Публикуем произведения Барбары Гест из книги "Честный реализм" в переводе с английского Александра Фролова.

Гест создаёт в своей книге мир, где переплетены стихия и искусство, разумное и спонтанное, чтобы обнаружить "честный реализм", находящийся на стыке всего и дающий возможность почувствовать присутствие "невидимой архитектуры" творения.

Прочитать первую половину книги "Честный реализм".

***

вырубленные балки
журавлей
световых
отвернувшихся
от света


к решётке
сложенной из прутьев
всё уменьшающихся
до корней

всходит


у летучих мышей
за крылом
пещера
без связи

блоки расставленные стоят
и разбитые как снаряд
столкновения в антимассе


[ комариный лоб истребляющего взрыхляет собой приступы к шторму почвы проходя через терем радиуса из комьев чтобы наткнуться на Полушарие Каменной Сферы ]


вот где
предметы склоняются
в переходную форму
и до неё
будь то горе и свет
заместо
Звезды Горевания Света

***

Указатели снега, сам снег указывает на другую сторону лба, другой лоб, образовавшийся по тому же принципу, что и каменное полушарие. Он не ударился в истребление. То был комар-Авраам, от которого теперь и не ждёшь ничего, кроме этого уязвимого следа.

два моностиха

1. Ода Борецкому (от лица Елены Шварц)

Свернулось море в сон под Гипер-Борей

2. Сладкие подарки (от лица Георгия Иванова)

Вся в белках ель, под нею карамель

последнее стихотворение, которое будет выложено в уходящем году

***

Андрею Таврову

Вот оно Рождество,
переправляет ствол
и заправляет его
в землю, в её чехол.

Перебирая пыль
над решета катушкой,
выдвигается киль
срезанный, как макушка,

дна то есть часть сама,
вспышка от стрел, кайма
каменная, комар,
выросший из кола́ —

устремлены к Звезде
и от неё вперёд
вяжутся в холоде,
перетянуты в грот,

где над умершими
держатся, как волна,
которая не шумит,
ими разделена.

Андрей Тавров

Лошадь

Как увалиста, как льдышка,
круп все тает, словно яма
от сома, как внутрь подмышка,
или след под днищем яла.

Четырьмя в слюду вкопалась,
центр земли тянулся к розе,
но уперся и попался,
завалился, заелозил,

замутил ведро, как морду,
холку взбаламутил, гриву,
позвоночник, словно хорду,
выкопал и вставил криво.

Вся отвалена из ямы
круглым кубом глинозёма,
вспучены твои изъяны
и в глазах твоих озёра.

Ты сама себе отрава —
кость да клубень, червь да чёлка,
крови красная орава,
рек подземных богомолка.

моностих тестя

Вот бы Бог послал мне уТЁЩенья

***

Предложение наполнено отломленными головами креветок. Как долго они протянут в полной воды прозрачности, которой им не достичь из-за чёрных глазок, не вращающихся на плаву, а устремленных лишь вниз. Насыщение, тёмная кость в капсуле стеклянной новогодней игрушки из Дублина, сжатая вакуумом, в руке мальчика.

***

В сапожном кармане короткий
жучок с весами ведёт подсчёт
тому, как меняется в околотке
плотность почвы, над которой вперёд

нас ведут пустынники. Почему и как
это произошло, спрашивать никому
не приходится, свалишься ведь с ушка
и прихватишь к земле суму.

Туловище оптического обмана
держится в сжатом виде,
пока из спрятанного обвала
не высунется в воде.

Аркадий Штыпель

***

Створаживается молоко.
Обызвествляются сосуды.
С трудом в игольное ушко
протискиваются верблюды.

Заросши шерстью до ноздрей,
вышагиваючи горбато,
они уходят без поводырей
туда, откуда нет возврата.

Один, другой… слетает сон:
гряда барханная курится,
и колокольцев слабый звон,
и выгоревшие ресницы.

И неподвижны и суровы
края с горами по краям.
.........................
И вымершие острословы,
чьи шутки непонятны нам

THUNDERSALT

Громыхается соль, а я и не помнил этого, да и другое. Как к нам попали вержи. Стащили, как одеяло, с восхода пыли. Только это пытались спасти. Лёгкий, как кувшин ударной волны, титановый циклоп проявлялся вокруг луча света на предзвёздном дворе.