Forwarded from Подписные издания
25 февраля в 19:00 в книжном магазине «Подписные издания» Никита Смагин представит книгу «Всем Иран»
Никита Смагин — журналист, политический аналитик, бывший корреспондент ТАСС в Исламской Республике Иран, автор телеграм-канала Дежурный по Ирану.
Никита Смагин прожил в Иране несколько лет и написал эту книгу. Получилась история о стране, правительство которой видит корень мирового зла в США и вооружается до зубов для противостояния коварным внешним врагам, внутри границ жестоко преследует инакомыслящих, а выше семейных ценностей ставит только религиозные табу.
Но также «Всем Иран» — о людях, которые знают, где выгодно купить новый айфон, ходят в подпольные клубы на рейвы и всегда нальют дорогому гостю чаю из самовара (да!).
Модератор встречи — книжный обозреватель и главный редактор книжного медиа «БИЛЛИ» Максим Мамлыга.
Вход по регистрации.
18+
Никита Смагин — журналист, политический аналитик, бывший корреспондент ТАСС в Исламской Республике Иран, автор телеграм-канала Дежурный по Ирану.
Никита Смагин прожил в Иране несколько лет и написал эту книгу. Получилась история о стране, правительство которой видит корень мирового зла в США и вооружается до зубов для противостояния коварным внешним врагам, внутри границ жестоко преследует инакомыслящих, а выше семейных ценностей ставит только религиозные табу.
Но также «Всем Иран» — о людях, которые знают, где выгодно купить новый айфон, ходят в подпольные клубы на рейвы и всегда нальют дорогому гостю чаю из самовара (да!).
Модератор встречи — книжный обозреватель и главный редактор книжного медиа «БИЛЛИ» Максим Мамлыга.
Вход по регистрации.
18+
Мысль и роль аятоллы Монтазери в послереволюционном Иране
3 июля 2005 г. немецкая газета Welt am Sonntag опубликовала интервью с бывшим заместителем Верховного руководителя великим аятоллой Хосейном-Али Монтазери (1922-2009). В нём Монтазери осуждал концентрацию власти в в руках Верховного руководителя Али Хаменеи. При этом сам Монтазери в 1979 г. был председателем Совета экспертов по принятию Конституции, основанной на велаятэ факих, и он сам сыграл важную роль в принятии той версии К., по которой рахбар и получил так много власти. Вопрос в том, когда и зачем он разработал свою версию?
Сами версии велаят-э факих можно выделить две: ограниченную политическую (1970-1988) и абсолютистскую (с 1988). Существуют дебаты по поводу реального её значения, и нет никакого арбитра, который мог бы точно его определить.
Вполне вероятно, что Монтазери не разрабатывал свою версию в 1978-1979 гг. Он по факту поддерживал версию Хомейни 1970-1988 гг. Ключевые идеи Хосейн-Али сформулировал в своих текстах 1988 г. на арабском.
12 июня 1989 г. группа духовенства, поддерживающая Хомейни, объявила бывшего учителя Мохаммеда-Али Араки великим аятоллой. Таким образом эта группа сохраняла единство хомейнистов, чтобы они не стали лояльны другим великим аятоллам. Смерть самого Араки в 1994 г. лишила их важного символа поддержки. Сам Монтазери продолжал критиковать постхомейнистскую систему и её руководство. Он говорил о том, что исламское правление это в первую очередь народное правление, и должно быть основано на консенсусе. Верховный руководитель должен играть роль гида, не более. Он также выступал за коллективное правление без концентрации власти в руках у духовенства. Он регулярно говорил о том, что абсолютистская версия велаят-э факих это ошибка.
Монтазери при этом не критиковал Хомейни за абсолютизм. Он критиковал авторов поправок к Конституции, которые в 1989 г. добавили абсолютизм в её текста, и тем самым поставили Верховного руководителя выше закона.
Сам Монтазери в 1980-е активно критиковал Хомейни за другие вещи. В частности, он выступал против тайных убийств левой оппозиции и бывшей шахской элиты. Его действия разозлили Хомейни. К февралю 1989 г. напряжение достигло пика. Тогда Монтазери в Куме призвал правительство извиниться за ошибки прошлого и начать строить новое, свободное общество. В марте того же Хомейни сместил Монтазери со всех должностей, и лишил его статуса преемника.
