Российский федерализм в 1990-х: отношения федерального центра и регионов

Подготовил для вас третий большой материал об истории федерализма в России — на этот раз о периоде с 1994 по 1999 год:

— все регионы равны, но некоторые ровнее: как в России сложился ассиметричный федерализм с сильными национальными республиками;
— как в России появились прямые губернаторские выборы — и почему Кремль долгое время старался их не проводить;
— почему случилась децентрализация: какие факторы не давали федеральному центру построить жесткую вертикаль власти;
— взлет и закат субнациональных авторитарных режимов: региональные корни диктатуры.

Внутри вас ожидает лонгрид с разбором политологических исследований по теме, а также подборка лекций.

Приятного чтения!

Читать на Бусти
Читать в Телеграме

Авторитарный джендервошинг и преемственность власти

Очень интересный сюжет из Никарагуа — там правящий с 2007 года автократ Даниэль Ортега провернул, пожалуй, первый столь необычный в истории способ продления собственных полномочий и передачи власти близкому лицу. Конгресс страны одобрил поправки в конституцию, согласно которым должность президента разделяется на двух со-председателей, которые обязательно должны представлять два разных пола. По счастливому совпадению, нынешний вице-президент страны — Росарио Мурильо, жена Даниэля Ортеги. Кроме того, Конгресс поддержал продление президентских полномочий до 2028 года, что на год больше, чем позволяли старые конституционные правила.

Этот случай демонстрирует сразу два интересных явления, характерных для современных авторитарных режимов.

С одной стороны, это очевидный пример авторитарного джендервошинга (autocratic genderwashing) — использования повестки гендерного равенства авторитарными режимами в собственных интересах. Если вы думаете, что такие практики, как, например, введение гендерных квот для легислатур, партий или госструктур — это повестка лишь западных либеральных демократий, то вы сильно ошибаетесь. Так, многие развивающиеся страны, в большинстве своем авторитарные, давно перегнали западные по представленности женщин в парламентах — в том числе благодаря квотам. Зачем они это делают? Во-первых, чтобы укрепить свою поддержку внутри страны со стороны групп, поддерживающих расширение возможностей для женщин, во-вторых, для придания дополнительной внешней легитимности — показать прогрессивность режима иностранным партнерам.

С другой стороны, этот пример снова демонстрирует главную уязвимость персоналистских электоральных авторитарных режимов — отсутствие четких правил передачи власти. Поэтому тот же Ортега меняет конституцию Никарагуа таким образом, чтобы формализовать передачу президентских полномочий своей жене, сохраняя преемственность власти внутри одной семьи. Многие другие персоналистские автократы зачастую не прибегают к таким шагам по формализации особого положения преемника, поскольку боятся слишком заранее его усиливать (чем это может закончиться — см. случай Назарбаева-Токаева в Казахстане). Но здесь-то дело семейное!

Российский федерализм 2000-х: централизация власти

Продолжаю свой цикл об истории российского федерализма — на этот раз рассказываю о нулевых. Делюсь небольшим фрагментом:

Если 90-е стали эпохой расцвета российского федерализма во всех его противоречивых проявлениях, то «нулевые» ознаменовались обратным — централизацией и построением вертикали власти на фоне становления электорального авторитарного режима.

Новый президент и новые принципы во внутренней политике: как федерализм оказался главной помехой для Кремля

В мае 2000 года журнал «Коммерсантъ Власть» опубликовал внутренний документ Администрации Президента, который стал известен под именем «Редакция №6». В нем анонимный представитель АП пишет о направлениях работы новой Администрации, ее организационной структуре, а также анализирует ошибки команды Ельцина во внутренней политике и предлагает пути их решения. Документ представляет для нас интерес по нескольким причинам. Во-первых, из него становится ясно, что с самого начала АП воспринималась командой нового Президента не просто как административный орган при главе государства, а как главный политический институт в стране, который непосредственно должен заниматься управлением и контролем над всей внутренней политикой. Во-вторых, в документе четко прослеживается стремление сконцентрировать власть в руках Президента: использование спецслужб для решения внутриполитических задач, взятие под контроль медиа, борьба с оппозицией, влияние на избирательные процессы. В-третьих, особое внимание в записке уделено отношениям федерального центра с регионами: так, в тексте многократно повторяется фраза про «расчленение России или ослабление полномочий центра на местах» в качестве основной угрозы, а руководители регионов и региональные элиты прямо называются одними из главных объектов, в адрес которых нужно проводить более жесткую политику.

