Forwarded from razionalnaya
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
“приход жены сталкера в забегаловку, где они отдыхают, ставит писателя и учёного перед загадочным и непонятным для них феноменом. они видят перед собой женщину, пережившую из-за своего мужа множество горестей, родившую от него больного ребенка, но продолжающую любить его с той же беззаветностью и безотчетностью, как она любила его в дни своей юности. ее любовь и ее преданность - это и есть то последнее чудо, которое можно противопоставить неверию, цинизму, опустошенности, пронизавшим современный мир, жертвами которого стали и писатель, и учёный.”
/запечатленное время
андрей тарковский
/запечатленное время
андрей тарковский
Forwarded from Дневники Льва Толстого
Разумный человек любит не потому, что ему выгодно, а потому, что он в самой любви находит благо.
Forwarded from житие мое
Останется грустная песня,
движение тихое льда,
как будто серебряный крестик
с девицы снимает вода.
И снежную шубу снимает,
а после целует, как твердь
земную, и в ней поднимает
природу, узнавшую смерть.
И льются в дремучие грозы
по талым и нежным плечам
полёт воробьиный, как слёзы,
и запах цветов по ночам.
Как всё это, Господи правый,
красиво, что сердце в дыму
стучится в грудные оправы,
и я открываю ему.
– Федор Терентьев
движение тихое льда,
как будто серебряный крестик
с девицы снимает вода.
И снежную шубу снимает,
а после целует, как твердь
земную, и в ней поднимает
природу, узнавшую смерть.
И льются в дремучие грозы
по талым и нежным плечам
полёт воробьиный, как слёзы,
и запах цветов по ночам.
Как всё это, Господи правый,
красиво, что сердце в дыму
стучится в грудные оправы,
и я открываю ему.
– Федор Терентьев
Forwarded from Андрей Тарковский
Действительно, ведь только два антагонистических понятия более всего тревожат нас: жизнь — смерть, добро — зло. Вокруг них строится вся возможная для человека философия. Почему это так. Видимо потому, что в этих понятиях суть нашего существования. Смысл и секрет принципа нашего движения. И это так давно известно, что делается странным, что добро недостижимо. Хотя это тоже совершенно понятно. Человеческое существование требует постоянного нравственного усилия — совершения добра для того, чтобы осуществить свою жизнь и, тем самым, вложить положительную деятельность в общечеловеческом смысле.
Понятие добра и зла так же необходимо для вечной жизни (и борьба между ними), как разность потенциалов обусловливает возникновение электричества, или разница барометрических давлений рождает ветер. Поэтому борьба добра и зла будет существовать до тех пор, покуда существует человек в его земной жизни. Человеку надо доплыть до противоположного берега моря, иначе он утонет. Морская вода — это Зло, а весла и лодка — Добро. Греби что есть силы — и доплывешь. Бросай весла — и погибнешь. Человек существует так давно и до сих пор сомневается в самом главном — в смысле своего существования, вот что странно.
20 сентября, 1977 г.
Андрей Тарковский
Понятие добра и зла так же необходимо для вечной жизни (и борьба между ними), как разность потенциалов обусловливает возникновение электричества, или разница барометрических давлений рождает ветер. Поэтому борьба добра и зла будет существовать до тех пор, покуда существует человек в его земной жизни. Человеку надо доплыть до противоположного берега моря, иначе он утонет. Морская вода — это Зло, а весла и лодка — Добро. Греби что есть силы — и доплывешь. Бросай весла — и погибнешь. Человек существует так давно и до сих пор сомневается в самом главном — в смысле своего существования, вот что странно.
20 сентября, 1977 г.
Андрей Тарковский
Forwarded from Андрей Тарковский
Гоголь писал Жуковскому в январе 1848 года:
"Не мое дело поучать проповедью. Искусство и без того уже поученье. Мое дело говорить живыми образами, а не рассуждениями. Я должен выставить жизнь лицом, а не трактовать о жизни".
Как это верно! Иначе художник как бы навязывает свои мысли зрителю. Но кто сказал, что он умнее зрителя, сидящего в зале, читателя с книгой в руках, театрала в партере? Просто поэт мыслит образами и умеет, в отличие от публики, выразить свое мировоззрение с помощью этих образов. Очевидно, что искусство ничему научить не может, если за четыре тысячи лет человечество так ничему и не научилось?!
Мы давно стали бы ангелами, если были бы способны, внимая, узнавать опыт искусства и меняться в зависимости от нравственных идеалов, выраженных в творчестве.
Искусство способно лишь подготовить человеческую душу для восприятия добра через потрясение, катарсис.
Абсурдно предполагать, что человека можно научить быть добрым. Как нельзя научиться быть "верной" женщиной на "положительном" примере пушкинской Татьяны Лариной. Искусство может дать лишь пищу, толчок, повод для душевного переживания…
• Запечатленное время
Андрей Тарковский
"Не мое дело поучать проповедью. Искусство и без того уже поученье. Мое дело говорить живыми образами, а не рассуждениями. Я должен выставить жизнь лицом, а не трактовать о жизни".
Как это верно! Иначе художник как бы навязывает свои мысли зрителю. Но кто сказал, что он умнее зрителя, сидящего в зале, читателя с книгой в руках, театрала в партере? Просто поэт мыслит образами и умеет, в отличие от публики, выразить свое мировоззрение с помощью этих образов. Очевидно, что искусство ничему научить не может, если за четыре тысячи лет человечество так ничему и не научилось?!
Мы давно стали бы ангелами, если были бы способны, внимая, узнавать опыт искусства и меняться в зависимости от нравственных идеалов, выраженных в творчестве.
Искусство способно лишь подготовить человеческую душу для восприятия добра через потрясение, катарсис.
Абсурдно предполагать, что человека можно научить быть добрым. Как нельзя научиться быть "верной" женщиной на "положительном" примере пушкинской Татьяны Лариной. Искусство может дать лишь пищу, толчок, повод для душевного переживания…
• Запечатленное время
Андрей Тарковский
Давно ничего не писала о книгах. Об этих долго и нудно тоже не хочется, тем более, что мне кажется, что написано и так емко и достаточно.
Неплохая, честная и болезненная проза собственных жизней, переживаний, страданий и, конечно, борьбы. Борьбы со стереотипами, условностями, давлением и – главное – замалчиванием. Борьбы за самих себя и ближних.
(Книга Нафиси понравилась чуть больше. Ощущение диалога с мудрой и старающейся быть объективной женщиной, находившейся во время Исламской революции в Иране и написавшей о своем опыте годы спустя).
Неплохая, честная и болезненная проза собственных жизней, переживаний, страданий и, конечно, борьбы. Борьбы со стереотипами, условностями, давлением и – главное – замалчиванием. Борьбы за самих себя и ближних.
(Книга Нафиси понравилась чуть больше. Ощущение диалога с мудрой и старающейся быть объективной женщиной, находившейся во время Исламской революции в Иране и написавшей о своем опыте годы спустя).