Монтазери считал, что свободная пресса и в целом гражданские и политические свободы необходимы для создания политических партий. Он считал, что политические партии неотделимы от представительства интересов общества. Сильные, популярные политические партии выполняют важную функцию номинирования, и они по его мнени. были нужны Ирану. Партии работают коллективно, что даёт им преимущество по отношению к индивидам. За все его критику в 1997 г. он был отправлен под домашний арест, где и провёл всю оставшуюся жизнь
В целом Монтазери можно условно назвать "совестью" Исламской революции. Его ближайшими аналогами были Жорж Дантон, Юлий Мартов и Сунь Ятсен в случае Великой Французской, Русской и Китайской революций, в том смысле, что они все выступали за права граждан. Однако проблема Монтазери была в том, что его версия велаятэ факих элитистская, а не популистская. Ещё одна особенность поведения и идей Монтазери в его требовании открытости, терпимости, конституционализма и плюрализма. Он осуждал захват американского посольства. Он отвергал практики и институты, конфликтовавшие с Конституцией, типа Высшего суда духовенства или революционных судов. По мнению Монтазери на 2004 г. обещания революции не были выполнены. У людей нет свободы, при этом люди у власти постоянно говорят о том, что эти свободы есть. Он говорил о том, что в определённых областях революция достигла успехов, но реальность не соответствует ожиданиям. В 2009 г. он поддержал Зелёное движение.
Источник: Akhavi, Shahrough. 2008. The thought and role of Ayatollah Hossein'ali Montazeri in the politics of post-1979 Iran. // Iranian Studies. Vol. 41. No. 5. P. 645-666.
3 июля 2005 г. немецкая газета Welt am Sonntag опубликовала интервью с бывшим заместителем Верховного руководителя великим аятоллой Хосейном-Али Монтазери (1922-2009). В нём Монтазери осуждал концентрацию власти в в руках Верховного руководителя Али Хаменеи. При этом сам Монтазери в 1979 г. был председателем Совета экспертов по принятию Конституции, основанной на велаятэ факих, и он сам сыграл важную роль в принятии той версии К., по которой рахбар и получил так много власти. Вопрос в том, когда и зачем он разработал свою версию?
Сами версии велаят-э факих можно выделить две: ограниченную политическую (1970-1988) и абсолютистскую (с 1988). Существуют дебаты по поводу реального её значения, и нет никакого арбитра, который мог бы точно его определить.
Вполне вероятно, что Монтазери не разрабатывал свою версию в 1978-1979 гг. Он по факту поддерживал версию Хомейни 1970-1988 гг. Ключевые идеи Хосейн-Али сформулировал в своих текстах 1988 г. на арабском.
12 июня 1989 г. группа духовенства, поддерживающая Хомейни, объявила бывшего учителя Мохаммеда-Али Араки великим аятоллой. Таким образом эта группа сохраняла единство хомейнистов, чтобы они не стали лояльны другим великим аятоллам. Смерть самого Араки в 1994 г. лишила их важного символа поддержки. Сам Монтазери продолжал критиковать постхомейнистскую систему и её руководство. Он говорил о том, что исламское правление это в первую очередь народное правление, и должно быть основано на консенсусе. Верховный руководитель должен играть роль гида, не более. Он также выступал за коллективное правление без концентрации власти в руках у духовенства. Он регулярно говорил о том, что абсолютистская версия велаят-э факих это ошибка.
Монтазери при этом не критиковал Хомейни за абсолютизм. Он критиковал авторов поправок к Конституции, которые в 1989 г. добавили абсолютизм в её текста, и тем самым поставили Верховного руководителя выше закона.
Сам Монтазери в 1980-е активно критиковал Хомейни за другие вещи. В частности, он выступал против тайных убийств левой оппозиции и бывшей шахской элиты. Его действия разозлили Хомейни. К февралю 1989 г. напряжение достигло пика. Тогда Монтазери в Куме призвал правительство извиниться за ошибки прошлого и начать строить новое, свободное общество. В марте того же Хомейни сместил Монтазери со всех должностей, и лишил его статуса преемника.
Монтазери считал, что свободная пресса и в целом гражданские и политические свободы необходимы для создания политических партий. Он считал, что политические партии неотделимы от представительства интересов общества. Сильные, популярные политические партии выполняют важную функцию номинирования, и они по его мнени. были нужны Ирану. Партии работают коллективно, что даёт им преимущество по отношению к индивидам. За все его критику в 1997 г. он был отправлен под домашний арест, где и провёл всю оставшуюся жизнь
В целом Монтазери можно условно назвать "совестью" Исламской революции. Его ближайшими аналогами были Жорж Дантон, Юлий Мартов и Сунь Ятсен в случае Великой Французской, Русской и Китайской революций, в том смысле, что они все выступали за права граждан. Однако проблема Монтазери была в том, что его версия велаятэ факих элитистская, а не популистская. Ещё одна особенность поведения и идей Монтазери в его требовании открытости, терпимости, конституционализма и плюрализма. Он осуждал захват американского посольства. Он отвергал практики и институты, конфликтовавшие с Конституцией, типа Высшего суда духовенства или революционных судов. По мнению Монтазери на 2004 г. обещания революции не были выполнены. У людей нет свободы, при этом люди у власти постоянно говорят о том, что эти свободы есть. Он говорил о том, что в определённых областях революция достигла успехов, но реальность не соответствует ожиданиям. В 2009 г. он поддержал Зелёное движение.
