Рыба Лоцман

Тем временем Букеровскую премию по литературе вручили вчера английской писательнице и поэтессе Саманте Харви за ее роман "Orbital", который, как пишет коллега Наталья Ломыкина, выйдет и на русском (дай-то бог). Этот роман я не читала, зато хорошо помню другой ее роман, "Ветер западный", вышедший в издательстве "Фантом-Пресс" в переводе Елены Полецкой.

Поскольку издание "Медуза", для которого я писала на него рецензию, теперь объявлено чертом в ступе, позволю себе процитировать свой тогдашний текст - ну, а вы, если захотите, без труда найдете оригинал.

"Прямо накануне Великого поста средневековая английская деревушка Оукэм просыпается и обнаруживает, что лишилась самого богатого, предприимчивого, образованного и щедрого своего обитателя. Вечером Том Ньюман веселился на свадьбе сестры священника, а наутро сгинул в волнах местной реки, раздувшейся из-за весеннего половодья: то ли случайно соскользнул в воду, то ли решил свести счеты с жизнью, то ли стал жертвой злого умысла. Даже тела его не удалось найти — только воспитанник Ньюмана обнаружил в прибрежных камышах изорванную рубаху своего благодетеля.

Меж тем над деревней сгущаются тучи: на ее плодородные земли давно зарятся монахи из соседнего монастыря, прибывший из соседнего города в Оукэм церковный начальник подозревает крамолу среди прихожан, а местный лорд, которому вроде бы сама судьба отвела роль защитника смиренных земледельцев, не более чем безвольный фантазер. И теперь от того, насколько оперативно оукэмцы выяснят, что же стряслось с Томом Ньюманом, напрямую зависит их будущее.

Повествование в романе ведется от лица молодого священника Джона Рива, которому по большей части приходится разбираться с произошедшим, и выстроено оно от конца к началу: мы встречаемся с героями в Блинный вторник, венчающий Масленицу, а расстаемся четырьмя днями ранее, в Прощеную субботу, когда, собственно, пропадает Том Ньюман. Подобная структура сразу обозначает тщетность любых надежд на «нормальное» развитие детективной интриги. Несмотря на то, что в центр романа Саманты Харви в самом деле помещено убийство, а в финале читатель получит подобие разгадки произошедшего, «Ветер западный» точно не детектив в привычном смысле слова. Подлинное пространство действия в нем — душа главного героя, а основной сюжет — происходящие в этой душе метания, которые мы наблюдаем в обратной перспективе, к слову сказать, столь характерной для средневековой иконографии.

На самом поверхностном уровне «Ветер западный» очень созвучен сегодняшнему восприятию Средних веков — тому, за формирование которого в российских реалиях более всех ответственны, пожалуй, создатели паблика «Страдающее Средневековье». Английский XV век предстает здесь в обличье одновременно гротескном, жутковатом, скабрезно-площадном и вместе с тем выспренно духовном. В дремучем и нищем мире Саманты Харви, где банальная печь в доме маркирует изрядный достаток, нет места возвышенной рыцарственности (тут и рыцарей-то никаких нет), а вся эстетика романа восходит к знаменитой картине Питера Брейгеля «Битва Масленицы и Поста».

Однако узнаваемый и если не комфортный, то во всяком случае привычный уже исторический антураж служит оболочкой для персональной трагедии в духе скорее Достоевского, нежели Чосера или Рабле. Читатель довольно скоро откроет для себя, что главный герой «Ветра западного», священник Джон Рив — рассказчик не вполне надежный. Джон изнемогает под весом чужих ожиданий, и эта непосильная ноша вынуждает его совершать одну ошибку за другой. Хуже того, в душе Джона бушуют собственные демоны, и это обстоятельство поддает жару в той геенне огненной, куда он и без того ввергнут.

Слабый человек, волей слепого случая ответственный за судьбу многих; вечный неудачник, вынужденный положиться на удачу; трус, попавший на передовую; изуверившийся грешник, вынужденный полагаться на праведность и веру других, — драма Джона Рива разворачивается сразу в нескольких направлениях, и следить за этим потаенным и мучительным процессом ничуть не менее, а, пожалуй, куда более интересно, чем за выяснением обстоятельств гибели Тома Ньюмана".

