессуальных обращениях должностных лиц по делам на официальных сайтах судов. Кстати, сайты судов уже месяц как не работают, их «обвалили».
Система живет и здравствует!
Можно ли что-то сделать, чтобы уже в краткосрочной перспективе изменить ее? Можно! Для этого нужно, во-первых, усилить уголовную ответственность за вмешательство должностных лиц в деятельность суда, отнести данное преступление к категории особо тяжких преступлений. Во-вторых, нужно дополнить Уголовный кодекс РФ, например, статьей 294-1, предусматривающей уголовную ответственность судьи, председателя суда за умолчание о факте вмешательства в какой бы то ни было форме в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия.
Конечно, укрепление независимости судей не должно сводиться лишь к предлагаемым изменениям в уголовный закон, но, убежден, уже сегодня эти меры дали бы шанс Перлову А.Б. и таким как он на справедливое независимое правосудие.
В прилагаемом файле мой запрос в суд, из которого видно, через что нужно пройти, чтобы апелляционная жалоба на первичный арест Перлова А.Б. была принята к производству областного суда. #делоЧемпиона

К новостям про дело наше уголовное. Сегодня был очередной суд по продлению, арест продлили до 23 января. Папа в СИЗО уже восемь месяцев.

Следователь на суд не пришла. Вообще на суде по продлению она была только один раз – в конце июля, выступала очень неуверенно, получила нагоняй от судьи. В мае и сентябре брала отпуск, за нее отдувались коллеги. Сейчас просто не пришла, и никто не пришел. Наверное, дел много.

За восемь месяцев ареста с отцом провели ровно два следственных действия – допрос в день ареста и крайне неловкую очную ставку перед вторым продлением. Но заявления на СВО следователь исправно возит – за последний месяц приехала с ними дважды. Пока всех арестованных обойдешь с этими заявлениями, никакого времени на следственные действия не останется.

Сегодня наш адвокат потребовал отвода судьи Петровой, которая уже дважды принимала решения по делу в пользу следствия. Судья Петрова, взмахнув мантией, уцокала в комнату для совещаний, быстро прицокала обратно и объявила, что отводить себя не будет. Представительницы прокуратуры у нас всегда разные, их роднит только форма, пустой взгляд и мантра “законнаобоснованна”.

Папа не падает духом, говорит, что мы все равно пробьем эту стену, продолжает каждый день тренироваться, летом делал по 500 отжиманий и 500 приседаний каждый день, теперь дошел до 600. Очень благодарит всех за письма. Я тоже стараюсь держаться, но всю весну, лето и осень папа провел за решеткой. И кто вернет нам это время? Никто не вернет, никто даже не извинится, ни следователь Ошестюк, ни помощник прокурора Купченко, ни судья Петрова.

Ева Меркачева взяла для МК интервью у моего папы о том, как ему живется в неволе. Он пересылал мне ответы в письмах, подробно расписал тренировочный план, как отжимается “на тазах”, какие делает упражнения на растяжку, но это бы ни в какое интервью не поместилось, пришлось сократить. Мне было важнее узнать больше про режим, про быт, про то, что помогает держаться на плаву. Кажется, хорошее интервью получилось, не зря мы столько бумаги исписали (а если хотите узнать про тазы, а также получить подробную программу тренировок в СИЗО, пишите, всё отправлю))

— Каково это — жить в неволе?

— Человек может приспособиться к любым условиям. — Конечно, все по-разному переживают такую перемену в жизни. Это шок практически для всех, кто оказывается в тюрьме в первый раз. Попадаешь в другой мир. И потому первые дни — самые сложные. Решетки, проходы, руки за спиной, двери — опять же из решетки — перед тобой открывают-закрывают, камера («хата») — 4,5 кв. метра на человека. В общем карантине нас было трое на 15 кв. метров. Сейчас камера 30 кв. метров, нас семеро.

— Что вас спасало?