Источник: Akhavi, Shahrough. 2008. The thought and role of Ayatollah Hossein'ali Montazeri in the politics of post-1979 Iran. // Iranian Studies. Vol. 41. No. 5. P. 645-666.
1 - Монтазери и Хаменеи, 1979; 2 - Монтазери в 1989; 3 - гробница Монтазери в Мавзолее Фатимы Масуме, Кум
Война и ресентимент: наследие Ирано-Иракской войны 1980-1988 г. для Ирана
Ирано-Иракская война (ИИВ) сыграла значимую роль в консолидации режима Исламской республики. Когда Ирак вторгнулся в Иран в сентябре 1980 г., Иран столкнулся с проблемами тлеющей гражданской войны и агрессивного соседа. На момент начала Исламской революции 1979 г. мало кто мог предположить, что режим успешно решит их обе. В течение следующего десятилетия экономика оказалась в состоянии глубокого кризиса из-за бегства капитала, санкций, резкого уменьшения прибылей от продажи нефти после 1986 г. На 1988 г. жертвами войны стали 600 тысяч иранцев, а экономический ущерб примерно можно оценить в $1.2 трлн.
Война стала мотиватором для мобилизации иранцев, поспособствовала уничтожению врагов режима, создала условия для политических чисток, реорганизации армии, ключевых министерств, развитию новых институтов принуждения и управления: Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), Басидж, Созидательного Джихада. Были созданы новые фонды: Фонд мучеников, Фонд помощи Имама и т.д. для обеспечения социальными услугами и ресурсами населения страны. Государство также монополизировало язык представления войны. Война декларировалась как "Священная оборона", и мемориализировалась посредством искусства, муралов, организованных похорон павших солдат, переименования общественных мест и улиц, военным кино и т.д. Процесс монополизации продолжился и после её окончания. Т.е. ИИВ сыграла важную роль в формировании современных иранских общества и политики. Однако она не стала символом коллективного - скорее, источником разделяемого, индивидуализированного ресентимента.
Одной из особенностей ИИВ было её непосредственное переплетение с самой Исламской революцией. В частности, послереволюционное расширение социального государства посредством строительства материальной и социальной инфраструктуры совпало с войной. Война также влияла на внутриэлитный конфликт. Правящая элита объявила эту войну своей собственной, и репрессировала всех, кто считал иначе. Долгосрочно война привела к формированию привилегированной коалиции, оформившейся как консерваторы. Параллельно сельские и наименее развитые территории получили преимущества от значительного роста образования, особенно для женщин. В итоге влияние модернизационного проекта оказалась двусторонним: с одной стороны, он интегрировал изолированные и бедные регионы в национальные политическую и экономические структуры, с другой - рынок, массовые медиа и государственная администрация также дотянулась до каждого уголка страны.
На уровне повседневности обычные иранцы страдали от недостатка молока, мыла, сигарет и т.д. - они распределялись государством по специальной системе. И эти товары стали маркером специфического опыта для людей, которые часами стояли в очередях чтобы их получить. Другое проявление - визуальная милитаризация. Люди носили униформу, сделанную из грубого тёмного материала, т.к. в стране был недостаток хороших тканей. Темы разделённой нищеты и коллективной бедности и жертвы являются сейчас источником ностальгии, и служат потерянным источником коммунальной солидарности.
Молодёжь и люди, родившиеся во время войны, несут вес тяжёлых воспоминаний, не соответствующих красивой картинке героизма и самопожертвования. Многие страдали от принудительных переселений, экономических невзгод, политического наказания их родителей, постоянной индоктринации в школах и общественных местах, бомбардировок крупных городов. Часть детей той эпохи была рекрутирована, и они стали солдатами Басидж, официально 37 тысяч человек, или 1/5 от всех убитых. Они также были военнопленными, и оставались в таком статусе даже спустя несколько лет после окончания войны. Выжившие сейчас являются вполне взрослыми людьми, и могут играть большую роль как политики, бизнесмены и т.д.
Ирано-Иракская война (ИИВ) сыграла значимую роль в консолидации режима Исламской республики. Когда Ирак вторгнулся в Иран в сентябре 1980 г., Иран столкнулся с проблемами тлеющей гражданской войны и агрессивного соседа. На момент начала Исламской революции 1979 г. мало кто мог предположить, что режим успешно решит их обе. В течение следующего десятилетия экономика оказалась в состоянии глубокого кризиса из-за бегства капитала, санкций, резкого уменьшения прибылей от продажи нефти после 1986 г. На 1988 г. жертвами войны стали 600 тысяч иранцев, а экономический ущерб примерно можно оценить в $1.2 трлн.
