Начали важный разговор про левый уклон, без которого, как мне кажется, невозможно понять латиноамериканскую антропологию. А что это значит, что скрывается за наименованиями?
Часто какие-то важные для понимания вещи можно передать только зарисовками, «говорением около». Поэтому хочется добавлять штрихов.
Пожилая и очень чтимая преподавательница моей магистратуры, Мария Роса Нойфельд - важная фигура в становлении дисциплины в Аргентине. Давайте послушаем, как история её жизни рассказывает нам историю её страны.
Мария Роса из семьи немецких евреев, её родители уехали в Аргентину из нацисткой Германии. Дома говорили только на своем родном языке, то есть по-немецки. Мария Роса рассказывает, как она пришла в школу в качестве девочки «гринго» (латиноамериканцы с разными коннотациями называют так европейского вида иностранцев, «чужаков»), где впервые пришлось осваивать испанский.
В университете Буэнос-Айреса изучала социологию и антропологию. Мария Роса вспоминает, как очень обрадовалась своей первой антропологической оплачиваемой работе – нужно было сделать перевод с немецкого для кафедры. Когда наступил момент оплаты, преподаватель физической антропологии, немец по происхождению, спросил у Марии Росы ее фамилию для того, чтобы выписать чек.
- Neufeld. - Оканчивается на -d или -dt? - На -d. - А, вы – еврейка.
«Меня как будто обдало холодным душем». Дальше Мария Роса с другими студентами решила выяснить, что же это за интересный такой немецкий преподаватель. Ребята запросили данные израильского архива и выяснили из архивных газетных публикаций, что господин - никто иной как в прошлом министр образования нацисткой Австрии. Дальше эта активная группа студентов добилась его увольнения.
Часто думают, что, сбежав после в Аргентину нацисты или же итальянские фашисты тихо сидели и не отсвечивали, на самом же деле у них тут было много чего интересного, включая подпольные организации.
Мария Роса вспоминает, как приходила к одноклассникам в гости. Ребята вместе делали уроки, пили чай. А на столе у многих стоял портрет Дуче.
После военного переворота 1966 года в университете дела пошли совсем плохо. Если раньше университеты обладали полной автономией и не зависели от политического курса страны (это было достижение долгой борьбы за демократизацию академии), то с приходом к власти военных такие вот демократические святыни были немедленно попраны.
До сих пор во многие латиноамериканские университеты силовики заходить не могут, и именно поэтому там часто укрываются протестующие. Это такая основа основ. Но в тот исторический вечер, который потом окрестили «Ночь длинных дубинок» (La noche de los bastones largos), федеральная полиция вошла в университет. Их встретил декан факультета со словами «Как вы смеете, я все еще декан этого факультета». Силовики ответили ему хорошо знакомым нам способом – ударом дубинки по голове. Окровавленный декан поднялся и продолжил повторять свой вопрос, в ответ его продолжили избивать. Как и его коллег, и студентов. После массового насилия над преподавателями и студентами, разгрома лабораторий и библиотек, были задержаны около 400 человек. Это было началом массовых увольнений, отчислений, увольнялись целыми кафедрами, многие немедленно уезжали из страны.
После долгих лет сменяющих друг друга военных режимов, вернувшиеся в университет преподаватели антропологии обнаружили, что в их отсутствие на кафедре преподавалась, например, теория арийской расы.
Мария Роса вспоминает свою протестную молодость, как ночевали на улице, протестуя против войны во Вьетнаме, как уходили в подполье после изгнания из университета, как спешно уезжали из страны друзья. «Вот эту библиотеку мне оставил Эдуардо, он знал, что его уже ищут, и уехал в Мексику», вспоминает Мария Роса о своем друге, известном аргентинском антропологе, Эдуардо Менендесе.
Когда я проходила собеседование в магистратуру, Мария Роса сказала сразу: «Никакой исторической этнографии у нас тут нет, здесь политическая и социальная антропология».
