Эллиниcтика

Это метафизическая смерть; герой всегда гибнет в лиминальной зоне, это неизбежность. В общем-то, он считается трупом уже с того момента, как покинул область цивилизованного: теперь он словно ходячий мертвец. Вот почему тогда, когда он благополучно возвращается, он всегда как бы воскресает — никто его не ждёт домой, он заочно оплакан и похоронен, да и сам принял свою смерть, в любой момент готов заплатить окончательную цену, и потому появление его воспринимается как чудо, возрождение.

«С точки зрения „нормального человеческого“ пространства любой человек, вышедший за пределы окраинной хозяйственной зоны … является магически мертвым», пишет Михайлин. «Его возвращение равносильно воскрешению из мертвых … Уходящая в набег дружина есть с этой точки зрения не что иное, как „мертвая охота“ … Даже с чисто бытовой точки зрения возвращение ушедших в поход, то есть „умерших“ соплеменников и их магическое „воскрешение“ … должно было быть практикой если и не рутинной, то по крайней мере достаточно привычной». Осенью индоевропейцы отмечали празднество в честь такого «воскрешения» из мёртвых — например, таковым являлся кельтский Самайн, он же Хэллоуин.

Всё это можно назвать разрушением, гибелью эго, пользуясь терминами юнгианского анализа: герой претерпевает и психологические изменения, даже в первую очередь именно их. У Пути героя, к слову, есть и альтернативная форма, осуществляющаяся исключительно в голове — речь идёт о применении некоторых сильнодействующих веществ, вызывающих то, что также называется «путь», или trip. Там также порой, в случае особых препаратов наблюдается потеря, а затем и новое обретение «себя», — но также есть возможность никогда не вернуться из иного мира, навсегда заблудиться в неизведанных глубинах своего разума.

Фронтир — место, где происходит перерождение. Как пишет Михайлин, «только здесь сдают экзамен на высокий мужской статус, и только здесь можно по-настоящему „испытать судьбу“, сыграть в игру, ставкой в которой выступает твоя собственная жизнь», тогда как «выигрыш может серьезно поспособствовать повышению ... статуса». Действительно, сама жизнь здесь стоит на кону, с ней следует уже заранее распрощаться, и герой, как правило, гибнет — в финале или на пути к нему; смерть ему синонимична, расхожее выражение «стать героем» не зря означает «умереть».

Однако это то, что называется всё теми же структуралистами, в частности, Ж. Батаем, престижной тратой. Ведь жизнью в данном случае жертвуют не ради благого, всем понятного дела, например, умерев за родину, — это-то как раз всем понятно, и потому малоинтересно, но, впрочем, также почётно, — однако далеко не настолько, как умереть на Пути героя просто так. Смысл именно в том, чтобы герой показал, пишет Корецкая, «не … готовность умереть в ситуации неизбежности, а тогда, когда в этом даже нет очевидной необходимости»; именно поэтому «Гектор … почитаем и авторитетен, но Ахилл … божественен».

Примитивному же уму, далёкому от аристократизма, понятнее, конечно же, Гектор — нередко в наши дни, во времена господства мнения обывателя, можно услышать, что-де «в наши дни героем считается скорее Гектор, а не Ахилл».

Пожертвовать самым сокровенным, жизнью, при этом не ради какой-то осмысленной, ясной цели, но, по сути, просто так? Как это? Некоторым, нет, — многим, абсолютному большинству — такое может и несомненно покажется немыслимым; но только лишь потому, что это часть чужеродного для них мышления, которое Ницше называл herrenmoral — мораль господ.

Эти самые господа, высокая аристократия, совсем не боятся смерти, они давно её приняли и настолько спокойно к ней относятся, что используют как валюту для обмена: речь идёт о том, что Ж. Бодрийяр называл символической экономикой.