Война стала мотиватором для мобилизации иранцев, поспособствовала уничтожению врагов режима, создала условия для политических чисток, реорганизации армии, ключевых министерств, развитию новых институтов принуждения и управления: Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), Басидж, Созидательного Джихада. Были созданы новые фонды: Фонд мучеников, Фонд помощи Имама и т.д. для обеспечения социальными услугами и ресурсами населения страны. Государство также монополизировало язык представления войны. Война декларировалась как "Священная оборона", и мемориализировалась посредством искусства, муралов, организованных похорон павших солдат, переименования общественных мест и улиц, военным кино и т.д. Процесс монополизации продолжился и после её окончания. Т.е. ИИВ сыграла важную роль в формировании современных иранских общества и политики. Однако она не стала символом коллективного - скорее, источником разделяемого, индивидуализированного ресентимента.
Одной из особенностей ИИВ было её непосредственное переплетение с самой Исламской революцией. В частности, послереволюционное расширение социального государства посредством строительства материальной и социальной инфраструктуры совпало с войной. Война также влияла на внутриэлитный конфликт. Правящая элита объявила эту войну своей собственной, и репрессировала всех, кто считал иначе. Долгосрочно война привела к формированию привилегированной коалиции, оформившейся как консерваторы. Параллельно сельские и наименее развитые территории получили преимущества от значительного роста образования, особенно для женщин. В итоге влияние модернизационного проекта оказалась двусторонним: с одной стороны, он интегрировал изолированные и бедные регионы в национальные политическую и экономические структуры, с другой - рынок, массовые медиа и государственная администрация также дотянулась до каждого уголка страны.
На уровне повседневности обычные иранцы страдали от недостатка молока, мыла, сигарет и т.д. - они распределялись государством по специальной системе. И эти товары стали маркером специфического опыта для людей, которые часами стояли в очередях чтобы их получить. Другое проявление - визуальная милитаризация. Люди носили униформу, сделанную из грубого тёмного материала, т.к. в стране был недостаток хороших тканей. Темы разделённой нищеты и коллективной бедности и жертвы являются сейчас источником ностальгии, и служат потерянным источником коммунальной солидарности.
Молодёжь и люди, родившиеся во время войны, несут вес тяжёлых воспоминаний, не соответствующих красивой картинке героизма и самопожертвования. Многие страдали от принудительных переселений, экономических невзгод, политического наказания их родителей, постоянной индоктринации в школах и общественных местах, бомбардировок крупных городов. Часть детей той эпохи была рекрутирована, и они стали солдатами Басидж, официально 37 тысяч человек, или 1/5 от всех убитых. Они также были военнопленными, и оставались в таком статусе даже спустя несколько лет после окончания войны. Выжившие сейчас являются вполне взрослыми людьми, и могут играть большую роль как политики, бизнесмены и т.д.
Одним из материальных последствий войны стало полное разрушение городов Абадан, Хорремшехр и Сусангерд, а также ряда более мелких, находящихся в провинции Хузестан. Послевоенное восстановление этих городов и создание новой системы очистных сооружений в будущем послужил основой для водных протестов 2000 г. в Абадане - дамбы и трубы были сконструированы некачественно, из-за чего они не могли достаточно хорошо обслуживать регион.
Помимо всего этого, ожидания масс от революции были приглушены войной. Режим начал производить дискурс самопожертвования во имя "Священной обороны". Имам Хомейни требовал сохранять единство любой ценой, параллельно уничтожая внутреннюю оппозицию. Замалчивание альтернатив и критических позиций по поводу войны и её последствий стало источником нарастания ресентимента по поводу нарушенных обещаний и фрустрации от ожиданий от революции.
Дебаты по поводу окончания войны стали источником стали частью конфликта внутри элит. Консерваторы критиковали бывших политических лидеров за предательство в 1988 г., главной их целью был Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, которого Рухолла Хомейни назначил главнокомандующим. Тот же утверждал, что он действовал реалистично, и мир был лучшим вариантом в ситуации, когда было понятно, что государство не может выиграть войну.
ИИВ бросила длинную тень на иранские общество и политику. Она способствовала консолидации режима; повлияла на дизайн новых институтов, которые строились как военно-гражданские; её материальный вред привёл к большому количеству жертв; память о ней так или иначе отражается в политике как на уровне конкретных людей и организаций, так и государства. Война стала настоящей трагедией для Ирана.
Источник: Ehsani, Kaveh. 2019. War and resentment: Critical reflections on the legacies of the Iran-Iraq war. Debating the Iran-Iraq War in Contemporary Iran. Routledge. P. 3-22.
Помимо всего этого, ожидания масс от революции были приглушены войной. Режим начал производить дискурс самопожертвования во имя "Священной обороны". Имам Хомейни требовал сохранять единство любой ценой, параллельно уничтожая внутреннюю оппозицию. Замалчивание альтернатив и критических позиций по поводу войны и её последствий стало источником нарастания ресентимента по поводу нарушенных обещаний и фрустрации от ожиданий от революции.
Дебаты по поводу окончания войны стали источником стали частью конфликта внутри элит. Консерваторы критиковали бывших политических лидеров за предательство в 1988 г., главной их целью был Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, которого Рухолла Хомейни назначил главнокомандующим. Тот же утверждал, что он действовал реалистично, и мир был лучшим вариантом в ситуации, когда было понятно, что государство не может выиграть войну.