Telegram

Lady Libra

Ну что, Букер 2024 вручили Саманте Харви за роман "Orbital".
Судя по восторженным крикам Дарины Якуниной в сторис нельзяграмма, роман выйдет на русском языке в "Поляндрия NoAge"! Точно узнаю завтра - сейчас уже поздно - и расскажу.
UPD: узнала:) Права куплены…

www.group-telegram.com/pl/ryba_lotsman.com/2296

30.2K viewsedited  Nov 13 at 06:21

Тем временем Букеровскую премию по литературе вручили вчера английской писательнице и поэтессе Саманте Харви за ее роман "Orbital", который, как пишет коллега Наталья Ломыкина, выйдет и на русском (дай-то бог). Этот роман я не читала, зато хорошо помню другой ее роман, "Ветер западный", вышедший в издательстве "Фантом-Пресс" в переводе Елены Полецкой.

Поскольку издание "Медуза", для которого я писала на него рецензию, теперь объявлено чертом в ступе, позволю себе процитировать свой тогдашний текст - ну, а вы, если захотите, без труда найдете оригинал.

"Прямо накануне Великого поста средневековая английская деревушка Оукэм просыпается и обнаруживает, что лишилась самого богатого, предприимчивого, образованного и щедрого своего обитателя. Вечером Том Ньюман веселился на свадьбе сестры священника, а наутро сгинул в волнах местной реки, раздувшейся из-за весеннего половодья: то ли случайно соскользнул в воду, то ли решил свести счеты с жизнью, то ли стал жертвой злого умысла. Даже тела его не удалось найти — только воспитанник Ньюмана обнаружил в прибрежных камышах изорванную рубаху своего благодетеля.

Меж тем над деревней сгущаются тучи: на ее плодородные земли давно зарятся монахи из соседнего монастыря, прибывший из соседнего города в Оукэм церковный начальник подозревает крамолу среди прихожан, а местный лорд, которому вроде бы сама судьба отвела роль защитника смиренных земледельцев, не более чем безвольный фантазер. И теперь от того, насколько оперативно оукэмцы выяснят, что же стряслось с Томом Ньюманом, напрямую зависит их будущее.

Повествование в романе ведется от лица молодого священника Джона Рива, которому по большей части приходится разбираться с произошедшим, и выстроено оно от конца к началу: мы встречаемся с героями в Блинный вторник, венчающий Масленицу, а расстаемся четырьмя днями ранее, в Прощеную субботу, когда, собственно, пропадает Том Ньюман. Подобная структура сразу обозначает тщетность любых надежд на «нормальное» развитие детективной интриги. Несмотря на то, что в центр романа Саманты Харви в самом деле помещено убийство, а в финале читатель получит подобие разгадки произошедшего, «Ветер западный» точно не детектив в привычном смысле слова. Подлинное пространство действия в нем — душа главного героя, а основной сюжет — происходящие в этой душе метания, которые мы наблюдаем в обратной перспективе, к слову сказать, столь характерной для средневековой иконографии.

На самом поверхностном уровне «Ветер западный» очень созвучен сегодняшнему восприятию Средних веков — тому, за формирование которого в российских реалиях более всех ответственны, пожалуй, создатели паблика «Страдающее Средневековье». Английский XV век предстает здесь в обличье одновременно гротескном, жутковатом, скабрезно-площадном и вместе с тем выспренно духовном. В дремучем и нищем мире Саманты Харви, где банальная печь в доме маркирует изрядный достаток, нет места возвышенной рыцарственности (тут и рыцарей-то никаких нет), а вся эстетика романа восходит к знаменитой картине Питера Брейгеля «Битва Масленицы и Поста».

Однако узнаваемый и если не комфортный, то во всяком случае привычный уже исторический антураж служит оболочкой для персональной трагедии в духе скорее Достоевского, нежели Чосера или Рабле. Читатель довольно скоро откроет для себя, что главный герой «Ветра западного», священник Джон Рив — рассказчик не вполне надежный. Джон изнемогает под весом чужих ожиданий, и эта непосильная ноша вынуждает его совершать одну ошибку за другой. Хуже того, в душе Джона бушуют собственные демоны, и это обстоятельство поддает жару в той геенне огненной, куда он и без того ввергнут.

Слабый человек, волей слепого случая ответственный за судьбу многих; вечный неудачник, вынужденный положиться на удачу; трус, попавший на передовую; изуверившийся грешник, вынужденный полагаться на праведность и веру других, — драма Джона Рива разворачивается сразу в нескольких направлениях, и следить за этим потаенным и мучительным процессом ничуть не менее, а, пожалуй, куда более интересно, чем за выяснением обстоятельств гибели Тома Ньюмана".

BY Рыба Лоцман