Например:

«Сорок процентов (!) губернаторов уже конкретно принадлежат к оппозиционному лагерю. Остальные, так как в отношении их Представителями Президента РФ не проводилась целенаправленная политика, начинают вести самостоятельную “отделенческую” линию. Если сейчас же не начать реализовывать программу по политическому и экономическому сдерживанию руководителей республик, краев и областей, через некоторое время уже намечающиеся ростки политики отделения регионов от Центра начнут превращаться в расчленение Российской Федерации на “удельные княжества”. Этого допустить нельзя».

Неизвестно, насколько тогда угроза сепаратизма (а не в целом наличия альтернативных политических сил) считалась действительно первостепенной для Кремля, но, как минимум, в этом документе она представлена как одна из главных (если не самой главной). Какой точно можно сделать вывод из этого текста, так это четко сформулированное желание АП взять под контроль региональную и местную политику в России, а также принудить к встраиванию в вертикаль власти политиков и в целом элиты на местах.

Как я и говорил в прошлой части, в конце 1990-х и начале 2000-х у федерального центра вернулась возможность усилить свои позиции и навязать собственные правила игры регионам, перечеркнув прошлые принципы отношений с ними. Главная причина — экономический рост благодаря эффектам от рыночных реформ 1990-х и росту цен на энергоносители, то есть у центра появилось в распоряжении больше ресурсов.

Другие причины: успешный транзит власти от Ельцина к Путину, реальная популярность нового Президента, а также относительно удачные результаты выборов в Госдуму 1999 года: пропутинский блок «Единство» занял второе место после КПРФ и 16% мандатов, обойдя блок губернаторов ОВР (15% мандатов), который затем будет кооптирован и включен в состав новой партии власти — «Единой России».

Поэтому первые шаги по централизации власти не заставили себя долго ждать.

Читать далее на Бусти
Читать далее в Телеграме

Мой коллега из «Атласа амбиций» выпустил новую подборку статей на тему происходящего в России и мире.

В частности:

🔹В мире только три сверхдержавы, которые строят под себя экономические блоки

Статья про методы контроля рынков сбыта Китаем, ЕС и США, которым нельзя противостоять без создания научно-технического комплекса, которым могут похвастаться лишь немногие страны.

🔹Кто виноват в войне 1812 года?

Действительно ли Россия готовилась к наступательной войне против Франции, и почему Наполеон сразу не пошел на Санкт-Петербург?

🔹 Развитие Болонской системы в России

Размышления о бессмысленности отхода от международных стандартов, и констатация недостаточных усилий государства по созданию действительно суверенного высшего образования.

Также Денис в следующие выходные проведет стрим, на котором будет разбирать стратегию поддержания сосредоточенности, которая помогает не прокрастинировать и постоянно двигаться вперед.

Рекомендую подписаться, чтобы не пропустить новые посты и стрим!

Ограниченность рационального экономического голосования?

С интересом ознакомился с постом о связи инфляционных ожиданий с партийной принадлежностью в США. Так, республиканцам свойственно предсказывать более низкую инфляцию, когда Белый дом контролирует их кандидат, а демократы, соответственно, имеют более низкие инфляционные ожидания при президенте-демократе. В общем, очередной камень в огород теории рационального голосования.

Мне это обсуждение напомнило об исследовании"Digging into the Pocketbook: Evidence on Economic Voting from Income Registry Data Matched to a Voter Survey" (Healy, Persson, Snowberg 2017), в котором авторы анализируют механизмы экономического голосования, сопоставляя данные о личных доходах граждан с результатами их ответов в предвыборных опросах о поддержке тех или иных партий. Исследователи поставили перед собой три вопроса:

— что важнее для избирателей при оценке экономической эффективности властей: личное финансовое состояние (pocketbook voting) или общее состояние экономики (sociotropic voting)?
— как партийная принадлежность влияет на восприятие экономической ситуации?
— действительно ли избиратели миопичны, то есть придают наибольшее значение экономическим изменениям, произошедшим в последний год перед выборами?