ИИВ бросила длинную тень на иранские общество и политику. Она способствовала консолидации режима; повлияла на дизайн новых институтов, которые строились как военно-гражданские; её материальный вред привёл к большому количеству жертв; память о ней так или иначе отражается в политике как на уровне конкретных людей и организаций, так и государства. Война стала настоящей трагедией для Ирана.
Источник: Ehsani, Kaveh. 2019. War and resentment: Critical reflections on the legacies of the Iran-Iraq war. Debating the Iran-Iraq War in Contemporary Iran. Routledge. P. 3-22.
1-4 - разрушения от ИИВ; 5-7 - муралы с мучениками ИИВ; 8-10 - Музей Священной обороны и Исламской революции в Тегеране снаружи и внутри.
Цензура в Исламской Республике
Цензуру можно в широком смысле определить как воспрепятствование и произвольное подавление дискурса с целью манипулирования общественными знаниями и, соответственно, формирования общественного мнения в пользу государственной власти.
Её согласно классификации Шанти Калатиль и Тэйлора Боаса можно разделить на два вида: реактивную и проактивную. Рекативная цензура регулирует медиа и ограничивает поток информации, в целом прямая. Проактивная цензура действует по-другому. Её смысл в продвижении новых технологических услуг по развитию с целью создания нового медиаконтента для маргинализации оппозиционного контента.
Что касается реактивной цензуры, то она исторически в Иране была именно такой, прямая цензура играла ключевую роль в подавлении оппозиции. С каждым крупным политическим кризисом сила цензуры росла, поскольку несогласные также меняли способы передачи информации. Ключевой стратегией было контролировать то, что может быть увидено, в целях укрепления государственной власти.
Например, в конце 1950-х гг. Мохаммед-Реза Пехлеви институционализировал политической контроль посредством создания политической полиции САВАК, а также введя политическую цензуру в стране. В конце 1970-х гг. было её некоторое ослабление, но после Исламской революции, в 1979-1981 гг. были упразднены многие издания, в основном как следствие кризиса революционной легитимности.
В послереволюционный период цензура была децентрализована в результате фракционной борьбы. Министерство культуры и исламской ориентации (МКИО) стало ключевым органом, отвечающим за цензуру искусства, кино, печатной продукции, театра, масс-медиа, других культурных активностей. МКИО создало систему специальных разрешений, позволяющих деятелям искусства и культуры легально заниматься своим делом. Выдача разрешения зависит от поля деятельности.
МКИО является сложной организацией, состоящей из нескольких отделов. Первой группой являются исполнительные бюро:
1) Общий департамент надзора - анализирует различные проблемы в области культуры и предоставляет технические консультации, а также отвечает за идеологическое планирование и коммуникацию;
2) Центр общественных отношений и прессы;
3) Центр безопасности - отвечает за моральное руководство подчиненными подразделениями и организациями в МКИО; за выявление недостатков, проблем и упущений в области безопасности в области обучения, оснащения и персонала; и пытается разрешить их;
4) Общий директорат неактивной защиты - отвечает за реализацию планов готовности к обороне и мобилизацию подразделений гражданской обороны в Тегеране и провинциях;
5) Офис управления качеством - контролирует качества работы сотрудников различных отделов;
6) Центр ИТ и цифровых медиа - отвечает за исследование, планирование и разработку стратегических документов в области цифровых медиа и культурной деятельности, а также использование информационно-коммуникационных технологий в культуре и их распространение;
7) Офис планирования и культурных активностей, искусства и медиа - отвечает за политику в области культуры и искусства;
8) Секретариат Совета общественной культуры - 33 человека, отвечает за стратегии на уровне провинции для защиты национальной культуры.
Вторая группа это шесть исполнительных департаментов, со специфическими функциями:
1) Департамент Корана и наставлений священной семьи имамов;
2) Департамент культурных отношений;
3) Департамент прессы и распространения информации;
4) Департамент по делам искусства;
5) Департамент по правовым, парламентским и провинциальным отношениям;
6) Департамент управления развитием и ресурсами.
Все эти департаменты управляют политикой "наставничества" через надзор. Каждый департамент состоит из отделов, ответственных за конкретные задачи. Например, Департамент по делам искусства состоит из 4 отделов: по делам визуальной, музыкальной, театральной, образовательной деятельности.
Цензуру можно в широком смысле определить как воспрепятствование и произвольное подавление дискурса с целью манипулирования общественными знаниями и, соответственно, формирования общественного мнения в пользу государственной власти.
Её согласно классификации Шанти Калатиль и Тэйлора Боаса можно разделить на два вида: реактивную и проактивную. Рекативная цензура регулирует медиа и ограничивает поток информации, в целом прямая. Проактивная цензура действует по-другому. Её смысл в продвижении новых технологических услуг по развитию с целью создания нового медиаконтента для маргинализации оппозиционного контента.
