Были моменты, когда я плакала от того, что не принадлежу себе. С увеличением времени бодрствования медленно уменьшалось время на «пожить для себя». Писала об этом здесь.
И прошло несколько недель, а я уже смирилась и больше это меня не беспокоит. Не спит до 21:30? Да ради бога. Укладывание затягивается? Мне кажется, я перестала это даже замечать.
Сейчас наступил период, когда я наслаждаюсь больше, чем страдаю. Это, кстати, меня удивляет немного.
Я связываю это с тем, что отпустила ситуацию, разрешила себе злиться и вообще не быть идеальной мамой. С мужем вспоминали сегодня наши первые три месяца и я гордо сказала, что последний раз плакала сильно аж в начале мая, а не как раньше раз в неделю или чаще. Успех!
Были моменты, когда я плакала от того, что не принадлежу себе. С увеличением времени бодрствования медленно уменьшалось время на «пожить для себя». Писала об этом здесь.
И прошло несколько недель, а я уже смирилась и больше это меня не беспокоит. Не спит до 21:30? Да ради бога. Укладывание затягивается? Мне кажется, я перестала это даже замечать.
Сейчас наступил период, когда я наслаждаюсь больше, чем страдаю. Это, кстати, меня удивляет немного.
Я связываю это с тем, что отпустила ситуацию, разрешила себе злиться и вообще не быть идеальной мамой. С мужем вспоминали сегодня наши первые три месяца и я гордо сказала, что последний раз плакала сильно аж в начале мая, а не как раньше раз в неделю или чаще. Успех!
Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war.
from pl