Авторы взяли данные парламентских выборов в Швеции 2010 года и сопоставили их с результатами опросов, налоговыми данными о доходах граждан за четыре года (2006-2010) и экономическими данными об изменении доходов населения. Что удалось выяснить?

— избиратели больше ориентируются на состояние национальной экономики, чем на собственное;
— оценки экономической ситуации (как личной, так и национальной) предвзяты в пользу той партии, за которую избиратель собирается голосовать. Причем предвзятость в оценках национальной экономики примерно в два раза выше, чем в оценке личного состояния;
— люди придают наибольшее значение экономическим изменениям в первый год правления правительства, а не последний перед выборами. Правда, тут надо уточнить, что именно после прошлых выборов 2006 года правительство в первый год своей работы провело налоговую реформу и сократило нагрузку на население — это могло хорошо запомниться избирателями.

Другие важные выводы от авторов. В прошлых исследованиях по теме основным методом выступали опросы, которые тоже показывали, что экономическое голосование людей зависит скорее от их оценок состояния экономики в стране. Однако в этой работе использовали реальные данные о доходах граждан, взятые из налоговой отчетности, и сопоставили их с тем, как эти люди отвечали о голосовании в опросах.

Анализ показал, что при учете реальных изменений в доходах избирателей, становится ясно, что их голосование зависит от их личной финансовой ситуации не меньше, чем от состояния экономики в целом.

То есть, даже если опросы показывают, что избиратели голосуют скорее исходя из оценки состояния национальной экономики, на деле их личные доходы тоже играют важную роль. Традиционные опросы не позволяют увидеть этот эффект, потому что субъективные оценки экономики могут быть искажены политическими взглядами респондентов.

В целом, факт того, что в свое время USAID в России поддерживали проекты в том числе «Единой России», не должен никого удивлять. За 20 лет работы Агентства в нашей стране до запрета в 2012 году оно потратило суммарно почти 3 млрд. долларов — было бы ошибкой полагать, что все эти средства ушли на поддержку независимых от властей НКО и медиа, как это любят преподносить провластные спикеры, в очередной раз раздувая истерию вокруг угрозы «цветных революций».

На деле львиная доля этих средств ушла на социально-ориентированные НКО (SONGOs), гуманитарную помощь, а также поддержку вполне себе государственных проектов, вроде финансирования законодательной деятельности в тот период, когда у российского государства откровенно говоря было очень мало средств. Это не какая-то секретная информация, она публиковалась на сайте Агентства, каждый может зайти и посмотреть. Ну, и вполне себе официальным политическим структурам тоже что-то перепало.

Если вы думаете, что это Россия такая уникальная, то нет — например, в Казахстане USAID также активнее всего сотрудничает с SONGOs, а также спонсирует проекты под крылом государства. Просто отличие властей РФ от Казахстана заключается в том, что первые давно выбрали осознанный курс по выдавливанию любых иностранных денег из третьего сектора и его приручению, а вторые делают ставку на ограниченную кооперацию и большую открытость. Можно долго обсуждать, с чем это связано, тема для отдельного поста и рисерча, но факт остается фактом.

Почему так происходит? Здесь я сошлюсь на книгу политолога Сары Буш "The Taming of Democracy Assistance: Why Democracy Promotion Does Not Confront Dictators" (2015) — ее основной поинт заключается в том, что вопреки расхожим стереотипам об «экспорте демократии» (которого не существует в реальности) программы помощи американских GONGOs с годами становятся все менее политизированными и более безопасными для их реализации в авторитарных режимах — поскольку рациональным интересом бюрократии является как можно более долгое функционирование программ, а значит и выделения на них финансирования.

