Год назад вышел «Двести третий день зимы».
Говорят, что жизнь книги - первые два-три месяца. Но у этой книжки был удивительно живой, сложный, напряженный, счастливый первый год. Мы с ней ездили в тур, номинировались на премии, переживали мерзкий хейт, принимали великую любовь и поддержку, прятались в Переделкино, 5 месяцев были в топе продаж независимых книжных по стране, продались несколькими тиражами. Сотни нарциссов, десятки городов, тысячи экземпляров. И я знаю, что это еще далеко не финал.
Но вспомнить хочу день ровно год назад. Я шла по морозной (!) улице, а на мне висел холтер, чтобы отслеживать сердечный ритм. И вот я иду, а сердце стучит, лавочка Поляндрии все ближе, сердце стучит все быстрее.
В общем, когда врач расшифровывал данные, то к этому промежутку времени у него было больше всего вопросов. Спорт? Секс? Лестница?
Книга.
Так я узнала, что мой пульс в момент первой встречи с ДТДЗ был 198 ударов в минуту.
Говорят, что жизнь книги - первые два-три месяца. Но у этой книжки был удивительно живой, сложный, напряженный, счастливый первый год. Мы с ней ездили в тур, номинировались на премии, переживали мерзкий хейт, принимали великую любовь и поддержку, прятались в Переделкино, 5 месяцев были в топе продаж независимых книжных по стране, продались несколькими тиражами. Сотни нарциссов, десятки городов, тысячи экземпляров. И я знаю, что это еще далеко не финал.
Но вспомнить хочу день ровно год назад. Я шла по морозной (!) улице, а на мне висел холтер, чтобы отслеживать сердечный ритм. И вот я иду, а сердце стучит, лавочка Поляндрии все ближе, сердце стучит все быстрее.
В общем, когда врач расшифровывал данные, то к этому промежутку времени у него было больше всего вопросов. Спорт? Секс? Лестница?
Книга.
Так я узнала, что мой пульс в момент первой встречи с ДТДЗ был 198 ударов в минуту.
group-telegram.com/pticeva/7662
Create:
Last Update:
Last Update:
Год назад вышел «Двести третий день зимы».
Говорят, что жизнь книги - первые два-три месяца. Но у этой книжки был удивительно живой, сложный, напряженный, счастливый первый год. Мы с ней ездили в тур, номинировались на премии, переживали мерзкий хейт, принимали великую любовь и поддержку, прятались в Переделкино, 5 месяцев были в топе продаж независимых книжных по стране, продались несколькими тиражами. Сотни нарциссов, десятки городов, тысячи экземпляров. И я знаю, что это еще далеко не финал.
Но вспомнить хочу день ровно год назад. Я шла по морозной (!) улице, а на мне висел холтер, чтобы отслеживать сердечный ритм. И вот я иду, а сердце стучит, лавочка Поляндрии все ближе, сердце стучит все быстрее.
В общем, когда врач расшифровывал данные, то к этому промежутку времени у него было больше всего вопросов. Спорт? Секс? Лестница?
Книга.
Так я узнала, что мой пульс в момент первой встречи с ДТДЗ был 198 ударов в минуту.
Говорят, что жизнь книги - первые два-три месяца. Но у этой книжки был удивительно живой, сложный, напряженный, счастливый первый год. Мы с ней ездили в тур, номинировались на премии, переживали мерзкий хейт, принимали великую любовь и поддержку, прятались в Переделкино, 5 месяцев были в топе продаж независимых книжных по стране, продались несколькими тиражами. Сотни нарциссов, десятки городов, тысячи экземпляров. И я знаю, что это еще далеко не финал.
Но вспомнить хочу день ровно год назад. Я шла по морозной (!) улице, а на мне висел холтер, чтобы отслеживать сердечный ритм. И вот я иду, а сердце стучит, лавочка Поляндрии все ближе, сердце стучит все быстрее.
В общем, когда врач расшифровывал данные, то к этому промежутку времени у него было больше всего вопросов. Спорт? Секс? Лестница?
Книга.
Так я узнала, что мой пульс в момент первой встречи с ДТДЗ был 198 ударов в минуту.
BY Жизнь Птиц | Ольга Птицева
Share with your friend now:
group-telegram.com/pticeva/7662