Что касается реактивной цензуры, то она исторически в Иране была именно такой, прямая цензура играла ключевую роль в подавлении оппозиции. С каждым крупным политическим кризисом сила цензуры росла, поскольку несогласные также меняли способы передачи информации. Ключевой стратегией было контролировать то, что может быть увидено, в целях укрепления государственной власти.
Например, в конце 1950-х гг. Мохаммед-Реза Пехлеви институционализировал политической контроль посредством создания политической полиции САВАК, а также введя политическую цензуру в стране. В конце 1970-х гг. было её некоторое ослабление, но после Исламской революции, в 1979-1981 гг. были упразднены многие издания, в основном как следствие кризиса революционной легитимности.
В послереволюционный период цензура была децентрализована в результате фракционной борьбы. Министерство культуры и исламской ориентации (МКИО) стало ключевым органом, отвечающим за цензуру искусства, кино, печатной продукции, театра, масс-медиа, других культурных активностей. МКИО создало систему специальных разрешений, позволяющих деятелям искусства и культуры легально заниматься своим делом. Выдача разрешения зависит от поля деятельности.
МКИО является сложной организацией, состоящей из нескольких отделов. Первой группой являются исполнительные бюро:
1) Общий департамент надзора - анализирует различные проблемы в области культуры и предоставляет технические консультации, а также отвечает за идеологическое планирование и коммуникацию;
2) Центр общественных отношений и прессы;
3) Центр безопасности - отвечает за моральное руководство подчиненными подразделениями и организациями в МКИО; за выявление недостатков, проблем и упущений в области безопасности в области обучения, оснащения и персонала; и пытается разрешить их;
4) Общий директорат неактивной защиты - отвечает за реализацию планов готовности к обороне и мобилизацию подразделений гражданской обороны в Тегеране и провинциях;
5) Офис управления качеством - контролирует качества работы сотрудников различных отделов;
6) Центр ИТ и цифровых медиа - отвечает за исследование, планирование и разработку стратегических документов в области цифровых медиа и культурной деятельности, а также использование информационно-коммуникационных технологий в культуре и их распространение;
7) Офис планирования и культурных активностей, искусства и медиа - отвечает за политику в области культуры и искусства;
8) Секретариат Совета общественной культуры - 33 человека, отвечает за стратегии на уровне провинции для защиты национальной культуры.
Вторая группа это шесть исполнительных департаментов, со специфическими функциями:
1) Департамент Корана и наставлений священной семьи имамов;
2) Департамент культурных отношений;
3) Департамент прессы и распространения информации;
4) Департамент по делам искусства;
5) Департамент по правовым, парламентским и провинциальным отношениям;
6) Департамент управления развитием и ресурсами.
Все эти департаменты управляют политикой "наставничества" через надзор. Каждый департамент состоит из отделов, ответственных за конкретные задачи. Например, Департамент по делам искусства состоит из 4 отделов: по делам визуальной, музыкальной, театральной, образовательной деятельности.
В министерстве также, вероятно, есть теневой департамент, связанный с Министерством разведки (МР). МР также занимается цензурой, однако как именно - неизвестно. Министерство также контролирует так называемые подчинённые организации и центры. Они надзирают за общественной активностью, связанной с религией, Исламским республиканским новостным агентством, издательствами. Хотя они независимы, по факту они находятся под надзором МКИО.
Общей идеей цензуры является мониторинг каждой сферы самовыражения. Политика надзора по факту состоит в контроле всех кино- и музыкальных продуктов. Ядро этой политической ориентации является идеологическим, и политика служит способом регулирования художественного выражения вокруг нативистской темы сохранения подлинной и традиционной иранской культуры.
Система разрешений требует от каждого деятеля культуры и искусства быть зарегистрированным в МКИО. Практика регистрации разработана как эффективная проверка для обеспечения регулируемой практики различными субъектами публичной сферы. Цензура подразумевает широкую сеть участников, которые ведут переговоры, взаимодействуют и оспаривают нормы цензуры в ходе производства, миссии и пересмотра художественных и культурных произведений.
Реактивные меры, используемые МКИО, едва ли сохранили сплоченную и единую бюрократическую траекторию. Это в первую очередь связано с фракционным и политическим составом иранских правительственных учреждений, которые часто принимают различные политики для обслуживания конкурирующих политических программ. В этом свете важно отметить, что меняющаяся политика в отношении СМИ также продолжает зависеть от правящей администрации, временами конкурируя с другими государственными учреждениями, в частности, с судебной властью. Верховный лидер балансирует различные фракции, иногда напрямую вмешиваясь в пользу консерваторов.
Иногда государственное учреждение внедряет цензуру самостоятельно, без координации с другими органами власти. Это приводит к некоторой путанице в отношении точной юридической процедуры регулирования СМИ. Например, кто именно стоит за глушением спутников, остается неизвестным для большинства государственных органов, особенно для местных органов власти в городских центрах, где жители жалуются на опасность для здоровья, предположительно вызванную глушением. В целом всем практикам цензуры не хватает межправительственной координации. В результате глушение некоторых политических каналов может влиять и на неполитическое ТВ.