Вчера Ирину Бусыгину признали иноагенткой, а между тем её вклад в изучение региональной политики РФ и постсоветского пространства сложно переоценить, хотя в канале я, кажется, ни разу на неё и не ссылался. Сегодня я хочу заполнить эту лакуну и сделать небольшой обзор её работ, которые кажутся мне наиболее интересными:

1. Non-Democratic Federalism and Decentralization in Post-Soviet States (2023).
Федерализм бывает не только демократическим, но и авторитарным, в этой книге тема раскрыта подробно на примере двух вызовов для РФ: пандемии COVID-19 и мобилизации на фронт. Федерализм позволяет автократам смещать издержки на региональный уровень, предоставляя парламентам некоторые манёвры для нормотворчества и создавая дополнительные стимулы, что разгружает одни каналы власти за счёт других. Есть такая метафора: зачем автократу две лояльных партии? Чтобы встать на одну ногу, когда вторая затекла. Вот региональное измерение выполняет тут схожую функцию, но в горизонтальном ключе. А, ну и там ещё про Украину и Казахстан интересно написано про децентрализацию, хотя я, конечно, не уверен, что между федерализмом и децентрализацией так много общего, как это изложено в книге.

2. Regional governors and the Kremlin: the ongoing battle for power (2002)
Я фокусировался на взаимодействии федеральной и региональной властей с 2000-ых, а между тем в 90-ых происходило важное формирование системы сигналов и взаимодействий между разными уровнями власти. Если Гэйл или Хэтченсон концентрировались на "политическом машиностроении", Бусыгина ставит вопрос: почему федеральной власти так и не удалось подчинить себе губернаторов в 90-ые? Несмотря на очень активные попытки Ельцина заставить губернаторов агитировать за себя в 1996 году, получилось это далеко не во всех регионах. В общем, статья олд, бат голд.

3. The calculus of non-protest in Russia: Redistributive expectations from political reforms (2017)
Если посмотреть на историю протестных акций с 2000-2013 годы, можно заметить, что акции, направленные на локальные преобразования пользуются гораздо большей поддержкой граждан, чем те, которые направлены на трансформацию политической системы в целом, хотя чаще всего эти две повестки связаны друг с другом достаточно плотно. Есть очевидный ответ: "мол, своя рубашка ближе к телу, протест против свалки под окном понятнее, чем какое-то эфемерное представительство интересов". Однако Бусыгина идёт дальше этого поверхностного взгляда и показывает, что "все всё понимают", что люди вполне способны понять, как должна быть устроена политическая система в идеале, но они так же понимают (и это уже, к сожалению, не заблуждение), что демократизация не принесёт сиюминутной экономической выгоды, а в худшем случае может привести к новому авторитарному коллапсу. Это подтверждает то, то Владимир Гельман называет "мрачным консенсусом": ползучее ухудшение жизни предсказуемо, с ним можно свыкнуться, тогда как ситуация неопределённости, даже если она несёт потенциальные выгоды, пугает.

Что такое демократизация по ошибке?

На прошлой неделе перевел для платных подписчиков статью политолога Дэниела Трейсмана о феномене демократизации по ошибке — делюсь отрывком:

Большинство политологов рассматривают демократию как естественное следствие экономического развития или результат стратегического и рационального выбора. Однако детальный анализ истории показывает, что чаще всего демократия возникает по иной причине: из-за человеческих ошибок.

Распространение демократии по всему миру — одна из самых удивительных историй последних двух столетий. Это легко упустить из виду на фоне нынешнего отката демократии. Россия и Китай становятся все более репрессивными, Индия поддается этническому мажоритаризму [доминированию одной этнической группы в политике — прим. ред.] премьер-министра Нарендры Моди, а по всей Европе и Америке правые популисты, похоже, подтачивают демократические институты.

Но в долгосрочной перспективе распространение свободного правления выглядит удивительным. В 1900 году в мире насчитывалось всего пять электоральных демократий. К 2022 году их число достигло 90. От Армении до Замбии короли, хунты и авторитарные лидеры уступили место правительствам, которые хотя бы частично несут ответственность перед избирателями.

Одним из самых сложных вызовов для политической науки остается объяснение того, как это произошло. Существует две основные школы мысли, но обе оставляют множество вопросов без ответа.

