Прочитал в АУ интервью бывшего судьи Мосгора и нынешнего, как оказалось, коллеги. Адвокатам и вообще всем, кто когда-либо сталкивался с нашей судебной системой читать с особой осторожностью и желательно не за обедом. Из интервью я узнал, что в Московском городском суде нет телефонного права, а адвокату, чтобы добиться оправдания своего невиновного подзащитного нужно следующее: «изучи уголовное дело, подбери практику и будь в курсе всего происходящего по этому уголовному делу». А, если невиновного защитить не удалось, то скорее всего не такой уж он и невиновный. Вот так всё просто и оказывается, копошишься ты в своих уголовных делах, довольствуешься возвратами дела прокурору, условными сроками, применением ст. 64 УК (назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено статьёй), применением срока давности, ну хоть что-то, хоть как-то, лишь бы человек хотя бы не оказался за решёткой, потому что знаешь, что оправдательные приговоры бывают, я их даже видел, но это раз в жизни, а в апелляции его всё равно отменят.
Простой живой пример, из нашей судебной жизни, как раз из Московского городского суда, более того, как раз из того состава, что рассматривает дела по первой инстанции, в котором и работал наш нынешний коллега. Следствие ходатайствует о продлении срока содержания под стражей моего подзащитного, под стражей содержится ещё один обвиняемый. Рассмотрение ходатайства назначают на день, что у меня уже занят другим заседанием, но слава ЭЦП и принципиальности коллеги по назначению, поэтому в отношении моего подзащитного ходатайство без меня не рассматривают. А вот в отношении второго, поскольку его адвокаты на месте, рассмотрение состоялось, моего подзащитного тоже привезли из изолятора, и он в этом заседании стал не участником, а слушателем, слушать только приходилось не со скамьи, а из аквариума. Выступили защитники, выступил обвиняемый, судья задаёт вопрос следователю: «почему вы говорите в ходатайстве, что эти двое обвиняемых могут повлиять на свидетелей, уничтожить доказательства, вступить в сговор, а двое других (один из них под домашним арестом, а другой вообще под подпиской) не могут, чем они отличаются друг от друга?». Следователь ответила с честностью и прямотой, достойной средневековых блаженных: «Да потому что те твое дали нужные следствию показания, а эти двое не дают». Тишина. Судья покашлял и попросил следователя ничего подобного в залах суда больше никогда не произносить. Затем интересная немая сцена: судья, смотря на прокурора, начинает кивать, прокурор в ответ мотает головой, этот диалог продолжается какое-то время, судья кивает, а прокурор продолжает мотать головой, затем прокурор молча указывает на дверь, судья объявляет перерыв, выходит, затем выходит прокурор. Через пять минут судья возвращается в зал. Поворачивается в сторону обвиняемых и адвокатов и показывает им телефон в своей руке, смотря на обвиняемых, пожимает плечами и снова показывает на телефон. После чего всё-таки удовлетворяет ходатайство следователя, стража продлена.
Я думаю, что после этого не надо делать сложное заключение и объяснять, что телефонное право всё-таки есть. В этом примере вообще более примечательно то, что судья по крайней мере собирался стать на сторону защиты. Именно поэтому читать это интервью ещё противнее, чем интервью бывшего следователя Габдуллина, не верю ни одному слову.
Прочитал в АУ интервью бывшего судьи Мосгора и нынешнего, как оказалось, коллеги. Адвокатам и вообще всем, кто когда-либо сталкивался с нашей судебной системой читать с особой осторожностью и желательно не за обедом. Из интервью я узнал, что в Московском городском суде нет телефонного права, а адвокату, чтобы добиться оправдания своего невиновного подзащитного нужно следующее: «изучи уголовное дело, подбери практику и будь в курсе всего происходящего по этому уголовному делу». А, если невиновного защитить не удалось, то скорее всего не такой уж он и невиновный. Вот так всё просто и оказывается, копошишься ты в своих уголовных делах, довольствуешься возвратами дела прокурору, условными сроками, применением ст. 64 УК (назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено статьёй), применением срока давности, ну хоть что-то, хоть как-то, лишь бы человек хотя бы не оказался за решёткой, потому что знаешь, что оправдательные приговоры бывают, я их даже видел, но это раз в жизни, а в апелляции его всё равно отменят.
Простой живой пример, из нашей судебной жизни, как раз из Московского городского суда, более того, как раз из того состава, что рассматривает дела по первой инстанции, в котором и работал наш нынешний коллега. Следствие ходатайствует о продлении срока содержания под стражей моего подзащитного, под стражей содержится ещё один обвиняемый. Рассмотрение ходатайства назначают на день, что у меня уже занят другим заседанием, но слава ЭЦП и принципиальности коллеги по назначению, поэтому в отношении моего подзащитного ходатайство без меня не рассматривают. А вот в отношении второго, поскольку его адвокаты на месте, рассмотрение состоялось, моего подзащитного тоже привезли из изолятора, и он в этом заседании стал не участником, а слушателем, слушать только приходилось не со скамьи, а из аквариума. Выступили защитники, выступил обвиняемый, судья задаёт вопрос следователю: «почему вы говорите в ходатайстве, что эти двое обвиняемых могут повлиять на свидетелей, уничтожить доказательства, вступить в сговор, а двое других (один из них под домашним арестом, а другой вообще под подпиской) не могут, чем они отличаются друг от друга?». Следователь ответила с честностью и прямотой, достойной средневековых блаженных: «Да потому что те твое дали нужные следствию показания, а эти двое не дают». Тишина. Судья покашлял и попросил следователя ничего подобного в залах суда больше никогда не произносить. Затем интересная немая сцена: судья, смотря на прокурора, начинает кивать, прокурор в ответ мотает головой, этот диалог продолжается какое-то время, судья кивает, а прокурор продолжает мотать головой, затем прокурор молча указывает на дверь, судья объявляет перерыв, выходит, затем выходит прокурор. Через пять минут судья возвращается в зал. Поворачивается в сторону обвиняемых и адвокатов и показывает им телефон в своей руке, смотря на обвиняемых, пожимает плечами и снова показывает на телефон. После чего всё-таки удовлетворяет ходатайство следователя, стража продлена.
Я думаю, что после этого не надо делать сложное заключение и объяснять, что телефонное право всё-таки есть. В этом примере вообще более примечательно то, что судья по крайней мере собирался стать на сторону защиты. Именно поэтому читать это интервью ещё противнее, чем интервью бывшего следователя Габдуллина, не верю ни одному слову.
BY Sex, Drugs, Human Rights
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed.
from pl
