Илья Вукелич Сербский и черногорский журналист, волонтер Pristaniste: «Это не навсегда»
🔹 Я родился в Свердловске, но я гражданин Сербии и живу на Балканах с 17 лет. Так получилось в результате исторических перипетий и шпионских страстей, в которых участвовали мои предки. Семья моего деда по материнской линии жила в Хорватии. В 1920-х годах два молодых парня - дед и его брат- спутались с местными коммунистами. Коммунизм был в моде, это было круто, прогрессивно и небезопасно. Чтобы избежать неприятностей с югославской королевской полицией, моя прабабка увезла сыновей в Париж. Там их обоих завербовало советское ГРУ. Брат деда поехал по заданию в Японию, стал участником группы Зорге, умер в японской тюрьме. А дед в Париже женился на моей бабушке (она из еврейско-польской семьи), после чего его отправили - от ГРУ, понятное дело - в другую европейскую страну. Бабушка же с двумя дочерями оказалась в Москве. В 1941-м советское правительство выслало их в эвакуацию Свердловск. Спустя почти 20 лет, в конце 1950-х, туда на стажировку из Югославии приехал молодой серб - мой будущий отец. Встретил мою маму. Родился я.
🔹 В семье мамы говорили по-русски. В семье отца, конечно, по-сербски. Я каждое лето приезжал из Свердловска в Белград на каникулы. Сербский учил сам, по комиксам, ни на какие языковые курсы никогда не ходил. Но главное, здесь, на Балканах, я учился свободной, не советской жизни и мыслям. Югославия была, конечно, соцстрана, но не «совок». Как минимум, тут были открытые границы, ты мог ездить почти по всей Европе.
🔹 В 16 лет меня вызвали в «органы», в КГБ. Если есть что-то, что никогда не меняется – это адрес «конторы» в Свердловске: улица Ленина, 17. Подозреваю, царская охранка располагалась там же. Сейчас там, разумеется, офис ФСБ. В конторе меня аккуратно спросили: мальчик, какое гражданство возьмешь, мамино или папино? Я не думал ни секунды. Через год, закончив школу, я поступил на юридический факультет Белградского университета. Когда меня просят ответить одним предложением, что изменилось в моей жизни после отъезда из СССР, я отвечаю: «Я стал еженедельно покупать в киоске журнал Time».
🔹Учась на юрфаке, я пошел работать в русскую редакцию «Радио Югославии» - что-то вроде русской службы BBC, но на Балканах. Меня туда взяли, потому что у меня был свободный русский. Уже работая как юрист, я еще долго с ними сотрудничал. А после перестройки в России писал для «Радио Свобода» и «Независимой газеты».
🔹 Югославская война начиналась у меня на глазах. В каком-то смысле это было похоже на то, что сейчас произошло с Россией: постепенно политическая ситуация становилась хуже и хуже, но казалось, что до самого плохого не дойдет. Поэтому в 2014-м, когда Россия захватила Крым и спровоцировала волнения в восточных областях Украины, у меня было ощущение, что РФ действует по методичке, составленной в Югославии 1990-х – 2000 годов. Когда в любой стране возникает агрессивный диктатор, которому удаётся заполучить народную поддержку, дальнейшее легко предсказать. Все события разворачиваются по одному сценарию и заканчиваются войной. Так было в Германии 1930-х, так было в Югославии – слава Богу, до газовых камер не дошло, - так сейчас происходит в России. Те же грабеж и беспредел под видом патриотизма. И кончается все одинаково плохо для всех, но в первую очередь - для народа и страны, которая позволила своим диктаторам это сотворить. Исключений не бывает.
🔹Недавно кто-то обратил внимание, насколько образ российского певца Шамана, любимца Путина, похож на образ юного нациста из фильма «Кабаре» Боба Фосса. Я не думаю, что это сознательная калька. Уверен, что нет. Предполагаю, что авторы клипа с Шаманом «Кабаре» даже не видели. Скорее, историческая закономерность: если ты следуешь подобной парадигме, ты приходишь к тому же визуальному образу, к тому же образу мыслей и образу действий.