Согласно одной точке зрения, политические изменения объясняются глубокими историческими причинами. Для Карла Маркса движущей силой выступает экономическое развитие. С изменением технологий производства один класс возвышается, а другой теряет свое влияние. Демократия торжествует, когда буржуазия забирает власть у ослабленной аристократии. В 1950-х и 1960-х годах теоретики модернизации, такие как Сеймур Мартин Липсет, возродили идею о том, что экономический прогресс стимулирует политические изменения. Другие исследователи сосредоточились на классовых революциях, связывая демократизацию либо с восходящей буржуазией, либо с массовыми рабочими движениями. Этот образ народных восстаний проник и в массовую культуру: журналисты предполагают, что демократия рождается на площадях во время «бархатных», «цветных» или «фейсбучных» революций.

(...)

Вторая школа мысли отвечает на эти вопросы иначе. Согласно ей, правители решают демократизироваться, потому что считают, что это в их интересах. Причины могут быть разными. Возможно, реформы проводятся именно для того, чтобы предотвратить революцию, которая может лишить их не только власти, но и богатства. Более открытое правительство может стать уступкой, необходимой для предотвращения более радикальных изменений. Автократы, столкнувшись с внешними военными угрозами, могут предоставить мужчинам право голоса, чтобы мотивировать их защищать страну. Или, если правящая элита расколота, одна из фракций может попытаться обойти другую, заручившись поддержкой новых избирателей.

(...)

Оба подхода обладают научной притягательностью. В первом случае демократия выглядит результатом мощных исторических сил. Во втором — это рациональное решение, выведенное из логики и строгой математики. Оба объяснения звучат логично, весомо и убедительно.

Но соответствуют ли они реальности? Что, если демократия не является прямым следствием действия структурных факторов? Что, если она не вытекает из корыстных расчетов? А что, если автократы просто допускают ошибки?

Читать далее на Бусти
Читать далее в Телеграме

Вдогонку к моему посту на прошлой неделе об экономическом голосовании.

Интересное исследование об экономических факторах поддержки анти-эстеблишментских партий, в данном случае — AfD в Германии: авторы доказали, что повышение арендных ставок на жилье увеличивает поддержку «Альтернативы» среди электората с низким уровнем дохода, в особенности в густонаселенной местности.

Эта и другие работы по теме показывают, что списывать со счета экономические мотивы голосования в пользу других факторов явно не следует. Избиратели вполне себе стремятся действовать рационально, просто они не всегда с этим справляются из-за ряда искажений.

Конкретно с этим рисерчем для меня загадкой остаётся мотивация голосования именно за AfD: не потому что это какая-то «хорошая» или «плохая» партия, а просто у неё нет опыта нахождения в правящей коалиции. Вероятно, избиратели таким образом демонстрируют негативную оценку правления других партий, но при этом оценить эффективность работы «Альтернативы» они тоже пока не могут — то есть полноценно сравнить партии между собой не получается из-за недостатка опыта управления у AfD, значит электорат в некотором смысле рискует, ставя на партию-новичка. Получается, здесь идет речь о феномене протестного голосования — но здесь уже эксперт не я, а уважаемый коллега @bundeskanzlerRU

Верят ли политики в то, что говорят?

Политики часто говорят о ценностях: патриотизме, демократии, правах человека. Но действительно ли они в них верят?

Рассмотрим две гипотезы:

➊ Политики – альтруисты. Они искренне верят в каждую ценность, которую декларируют.

➋ Политики – эгоисты. Они используют ценности лишь как инструмент и на самом деле в них не верят.

Первая гипотеза выглядит крайне сомнительно. Люди прежде всего руководствуются интересами – собственными, своей семьи, своей группы. Даже когда человек отказывается от личных выгод ради общего блага, это чаще связано с желанием соответствовать нормам, а не с чистым альтруизмом. Политика не исключение: слишком многое в ней завязано на борьбу за власть и ресурсы.

Вторая гипотеза кажется более убедительной. Пример – недавнее интервью Василия Якименко, в котором он признался, что участвовал в кремлевской молодежной политике исключительно ради денег. Но настолько откровенный цинизм встречается нечасто. Большинство людей испытывают дискомфорт, если их слова противоречат их убеждениям.