— На первых порах, в самые тяжелые дни, помогли первые письма от родных, первая передача. И внутренний настрой. Настрой простой: раз так произошло, надо научиться жить здесь, в этих условиях. На спортивных сборах доводилось попадать в разные условия, но сборы никогда не были такими долгими. Не думал, за что мне это, не пускал в голову такие мысли. Раз так произошло, надо извлечь пользу из опыта и найти возможность стать лучше и внутренне, и внешне. Видимо, спорт мне здесь в помощь. Тренировки помогают, и умение терпеть, наверное, тоже. Еще стараюсь отключать голову во время медитаций. Не всегда, но получается.

— Что тяжелее всего переносить за решеткой?

— Полное отсутствие личного пространства. Нехватку солнца, особенно осенью и зимой. Весной и летом было в этом плане веселее, на прогулке можно было ловить солнце в прогулочных двориках (25–30 кв. м) — бетон, сверху решетка и козырек. Освещение в «хате» есть, причем круглые сутки. И камера видеонаблюдения есть. Свет из окна сейчас очень слабый, тем более у нас не солнечная сторона. И немного зрение подсело, очков не хватает в сумраке. Но это не страшно. В камере душно, окно открываем редко, у одного соседа гайморит, он мерзнет. Что поделать, дышу на прогулках.

— Возможно ли вообще наладить какой-то тюремный быт?

— В быту главное — соблюдать установленные правила поведения и гигиены. Когда это входит в привычку — не сразу, — тогда проще. Все делятся передачами и посылками с воли. Стол общий в этом смысле. Я не ем сладкого и мучного, мне в этом смысле и тяжелее, и легче.

— Как строится ваш распорядок дня?

— По-моему, необходимо для себя выработать режим существования, соотносимый с общим режимом, и не отходить от него. Наверное, мне проще: у меня режим был всегда, я и дома вставал в 5.30. Здесь встаю около 6 утра, что-то перекусываю, потом через час примерно начинаю первую тренировку (растяжка + силовая). Да, с вечера наливаю ведро воды, утром ставлю греть кипятильником, чтобы помыться. Остальные спят, главное — не мешать никому. Кстати, еще один из принципов совместного проживания: не мешать, не раздражать по возможности соседей. Первая тренировка занимает 2,5 часа, после моюсь из ведра, потом завтракаю. Дальше отдых, стараюсь медитировать на «шконке». Через 1,5–2 часа прогулка, там у меня вторая тренировка. По приходе опять моюсь из ведра (вода греется, пока гуляем). Дальше обед, потом отдых, стараюсь днем не спать, иначе не уснуть вовремя, а потом вставать будет тяжело в темноте. У нас теперь есть ТВ, работает весь день, кое-что смотрю, но привык уже не обращать на него внимания. Читаю, когда есть что и хватает света. Ужин обычно в районе 8 вечера — вот день и закончился. Раз в неделю ходим в «баню» — душ по-вашему. Там стирка. Но стираю и в обычные дни — после тренировок необходимо. Через день уборка в «хате» по очереди.

Продолжение:

— Опишите ваши тренировки: возможно, они пригодятся другим узникам.

— С утра сначала делаю растяжку 1,5 часа: один день продольный шпагат, один день поперечный шпагат, один день — спина. После растяжки силовая тренировка. Один день плечи, второй день руки, третий день спина и бицепс. И после каждый день разные отжимания. Утром отжимаюсь 150 раз. Вторая тренировка — на улице во время прогулки, ежедневно, кроме дней, когда есть судебные заседания. Делаю разные приседания, выпады, потом снова отжимаюсь. Получается каждый день 600 приседов или 500 выпадов и 450 отжиманий. Итого — на улице 450 отжиманий каждый день и в «хате» 150. По итогу 600 в день. У меня все точно! Да, после улицы прихожу и делаю скручивания на пресс или стою в планке пять подходов по минуте. Такая программа. Жаль, нет возможности посещать тренажерный зал: было бы намного проще.

Есть спортивные результаты. Мосты стали очень хороши, после растяжки спины делаю два моста, стою по одной минуте. Шпагаты чередую, один день продольные, один — поперечный. Стал лучше продольный шпагат на отстающую правую ногу, но сесть до пола все еще не могу. Держу шпагаты по 2–2,5 минуты. Поперечный тоже улучшился. Суставы разработались — поперечка и пошла. Народ ждет, когда я разъедусь до пола, как Ван Дамм...