Начали важный разговор про левый уклон, без которого, как мне кажется, невозможно понять латиноамериканскую антропологию. А что это значит, что скрывается за наименованиями?
Часто какие-то важные для понимания вещи можно передать только зарисовками, «говорением около». Поэтому хочется добавлять штрихов.
Пожилая и очень чтимая преподавательница моей магистратуры, Мария Роса Нойфельд - важная фигура в становлении дисциплины в Аргентине. Давайте послушаем, как история её жизни рассказывает нам историю её страны.
Мария Роса из семьи немецких евреев, её родители уехали в Аргентину из нацисткой Германии. Дома говорили только на своем родном языке, то есть по-немецки. Мария Роса рассказывает, как она пришла в школу в качестве девочки «гринго» (латиноамериканцы с разными коннотациями называют так европейского вида иностранцев, «чужаков»), где впервые пришлось осваивать испанский.
В университете Буэнос-Айреса изучала социологию и антропологию. Мария Роса вспоминает, как очень обрадовалась своей первой антропологической оплачиваемой работе – нужно было сделать перевод с немецкого для кафедры. Когда наступил момент оплаты, преподаватель физической антропологии, немец по происхождению, спросил у Марии Росы ее фамилию для того, чтобы выписать чек.
- Neufeld. - Оканчивается на -d или -dt? - На -d. - А, вы – еврейка.
«Меня как будто обдало холодным душем». Дальше Мария Роса с другими студентами решила выяснить, что же это за интересный такой немецкий преподаватель. Ребята запросили данные израильского архива и выяснили из архивных газетных публикаций, что господин - никто иной как в прошлом министр образования нацисткой Австрии. Дальше эта активная группа студентов добилась его увольнения.
Часто думают, что, сбежав после в Аргентину нацисты или же итальянские фашисты тихо сидели и не отсвечивали, на самом же деле у них тут было много чего интересного, включая подпольные организации.
Мария Роса вспоминает, как приходила к одноклассникам в гости. Ребята вместе делали уроки, пили чай. А на столе у многих стоял портрет Дуче.
После военного переворота 1966 года в университете дела пошли совсем плохо. Если раньше университеты обладали полной автономией и не зависели от политического курса страны (это было достижение долгой борьбы за демократизацию академии), то с приходом к власти военных такие вот демократические святыни были немедленно попраны.
До сих пор во многие латиноамериканские университеты силовики заходить не могут, и именно поэтому там часто укрываются протестующие. Это такая основа основ. Но в тот исторический вечер, который потом окрестили «Ночь длинных дубинок» (La noche de los bastones largos), федеральная полиция вошла в университет. Их встретил декан факультета со словами «Как вы смеете, я все еще декан этого факультета». Силовики ответили ему хорошо знакомым нам способом – ударом дубинки по голове. Окровавленный декан поднялся и продолжил повторять свой вопрос, в ответ его продолжили избивать. Как и его коллег, и студентов. После массового насилия над преподавателями и студентами, разгрома лабораторий и библиотек, были задержаны около 400 человек. Это было началом массовых увольнений, отчислений, увольнялись целыми кафедрами, многие немедленно уезжали из страны.
После долгих лет сменяющих друг друга военных режимов, вернувшиеся в университет преподаватели антропологии обнаружили, что в их отсутствие на кафедре преподавалась, например, теория арийской расы.
Мария Роса вспоминает свою протестную молодость, как ночевали на улице, протестуя против войны во Вьетнаме, как уходили в подполье после изгнания из университета, как спешно уезжали из страны друзья. «Вот эту библиотеку мне оставил Эдуардо, он знал, что его уже ищут, и уехал в Мексику», вспоминает Мария Роса о своем друге, известном аргентинском антропологе, Эдуардо Менендесе.
Когда я проходила собеседование в магистратуру, Мария Роса сказала сразу: «Никакой исторической этнографии у нас тут нет, здесь политическая и социальная антропология».
BY Латиноамериканская антропология
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides.
from pl