Я думаю, что ближе всего к истине следующая гипотеза:

➌ Политики – эгоисты, НО они искренне верят в ценности, которые озвучивают.

Этот тезис может показаться парадоксальным. Ведь интересы политиков и благо избирателей часто вступают в конфликт. Как можно быть эгоистом и при этом верить в ценности, которые по определению выше индивидуального интереса?

Ответ на этот вопрос дает эволюционная психология. Мы привыкли считать, что функция убеждений – отражать реальность. Но Хьюго Мерьсе и Дэн Спербер в книге «Загадка разума» доказывают, что убеждения имеют в первую очередь социальную функцию. Они помогают не только понимать мир, но и влиять на других. Мы формируем рациональные аргументы не столько для поиска истины, сколько для того, чтобы убедить окружающих в своей правоте.

Можно возразить: если цель убеждений – воздействие, то зачем в них искренне верить? Почему просто не соврать? Ответ дает теория самообмана психолога Роберта Трайверса: люди убеждают сами себя, потому что человек, который искренне верит, звучит гораздо убедительнее. Он вызывает гораздо больше доверия и его гораздо реже уличают во лжи.

В политике убежденность – мощное оружие. Авторитарным лидерам она помогает создавать политические организации и мобилизовывать сторонников. Для Ленина и Сталина твердые марксистские убеждения были не просто взглядом на мир, а способом максимизации собственной власти. В демократиях все работает схожим образом: искренние рассуждения о справедливости, правах человека и патриотизме помогают политикам завоевывать доверие и продвигаться по карьерной лестнице. Они не рыцари из сказок: в случае конфликта между интересом и ценностью выбор всегда будет за первым.

Не стоит делать ставку на "хороших" людей. Единственная надежда – это хорошие институты. Они создают стимулы для эгоистичных политиков работать на общее благо.

Дополнение ко вчерашнему посту от коллеги, который лучше разбирается в теме

Open-call работ на секцию о риторике в международных отношениях

Коллеги из Шанинки приглашают всех заинтересованных принять участие в конференции «От слов к действиям: теоретико-методологические проблемы политической риторики в (современных) международных отношениях», которая состоится в марте 2025 года на площадке университета и онлайн.

Конференция посвящена роли политической риторики в международных отношениях, ее влиянию на коммуникацию между государствами и другими акторами, а также современным количественным и качественным методам ее изучения.

К участию приглашаются исследователи, аспиранты и студенты, которым интересны:

— теории международных отношений;
— конструктивистская теория международных отношений;
— английская школа международных отношений
— постструктуралистская теория международных отношений
— теория фреймов
— теория установления повестки дня;
— критические исследования безопасности;
— критические теории международных отношений;

Желающим выступить необходимо отправить свои ФИО, информацию о месте учебы или работы, название доклада и аннотацию (до 500 слов) на [email protected].

Дэдлайн: 28 февраля

Удачи!

Процедура дистанционного открытия избирательного счета действительно радует, но в остальном ожидаемо, особенно касательно дальнейшего усложнения жизни людям с иноагентским статусом (которые даже по нашему законодательству никакие не преступники, но их права серьезно ограничены), затруднения получения пожертвований на избирательный счет, отмены голосования по одномандатным округам на выборах в Госдуму для экспатов и уточнения процедуры проведения электронного голосования.

Посмотреть на выходных — политтеоретическая дискуссия между политологом Кириллом Телиным и научным сотрудником ЦРИ Андреем Быстровым о современной демократии.

Я понимаю и отчасти разделяю скепсис Быстрова в отношении демократии как системы, в которой интересы и права индивидов так или иначе ограничиваются, с нормативной точки зрения. Однако, на мой взгляд, Телину удалось убедительнее защитить свою позицию.

Во-первых, действительно, ставить знак равно между демократией и мажоритаризмом, то есть доминированием большинства, некорректно — по крайней мере, если мы оперируем современным понятием либеральной демократии, которой дискуссия и была посвящена. Во-вторых, хорошо подмечена связь между федерализмом и демократией. Может ли быть первое без второго? Да, вполне, если мы исходим из широкого определения федерализма. Будут ли гарантии федеративного устройства соблюдаться? А что будет с соблюдением индивидуальных прав и свобод на местах? В-третьих, правильно указана проблема идей об избирательных цензах — опасность произвола в отношении индивидов.