— Кто ваши сокамерники?

— Я выступал за общество «Динамо», имею звание майора, поэтому нахожусь на этаже, где сидят бывшие сотрудники силовых структур. Или те, которые раньше служили или кого задержали во время службы. Люди разные, в основном адекватные, но попадаются всякие. Сокамерники меняются. Из тех, кто был в апреле, не осталось никого. Есть товарищ по прогулкам, он и по возрасту почти сверстник. Вообще он сейчас самый «древний», и поговорить с ним можно. Больше не буду в подробности вдаваться — не принято.

У меня всегда было мнение, что в своих неудачах надо винить себя, искать ошибки и стараться их исправить. Это еще со времен профессионального спорта. И здесь у меня та же позиция.

Пытаюсь осознать свои ошибки, понимаю, что доверял излишне не тем людям, неправильно относился к своим близким, жене, детям. Уделял недостаточно внимания, любви. На первом месте всегда было что-то другое. Это очень нехорошо, в этом моя главная вина. Перед семьей, перед женой, детьми. Без искренней поддержки семьи здесь было бы гораздо труднее. Когда дома все в порядке, и легче жить. Когда знаешь, что тебя ждут, что поддерживают, тогда и эмоции другие, хочется жить и бороться. Кроме писем и возможности увидеться в судах, нет общения с близкими. Потому письма всегда в радость.

Главное — чтобы злобы не было, спокойнее быть, не раздражаться, хотя иной раз это непросто. Для меня это прекрасный тренинг, характер у меня всегда был вспыльчивый. Учусь владеть эмоциями, изменилось отношение к ценностям. Стараюсь ценить то, что есть, в том числе и то, что есть здесь и сейчас. Может ведь быть гораздо хуже.

— Чего особенно не хватает?

— Здесь не хватает семьи, не хватает солнца, деревьев, травы, земли. Но это не важно в моменте, в том смысле, что не надо думать об этом, не надо жалеть себя, жаловаться, иначе сгоришь. Я и не писал раньше об этом, и стараюсь не думать, не говорить. Так проще. Ставлю себе задачу выйти в лучшем состоянии внутренне, не озлобленным, более спокойным, да и внешне нормальным и в хорошей форме. Время — его больше всего жаль, его не вернуть. Люди, ворующие у нас время, самые вредные. Гоните их от себя метлой!

ФСИНовский сервис Зонателеком, после недавнего ребрендинга переименовавшийся в ZT, прислал мне новогоднее письмо: “Каким был ваш год с ZT?”

Даже не знаю, что и ответить, дорогой ZT. Не обижайся, но я бы предпочла вообще не знать о твоем существовании.

Люблю их сервильные формулировки: не “заключенный”, а “ваш близкий”, не “места лишения свободы”, а “учреждения”. И дурацкий котик с криво прифотошопленным колпачком, и “несмотря на расстоянии”. Это твоя родина, сынок)

Надо сказать, Зонателеком работает довольно исправно, но в каждом жесте чувствуется прижимистость. Не знаю, как там со звонками, нам они не положены, но одна страница письма стоит 55 рублей, столько же - один ответный бланк. Отправить фотографию - 80 рублей, так что каждое письмо выходит у меня рублей на пятьсот. А когда оплачиваешь, с тебя еще обязательно берут комиссию 15 рублей. Да-с, чтобы общение с близкими было еще комфортнее.

Цензоры у нас в СИЗО не лютуют, из папиных писем пару раз вычеркнули что-то про условия содержания, а наши письма вроде не трогали. Письма “оттуда” всегда доходят быстрее, чем “туда” - подозреваю, дело в принтере: электронные письма с воли надо печатать, а у них то картридж закончился, то бумага, то еще какая беда. А письма из “учреждения” только пробежать глазами и отсканировать.

Но вот начинаются каникулы, и у заключенных две недели не будет ни писем, ни посылок, ни передач. Последние посылки надо было отправлять числа десятого, чтобы успели доставить перед Новым годом. Думаю, в СИЗО хуже новогодних каникул времени нет.