🔹 В Черногории я живу почти 18 лет. Нельзя сказать, что Черногорию я люблю больше, а Сербию меньше, или наоборот. Я люблю конкретные места. Белград люблю за атмосферу, у него уникальный «белградский дух». Люблю сербские
Илья Вукелич Сербский и черногорский журналист, волонтер Pristaniste: «Это не навсегда»
🔹 Я родился в Свердловске, но я гражданин Сербии и живу на Балканах с 17 лет. Так получилось в результате исторических перипетий и шпионских страстей, в которых участвовали мои предки. Семья моего деда по материнской линии жила в Хорватии. В 1920-х годах два молодых парня - дед и его брат- спутались с местными коммунистами. Коммунизм был в моде, это было круто, прогрессивно и небезопасно. Чтобы избежать неприятностей с югославской королевской полицией, моя прабабка увезла сыновей в Париж. Там их обоих завербовало советское ГРУ. Брат деда поехал по заданию в Японию, стал участником группы Зорге, умер в японской тюрьме. А дед в Париже женился на моей бабушке (она из еврейско-польской семьи), после чего его отправили - от ГРУ, понятное дело - в другую европейскую страну. Бабушка же с двумя дочерями оказалась в Москве. В 1941-м советское правительство выслало их в эвакуацию Свердловск. Спустя почти 20 лет, в конце 1950-х, туда на стажировку из Югославии приехал молодой серб - мой будущий отец. Встретил мою маму. Родился я.
🔹 В семье мамы говорили по-русски. В семье отца, конечно, по-сербски. Я каждое лето приезжал из Свердловска в Белград на каникулы. Сербский учил сам, по комиксам, ни на какие языковые курсы никогда не ходил. Но главное, здесь, на Балканах, я учился свободной, не советской жизни и мыслям. Югославия была, конечно, соцстрана, но не «совок». Как минимум, тут были открытые границы, ты мог ездить почти по всей Европе.
🔹 В 16 лет меня вызвали в «органы», в КГБ. Если есть что-то, что никогда не меняется – это адрес «конторы» в Свердловске: улица Ленина, 17. Подозреваю, царская охранка располагалась там же. Сейчас там, разумеется, офис ФСБ. В конторе меня аккуратно спросили: мальчик, какое гражданство возьмешь, мамино или папино? Я не думал ни секунды. Через год, закончив школу, я поступил на юридический факультет Белградского университета. Когда меня просят ответить одним предложением, что изменилось в моей жизни после отъезда из СССР, я отвечаю: «Я стал еженедельно покупать в киоске журнал Time».
🔹Учась на юрфаке, я пошел работать в русскую редакцию «Радио Югославии» - что-то вроде русской службы BBC, но на Балканах. Меня туда взяли, потому что у меня был свободный русский. Уже работая как юрист, я еще долго с ними сотрудничал. А после перестройки в России писал для «Радио Свобода» и «Независимой газеты».
🔹 Югославская война начиналась у меня на глазах. В каком-то смысле это было похоже на то, что сейчас произошло с Россией: постепенно политическая ситуация становилась хуже и хуже, но казалось, что до самого плохого не дойдет. Поэтому в 2014-м, когда Россия захватила Крым и спровоцировала волнения в восточных областях Украины, у меня было ощущение, что РФ действует по методичке, составленной в Югославии 1990-х – 2000 годов. Когда в любой стране возникает агрессивный диктатор, которому удаётся заполучить народную поддержку, дальнейшее легко предсказать. Все события разворачиваются по одному сценарию и заканчиваются войной. Так было в Германии 1930-х, так было в Югославии – слава Богу, до газовых камер не дошло, - так сейчас происходит в России. Те же грабеж и беспредел под видом патриотизма. И кончается все одинаково плохо для всех, но в первую очередь - для народа и страны, которая позволила своим диктаторам это сотворить. Исключений не бывает.
🔹Недавно кто-то обратил внимание, насколько образ российского певца Шамана, любимца Путина, похож на образ юного нациста из фильма «Кабаре» Боба Фосса. Я не думаю, что это сознательная калька. Уверен, что нет. Предполагаю, что авторы клипа с Шаманом «Кабаре» даже не видели. Скорее, историческая закономерность: если ты следуешь подобной парадигме, ты приходишь к тому же визуальному образу, к тому же образу мыслей и образу действий.
🔹 В Черногории я живу почти 18 лет. Нельзя сказать, что Черногорию я люблю больше, а Сербию меньше, или наоборот. Я люблю конкретные места. Белград люблю за атмосферу, у него уникальный «белградский дух». Люблю сербские
BY Pristanište - помощь беженцам в Черногории
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy." "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation."
from us