А что думаете вы?

Поддержать организаторов ивента можно здесь

Как выглядит борьба с протестами на Балканах

Вы наверняка слышали о массовых протестах в Сербии, вызванных трагедией в Нови-Саде: 1 ноября 2024 года на недавно реконструированном вокзале обрушился бетонный козырек, погибло 15 человек. Это событие стало триггером для многомесячных протестов. Сначала прошли стихийные митинги у мэрии Нови-Сада, затем к ним присоединились студенческие активисты по всей стране. Позже протестное движение охватило профессиональные группы — от сотрудников системы образования до фермеров. Оппозиция поддержала протестующих, и страна столкнулась с крупнейшими массовыми акциями со времен Бульдозерной революции 2000 года, которая привела к отстранению от власти Слободана Милошевича.

Поначалу протестующие требовали раскрытия всех документов по реконструкции вокзала и наказания виновных, но затем список требований расширился. В него вошли увеличение расходов на образование, амнистия задержанных участников протестов, расследование нападений на митингующих со стороны «титушек» и, наконец, отставка правительства. Последнее требование было выполнено 28 января, когда премьер-министр Милош Вучевич объявил о сложении полномочий. Президент Сербии Александр Вучич публично заверил, что выполнит требования протестующих, и после отставки правительства либо сформирует новый кабинет, либо назначит досрочные выборы. Это конец истории? Вряд ли.

Чтобы понять ситуацию глубже, обратимся к политологической литературе по современным Западным Балканам. Со стороны может показаться, что эти страны давно и прочно встали на путь демократизации режимов и интеграции в западные структуры, прежде всего, ЕС и НАТО. На деле же с конца 2000-х во многих странах региона наблюдается т.н. откат демократии (democratic backsliding). Где-то, как в Хорватии, Албании или Боснии-Герцеговине, политический режим можно охарактеризовать как электоральную демократию — есть конкурентные выборы и сменяемость власти, однако качество институтов оставляет желать лучшего. В Македонии и Черногории наблюдались отдельные периоды становления конкурентного электорального авторитаризма. В Сербии же последнее десятилетие считается периодом отката от электоральной демократии к конкурентному электоральному авторитаризму. При этом, экономически и политически регион очень сильно завязан на ЕС и шире Европу, что оказывает существенное влияние на политику этих стран.

В статье "Facing protests in Serbia: patterns of new competitive authoritarianism" (2023) политологи Душан Спасоевич и Елена Лончар рассматривают пять случаев массовых протестов в истории Югославии и Сербии с 1990-х по 2020-е и сравнивает стратегии двух режимов по отношению к ним. Если режим Милошевича активно прибегал к запретам уличных выступлений, то уже в наше время власти их согласовывают — однако стремятся их игнорировать публично. Если раньше режим активно применял к протестующим насилие и другие репрессивные действия, то теперь силовые структуры не противостоят митингующим и ведут себя спокойно. Если в 1990-х делегитимация протестов со стороны властей заключалась в прямых обвинениях оппозиции в работе на иностранные государства, то теперь официальные спикеры делают «расплывчатые и противоречивые заявления о разнообразных, но неконкретных международных и региональных врагах, стоящих за протестами».

Интересно, что публикация была написана до текущей волны протестов, которая по своим масштабам и последствиям беспрецедентна для нынешнего государства. Но при этом стратегия властей остается плюс-минус той же: отсутствие массового насилия и делегитимация акций — хотя вот тотально игнорировать протесты уже не получилось, все-таки исторически на Балканах очень сильная «улица» (можете сами погуглить и почитать о масштабах и форматах протестной активности). Рискну предположить, что текущий режим просто не может себе позволить устроить с протестами то, что недавно произошло, например, в Грузии, или регулярно случается на постсоветском пространстве.

Жить в учебнике истории — и смешно, и страшно.

Учебник всемирной истории XXI века будет уморительным до кринжа:

«Попытка реформ в Аргентине закончилась неудачно из-за необъяснимого желания президента заняться крипто-скамом...»

