По пути в Монголию дочитала «Песнь пророка» Пола Линча — прекрасный роман, но я не умею писать о книгах, поэтому скажу об одном конкретном образе, который меня поразил в финале. Главная героиня Айлиш, чью жизнь разрушила авторитарная власть и гражданская война, принимает очень плохое решение (и у нее нет другого выхода, она в ловушке). Перед тем как сделать последний шаг, Айлиш смотрит на темный мыс и видит синюю лошадь — наконец для Айлиш всё проясняется, она испытывает что-то вроде откровения.
(цитата будет внизу под спойлером)
Конечно, я сразу вспомнила «Синего коня» Франца Марка — очень люблю этого художника и его цветных коней. Искусствовед Морган Мейс в своем сборнике эссе к картине «Судьба животных» писал, что Марк, похоже, пережил откровение и попытался прикоснуться к истине — в 1911 году он вдруг начал писать поразительные картины в совершенно новом для себя стиле. Сам Франц Марк, судя по письмам к жене, тоже считал, что прикоснулся к истине. Но абсолютная истина невыразима, потому что если попытаться впихнуть ее в слова, она подчинится системе слов и перестанет быть абсолютной. В общем, после того как что-то странное произошло с Францем Марком, он стал писать разноцветных, диких лошадей. Считается, что синий — это цвет духа, невыразимого переживания, и его лошади в этих оттенках особенно хороши.
В том же сборнике Мейс пишет про Эдгара Дега, который тоже часто рисовал лошадей и тоже любил синий. Но это совсем другие лошади и совсем другой художник. Он был насквозь буржуазным и искренне любил свой мир, понимая при этом его порочность и его насильственную основу. Поэтому лошади Дега всегда в подчинении — в стойле, сбруе, под ездоком. В детстве я не знала про Франца Марка, но мама выписывала для меня журнал «Художественная галерея», каждый выпуск которого был посвящен какому-то художнику. Выпуск про Дега был одним из самых затертых: я любила рассматривать репродукции его картин, всматривалась в болезненные изгибы балерин (которым как будто всегда было больно), подневольных лошадей и чувствовала, будто за этим есть что-то сюрреалистичное — но не могла, конечно, сформулировать.
В тот же период я занималась верховой ездой, но бросила, как только прочитала «Лошадиную энциклопедию» Александра Невзорова. Мне было где-то десять лет, и я не помню подробностей, но уловила, что люди поработили лошадей и заставили их страдать. Я не хотела больше участвовать в этом, хотя езда доставляла мне удовольствие.
Лошади — древние, сильные животные, благороднейшие из существ. История человечества — это в том числе история порабощения лошадей. Мы совершали над ними насилие, чтобы выжить, но даже с раскрошенными зубами и шпорами в боках они оставались такими же благородными, умными и красивыми. Я видела много таких, но дикая лошадь — для меня особенно мощный образ освобождения, первозданной дикости, хождения по кромке жизни. А синие оттенки делают её потусторонней, божественной, знающей нечто невыразимое.
И вот, я лечу в Монголию — страну, которая больше всех других обязана лошадям, зависима от них, культура которой вся пропитана лошадиной темой — и дочитываю страшную книгу, которую можно прочитать как пророчество. Читаю — и вдруг в двух последних предложениях встречаю синюю лошадь на темном мысе. Меня словно бьют под дых, мне становится трудно дышать.
И ещё кое-что.
Сейчас я в Москве, но этот пост писала в Монголии. В местном художественном музее я увидела картину The Eight Horses of Happiness (можно перевести как «Восемь лошадей счастья») и долго возле неё стояла. Это настоящее монгольское искусство, очищенное от влияния буддизма и СССР. На картине лошади резвятся, ржут, ссут, кусают себя за копыта. Те самые дикие, прикольные, свободные существа. Я сделала фотографию и купила себе домой репродукцию.
А в последний день я шла по юрточному району и крутила в голове мысли о лошадях и синем цвете. Я остановилась, чтобы сфотографировать смог над Улан-Батором, как вдруг увидела синие ворота юрточного дворика. Кто-то любительской рукой нарисовал на них лошадь.