#monomif
⬅️⬆️ «Тот самый мономиф: как античные ритуалы взросления породили знаменитый „Путь героя“», 4/10 ⤴️➡️

www.group-telegram.com/pl/hellenistics.com/204

5.7K viewsedited  Aug 3, 2022 at 14:54

Это метафизическая смерть; герой всегда гибнет в лиминальной зоне, это неизбежность. В общем-то, он считается трупом уже с того момента, как покинул область цивилизованного: теперь он словно ходячий мертвец. Вот почему тогда, когда он благополучно возвращается, он всегда как бы воскресает — никто его не ждёт домой, он заочно оплакан и похоронен, да и сам принял свою смерть, в любой момент готов заплатить окончательную цену, и потому появление его воспринимается как чудо, возрождение.

«С точки зрения „нормального человеческого“ пространства любой человек, вышедший за пределы окраинной хозяйственной зоны … является магически мертвым», пишет Михайлин. «Его возвращение равносильно воскрешению из мертвых … Уходящая в набег дружина есть с этой точки зрения не что иное, как „мертвая охота“ … Даже с чисто бытовой точки зрения возвращение ушедших в поход, то есть „умерших“ соплеменников и их магическое „воскрешение“ … должно было быть практикой если и не рутинной, то по крайней мере достаточно привычной». Осенью индоевропейцы отмечали празднество в честь такого «воскрешения» из мёртвых — например, таковым являлся кельтский Самайн, он же Хэллоуин.

Всё это можно назвать разрушением, гибелью эго, пользуясь терминами юнгианского анализа: герой претерпевает и психологические изменения, даже в первую очередь именно их. У Пути героя, к слову, есть и альтернативная форма, осуществляющаяся исключительно в голове — речь идёт о применении некоторых сильнодействующих веществ, вызывающих то, что также называется «путь», или trip. Там также порой, в случае особых препаратов наблюдается потеря, а затем и новое обретение «себя», — но также есть возможность никогда не вернуться из иного мира, навсегда заблудиться в неизведанных глубинах своего разума.

Фронтир — место, где происходит перерождение. Как пишет Михайлин, «только здесь сдают экзамен на высокий мужской статус, и только здесь можно по-настоящему „испытать судьбу“, сыграть в игру, ставкой в которой выступает твоя собственная жизнь», тогда как «выигрыш может серьезно поспособствовать повышению ... статуса». Действительно, сама жизнь здесь стоит на кону, с ней следует уже заранее распрощаться, и герой, как правило, гибнет — в финале или на пути к нему; смерть ему синонимична, расхожее выражение «стать героем» не зря означает «умереть».

Однако это то, что называется всё теми же структуралистами, в частности, Ж. Батаем, престижной тратой. Ведь жизнью в данном случае жертвуют не ради благого, всем понятного дела, например, умерев за родину, — это-то как раз всем понятно, и потому малоинтересно, но, впрочем, также почётно, — однако далеко не настолько, как умереть на Пути героя просто так. Смысл именно в том, чтобы герой показал, пишет Корецкая, «не … готовность умереть в ситуации неизбежности, а тогда, когда в этом даже нет очевидной необходимости»; именно поэтому «Гектор … почитаем и авторитетен, но Ахилл … божественен».

Примитивному же уму, далёкому от аристократизма, понятнее, конечно же, Гектор — нередко в наши дни, во времена господства мнения обывателя, можно услышать, что-де «в наши дни героем считается скорее Гектор, а не Ахилл».

Пожертвовать самым сокровенным, жизнью, при этом не ради какой-то осмысленной, ясной цели, но, по сути, просто так? Как это? Некоторым, нет, — многим, абсолютному большинству — такое может и несомненно покажется немыслимым; но только лишь потому, что это часть чужеродного для них мышления, которое Ницше называл herrenmoral — мораль господ.

Эти самые господа, высокая аристократия, совсем не боятся смерти, они давно её приняли и настолько спокойно к ней относятся, что используют как валюту для обмена: речь идёт о том, что Ж. Бодрийяр называл символической экономикой.

#monomif
⬅️⬆️ «Тот самый мономиф: как античные ритуалы взросления породили знаменитый „Путь героя“», 4/10 ⤴️➡️

BY Эллиниcтика