Для разрешения этой проблемы ИРИ предприняла два действия. Во-первых, была попытка создать интранет, изолированный от глобального интернета. При этом этих интранетов должно было быть два: военный и гражданский. И она оба должны были бы быть изолированны друг от друга. Во-вторых, неформальные практики цензуры. Неофициальные меры контроля включают манипуляцию площадками для производства медиа и их строгое регулирование. Как и в случае с фильмами, неофициальные режимы цензуры пытаются помешать рекламным стратегиям, ограничивая количество площадок для показа или не отправляя фильмы, которые считаются проблемными, на фестивали для участия в конкурсах.
Проактивная цензура же основана мягкой силе. Её целью является убеждение, изменение восприятие, поведения и т.д. В отличие от реактивной цензуры, проактивная стремится не ограничить, а наоборот, расширять доступ к высоким технологиям.
Одним из примеров проактивной цензуры является Фонд кино Фараби, созданный в 1983 г. и подчинённый МКИО, и следующий политике надзора. Ту же роль играет Международный кинофестиваль Фаджр, который является крупной платформой по распространению иранского кино.
Общей идеей цензуры является мониторинг каждой сферы самовыражения. Политика надзора по факту состоит в контроле всех кино- и музыкальных продуктов. Ядро этой политической ориентации является идеологическим, и политика служит способом регулирования художественного выражения вокруг нативистской темы сохранения подлинной и традиционной иранской культуры.
Система разрешений требует от каждого деятеля культуры и искусства быть зарегистрированным в МКИО. Практика регистрации разработана как эффективная проверка для обеспечения регулируемой практики различными субъектами публичной сферы. Цензура подразумевает широкую сеть участников, которые ведут переговоры, взаимодействуют и оспаривают нормы цензуры в ходе производства, миссии и пересмотра художественных и культурных произведений.
Реактивные меры, используемые МКИО, едва ли сохранили сплоченную и единую бюрократическую траекторию. Это в первую очередь связано с фракционным и политическим составом иранских правительственных учреждений, которые часто принимают различные политики для обслуживания конкурирующих политических программ. В этом свете важно отметить, что меняющаяся политика в отношении СМИ также продолжает зависеть от правящей администрации, временами конкурируя с другими государственными учреждениями, в частности, с судебной властью. Верховный лидер балансирует различные фракции, иногда напрямую вмешиваясь в пользу консерваторов.
Иногда государственное учреждение внедряет цензуру самостоятельно, без координации с другими органами власти. Это приводит к некоторой путанице в отношении точной юридической процедуры регулирования СМИ. Например, кто именно стоит за глушением спутников, остается неизвестным для большинства государственных органов, особенно для местных органов власти в городских центрах, где жители жалуются на опасность для здоровья, предположительно вызванную глушением. В целом всем практикам цензуры не хватает межправительственной координации. В результате глушение некоторых политических каналов может влиять и на неполитическое ТВ.
Для разрешения этой проблемы ИРИ предприняла два действия. Во-первых, была попытка создать интранет, изолированный от глобального интернета. При этом этих интранетов должно было быть два: военный и гражданский. И она оба должны были бы быть изолированны друг от друга. Во-вторых, неформальные практики цензуры. Неофициальные меры контроля включают манипуляцию площадками для производства медиа и их строгое регулирование. Как и в случае с фильмами, неофициальные режимы цензуры пытаются помешать рекламным стратегиям, ограничивая количество площадок для показа или не отправляя фильмы, которые считаются проблемными, на фестивали для участия в конкурсах.
Проактивная цензура же основана мягкой силе. Её целью является убеждение, изменение восприятие, поведения и т.д. В отличие от реактивной цензуры, проактивная стремится не ограничить, а наоборот, расширять доступ к высоким технологиям.
Одним из примеров проактивной цензуры является Фонд кино Фараби, созданный в 1983 г. и подчинённый МКИО, и следующий политике надзора. Ту же роль играет Международный кинофестиваль Фаджр, который является крупной платформой по распространению иранского кино.
Электронное правительство, которое стало создаваться в начале 2000-х гг., и особенно в период президентства Махмуда Ахмадинежада (2005-2013), также стало одним из инструментов проактивной пропаганды. Оно широко распространялось и включало создание новых государственных министерских дел, начиная от посольств и библиотек до паспортных и туристических услуг. Кроме того, электронная коммерция, в частности в банковском секторе, обеспечила как финансовую эффективность, так и легитимность для государства, стремящегося идти в ногу с растущим государственным сектором и потребительским обществом в конце правления Хатами.
Проактивные меры направлены на создание ресурсов, институтов, платформ и правовых рамок для активного правительства и расширения социального контроля посредством различных медиатехнологий. Одобренные государством дискурсы инноваций и технологического развития в различных гражданских и правительственных институтах могут показаться типичными для любой схемы модернизации, но они также позволяют Исламской Республике успешно взаимодействовать с информацией и технологиями, не будучи перегруженной сложной системой реактивных регуляций.