«Президент США поручил провести ревизию государственных расходов комиссии, получившей название в честь некогда популярного мем-коина...»

«Оценки состояния российской экономики сопровождались странными характеристиками. Одни призывали следить за инфляцией по бананам, другие каждые 3-4 месяца прогнозировали крах через 3-4 месяца. Стокгольмская школа экономики выпустила доклад, где ключевой аргумент в части кризиса в экономике РФ заключался в применении альтернативного показателя инфляции, т.к. публикуемый Росстатом ИПЦ представлялся сфабрикованным. Проблема заключалась в том, что динамика реального ВВП рассчитывалась при помощи дефлятора ВВП, а не ИПЦ...»

«Общественность активно обсуждала вероятность использования двойников президента российскими властями. Отдельные аналитики сообщали о смерти президента РФ, утверждая, что его тело хранится в холодильнике валдайской резиденции, а вместо усопшего страной руководил двойник...»

«Президент Байден на публике периодически забывался и путался в словах. На этом фоне его оппонент Дональд Трамп, против которого, впрочем, открыли ряд уголовных дел разной степени обоснованности, заявлял о деменции президента-демократа. Пикантности ситуации добавил тот факт, что когда Трамп выиграл выборы-24 и приступил к выполнению обязанностей, он публично отметил, что введет 100-процентные пошлины против стран БРИКС, если те решат создать альтернативу доллару. «Они — страна БРИКС, Испания. Вы знаете, что за страна БРИКС? Вы разберетесь», - заявил президент США, забыв о том, что говорит о стране, входящей Евросоюз...»

«Европа была озобочена тем фактом, что как Китай, так и США лидировали в области ИИ-разработок. В ответ на подобное доминирование был принят AI Act. "AI Act— это первая в истории правовая база в области ИИ, которая учитывает риски ИИ и позволяет Европе играть ведущую роль в мире", - следовало из заявления Еврокомиссии...»

«Экс-президент и премьер Дмитрий Медведев в 2020 году занял пост зампреда Совбеза РФ, а в декабре 2022 стал первым запредом Военно-промышленной Комиссии РФ. Правда, основные его усилии были сосредоточены на ведении телеграм-канала, где Медведев не стеснялся в выражениях, сильно противоречащих сформированному им в эпоху президенства имиджу либерала...»

«Жесткая ДКП Банка России вызывала у ряда политиков и крупных бизнесменов недовольство. Лидер думской фракции партии "Справедливая Россия - За правду" регулярно вносил законопроекты, подрывающие независимость ЦБ РФ и облегчавшие процедуру увольнения главы Центробанка (были отклонены). А сырьевой бизнесмен Олег Дерипаска по примеру экс-премьера завел свой телеграм-канал, где размещал посты сомнительного содержания, посвещенные критике политики Банка России...»

«Со временем качество публикуемых материалов упало и в СМИ, публично позиционирующих себя независимыми (см. Параграф "Политика мягкой силы США"). Наибольший резонанс вызвала история публикаций в целом ряде независимых изданий статей (всего 34 статьи) за авторством журналистки, пишущей под псевдонимом Асия Несоевая, которые позже оказались попросту выдуманными...»

«Новости шоу-бизнеса были не менее экстравагантными. Песня "Сигма бой", выпущенная Санкт-Петербургским лейблом Rhymes Music, активно обсуждалась в Европарламенте в качестве инструмента мягкой силы России. Указывалась, что популярный трек способствует продвижанию патриархальных и пророссийских взглядов на мир. Центр противодействия дезинформации СНБО Уцраины обвинил "Сигма бой" в пропаганде. В то же время в России ряд консерватианых активистов призывали к запрету продукта Rhymes Music, рассмотрев в нем угрозу традиционным ценностям. Другой обсуждаемой новостью стали отношения испольнителя Shaman и директора "Лиги безопасного интернета" Екатерины Мизулиной (за каждым закрепилась крайне неоднозначная репутация). Пользователи шутили в соцсетях, называя пару Шизулина...»

Какой век, такие и учебники.

Извините.