По пути в Монголию дочитала «Песнь пророка» Пола Линча — прекрасный роман, но я не умею писать о книгах, поэтому скажу об одном конкретном образе, который меня поразил в финале. Главная героиня Айлиш, чью жизнь разрушила авторитарная власть и гражданская война, принимает очень плохое решение (и у нее нет другого выхода, она в ловушке). Перед тем как сделать последний шаг, Айлиш смотрит на темный мыс и видит синюю лошадь — наконец для Айлиш всё проясняется, она испытывает что-то вроде откровения.
(цитата будет внизу под спойлером)
Конечно, я сразу вспомнила «Синего коня» Франца Марка — очень люблю этого художника и его цветных коней. Искусствовед Морган Мейс в своем сборнике эссе к картине «Судьба животных» писал, что Марк, похоже, пережил откровение и попытался прикоснуться к истине — в 1911 году он вдруг начал писать поразительные картины в совершенно новом для себя стиле. Сам Франц Марк, судя по письмам к жене, тоже считал, что прикоснулся к истине. Но абсолютная истина невыразима, потому что если попытаться впихнуть ее в слова, она подчинится системе слов и перестанет быть абсолютной. В общем, после того как что-то странное произошло с Францем Марком, он стал писать разноцветных, диких лошадей. Считается, что синий — это цвет духа, невыразимого переживания, и его лошади в этих оттенках особенно хороши.
В том же сборнике Мейс пишет про Эдгара Дега, который тоже часто рисовал лошадей и тоже любил синий. Но это совсем другие лошади и совсем другой художник. Он был насквозь буржуазным и искренне любил свой мир, понимая при этом его порочность и его насильственную основу. Поэтому лошади Дега всегда в подчинении — в стойле, сбруе, под ездоком. В детстве я не знала про Франца Марка, но мама выписывала для меня журнал «Художественная галерея», каждый выпуск которого был посвящен какому-то художнику. Выпуск про Дега был одним из самых затертых: я любила рассматривать репродукции его картин, всматривалась в болезненные изгибы балерин (которым как будто всегда было больно), подневольных лошадей и чувствовала, будто за этим есть что-то сюрреалистичное — но не могла, конечно, сформулировать.
В тот же период я занималась верховой ездой, но бросила, как только прочитала «Лошадиную энциклопедию» Александра Невзорова. Мне было где-то десять лет, и я не помню подробностей, но уловила, что люди поработили лошадей и заставили их страдать. Я не хотела больше участвовать в этом, хотя езда доставляла мне удовольствие.
Лошади — древние, сильные животные, благороднейшие из существ. История человечества — это в том числе история порабощения лошадей. Мы совершали над ними насилие, чтобы выжить, но даже с раскрошенными зубами и шпорами в боках они оставались такими же благородными, умными и красивыми. Я видела много таких, но дикая лошадь — для меня особенно мощный образ освобождения, первозданной дикости, хождения по кромке жизни. А синие оттенки делают её потусторонней, божественной, знающей нечто невыразимое.
И вот, я лечу в Монголию — страну, которая больше всех других обязана лошадям, зависима от них, культура которой вся пропитана лошадиной темой — и дочитываю страшную книгу, которую можно прочитать как пророчество. Читаю — и вдруг в двух последних предложениях встречаю синюю лошадь на темном мысе. Меня словно бьют под дых, мне становится трудно дышать.
И ещё кое-что.
Сейчас я в Москве, но этот пост писала в Монголии. В местном художественном музее я увидела картину The Eight Horses of Happiness (можно перевести как «Восемь лошадей счастья») и долго возле неё стояла. Это настоящее монгольское искусство, очищенное от влияния буддизма и СССР. На картине лошади резвятся, ржут, ссут, кусают себя за копыта. Те самые дикие, прикольные, свободные существа. Я сделала фотографию и купила себе домой репродукцию.
А в последний день я шла по юрточному району и крутила в голове мысли о лошадях и синем цвете. Я остановилась, чтобы сфотографировать смог над Улан-Батором, как вдруг увидела синие ворота юрточного дворика. Кто-то любительской рукой нарисовал на них лошадь.
BY Благова на водах
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off.
from pl