В конце концов, проактивные меры стали враждебными. Пропагандой был создан троп «мягкой войны», означающий набор дискурсов и практик, призванных изобразить СМИ как воспринимаемые «иностранные» сущности. «Мягкий» в «мягкой войне» подчеркивает как неявный, так и явный конфликт культурных норм или ценностей коренного населения и государства как его защитника.
Как активная коммуникационная стратегия, «мягкая война» подразумевает два важных взаимосвязанных измерения. Во-первых, как стратегия, «мягкая война» касается производства знаний, переработанных или новых, о предполагаемой иностранной угрозе против нации посредством «мягких инструментов», таких как мобильные устройства, Интернет и спутниковое телевидение. Во-вторых, такая стратегическая коммуникация служит контрмерой на предполагаемую иностранную «мягкую войну» включающую разрушительные средства для перенаправления потока информации таким образом, чтобы сделать его неэффективным.
Если подводить итог, две основные схемы цензуры, такие как ограничения СМИ, налагаются (реактивные), либо продвигаются через стратегии для эффективного воздействия на легитимацию государственной власти (проактивные). Они служат идеальными типами, и в то же время они идентифицируют работу сложной государственной власти, которая, как это ни парадоксально, рассматривает культуру и СМИ как активы и потенциальные угрозы для своей безопасности. Динамика стратегий СМИ укрепляет государственную власть, включая как ограничительный контроль, так и активное принятие новых технологий и политик, которые гарантируют, что государство участвует в глобальных практиках управления СМИ. В существенном смысле дискурс «мягкой войны» может быть специфическим для Ирана, но он напоминает другие проактивные практики цензуры, реализованные, например, в Советском Союзе, когда коммунистическое общество также изображалось уязвимым для проникновения иностранных идей и ценностей. Такие противоборствующие проактивные схемы часто изображают общество как пассивное и легко манипулируемое образование, которому требуется агрессивная культурная политика, принимаемая государством для его защиты
Источник: Rahimi, Babak. 2015. Censorship and the Islamic Republic: Two modes of regulatory measures for media in Iran. // The Middle East Journal. Vol. 69. No. 3. P. 358-378.
Проактивные меры направлены на создание ресурсов, институтов, платформ и правовых рамок для активного правительства и расширения социального контроля посредством различных медиатехнологий. Одобренные государством дискурсы инноваций и технологического развития в различных гражданских и правительственных институтах могут показаться типичными для любой схемы модернизации, но они также позволяют Исламской Республике успешно взаимодействовать с информацией и технологиями, не будучи перегруженной сложной системой реактивных регуляций.
В конце концов, проактивные меры стали враждебными. Пропагандой был создан троп «мягкой войны», означающий набор дискурсов и практик, призванных изобразить СМИ как воспринимаемые «иностранные» сущности. «Мягкий» в «мягкой войне» подчеркивает как неявный, так и явный конфликт культурных норм или ценностей коренного населения и государства как его защитника.
Как активная коммуникационная стратегия, «мягкая война» подразумевает два важных взаимосвязанных измерения. Во-первых, как стратегия, «мягкая война» касается производства знаний, переработанных или новых, о предполагаемой иностранной угрозе против нации посредством «мягких инструментов», таких как мобильные устройства, Интернет и спутниковое телевидение. Во-вторых, такая стратегическая коммуникация служит контрмерой на предполагаемую иностранную «мягкую войну» включающую разрушительные средства для перенаправления потока информации таким образом, чтобы сделать его неэффективным.
Если подводить итог, две основные схемы цензуры, такие как ограничения СМИ, налагаются (реактивные), либо продвигаются через стратегии для эффективного воздействия на легитимацию государственной власти (проактивные). Они служат идеальными типами, и в то же время они идентифицируют работу сложной государственной власти, которая, как это ни парадоксально, рассматривает культуру и СМИ как активы и потенциальные угрозы для своей безопасности. Динамика стратегий СМИ укрепляет государственную власть, включая как ограничительный контроль, так и активное принятие новых технологий и политик, которые гарантируют, что государство участвует в глобальных практиках управления СМИ. В существенном смысле дискурс «мягкой войны» может быть специфическим для Ирана, но он напоминает другие проактивные практики цензуры, реализованные, например, в Советском Союзе, когда коммунистическое общество также изображалось уязвимым для проникновения иностранных идей и ценностей. Такие противоборствующие проактивные схемы часто изображают общество как пассивное и легко манипулируемое образование, которому требуется агрессивная культурная политика, принимаемая государством для его защиты
Источник: Rahimi, Babak. 2015. Censorship and the Islamic Republic: Two modes of regulatory measures for media in Iran. // The Middle East Journal. Vol. 69. No. 3. P. 358-378.