🙃Европейские ультраправые опять кинули Путина (несмотря на инвестиции Малофеева)
За две недели до парламентских выборов во Франции ультраправое «Национальное объединение» Марин Ле Пен тихо убрало из своей предвыборной программы пункты про «укрепление союза с Россией по определенным вопросам», а также про немедленный выход из военного командования НАТО.
Эти пункты были довольно популярными у избирателей националистов, но вызывали резкое неприятие французского истеблишмента (а также, по понятным причинам, расценивались как одиозные в Брюсселе, Берлине и Вашингтоне). В момент, когда ультраправые всерьез претендуют на правительственную власть, лояльность правящего класса для них важнее, чем пара дополнительных процентов на выборах. Партия Ле Пен движется по той же траектории, по которой до нее прошли «Братья Италии» во главе с Джорджией Мелони. До прихода к власти, эту право-популистская партия считалась «пророссийской», но оказавшись у руля, она внезапно превратилась в ястребов евро-атлантического сотрудничества. Мелони часто выступает с резкой критикой Кремля, а ее правительство участвует в поставках военной помощи Украине.
15-летние усилия Кремля по созданию паневропейской коалиции ультраправых дают системный сбой. Т.е. акцции националистов и радикальных консерваторов растут, связи между ними укрепляются, а вот желаемого пророссийского поворота не получается. Причина проста: за всеми «ценностями» националистов стоит прямолинейная, как рельса real politics, основанная не на болтовне об абортах, мигрантах и угрозе «культурного марксизма», а на интересах. Интересах крупного капитала. А для европейских банкиров и промышленников единый рынок ЕС и торговые связи с США неизмеримо важнее российских углеводородов. Даже, если к ним прилагается бесплатный ужин с Константином Малофеевым и Александром Дугиным.
«Черный интернационал», в который инвестировал Кремль действительно может состояться. Но, кажется, он будет не «пророссийским», а совсем наоборот.
🙃Европейские ультраправые опять кинули Путина (несмотря на инвестиции Малофеева)
За две недели до парламентских выборов во Франции ультраправое «Национальное объединение» Марин Ле Пен тихо убрало из своей предвыборной программы пункты про «укрепление союза с Россией по определенным вопросам», а также про немедленный выход из военного командования НАТО.
Эти пункты были довольно популярными у избирателей националистов, но вызывали резкое неприятие французского истеблишмента (а также, по понятным причинам, расценивались как одиозные в Брюсселе, Берлине и Вашингтоне). В момент, когда ультраправые всерьез претендуют на правительственную власть, лояльность правящего класса для них важнее, чем пара дополнительных процентов на выборах. Партия Ле Пен движется по той же траектории, по которой до нее прошли «Братья Италии» во главе с Джорджией Мелони. До прихода к власти, эту право-популистская партия считалась «пророссийской», но оказавшись у руля, она внезапно превратилась в ястребов евро-атлантического сотрудничества. Мелони часто выступает с резкой критикой Кремля, а ее правительство участвует в поставках военной помощи Украине.
15-летние усилия Кремля по созданию паневропейской коалиции ультраправых дают системный сбой. Т.е. акцции националистов и радикальных консерваторов растут, связи между ними укрепляются, а вот желаемого пророссийского поворота не получается. Причина проста: за всеми «ценностями» националистов стоит прямолинейная, как рельса real politics, основанная не на болтовне об абортах, мигрантах и угрозе «культурного марксизма», а на интересах. Интересах крупного капитала. А для европейских банкиров и промышленников единый рынок ЕС и торговые связи с США неизмеримо важнее российских углеводородов. Даже, если к ним прилагается бесплатный ужин с Константином Малофеевым и Александром Дугиным.
«Черный интернационал», в который инвестировал Кремль действительно может состояться. Но, кажется, он будет не «пророссийским», а совсем наоборот.
BY НЕВОЙНА
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders.
from pl
