Настя устроила внесезонное ✨вампиршество✨ и подбросила мне повод прочитать экстравагантную книгу.

«Двадцать пять рассказов Веталы» — один из классических сборников индийских сказок, а рассказывающий их ветала — демон из свиты Шивы, который обитает на кладбищах, вселяется в трупы и пакостит живым. Но не обязательно. В этом сборнике он оказывается волшебным помощником и наоборот предупреждает раджу об опасности.

В вампира веталу превратил именно Бёртон. Может, здесь сыграло роль его общение со Стокером в 1870-х и 80-х годах. А может, нет. Кто на кого в этом случае повлиял — если вообще повлиял — большой и интересный вопрос.

Так что у Бёртона волшебным помощником оказывается вампир, речами и поведением смахивающий на демонических аристократов в диапазоне от лорда Ратвена до лорда Генри.

Бёртоновская версия «Двадцати пяти рассказов…» до отказа набита насмешками — кажется, под видом индийской сказки он умудрился проехаться про британским учёным 19-го века — и намеренными анахронизмами. Например, когда кормилица с задатками физиогномиста приносит принцессе стихи от принца, та читает их с неудовольствием и говорит: «I wonder where he studied the humanities».

Расхождений между прочитанными мной версиями много. Не буду останавливаться на них подробно — скажу только, что «Vikram & the Vampire» действительно стоит рассматривать как 1) ретеллинг; 2) образец индийско-британской литературы. Его можно читать любителям и сказок, и индийской литературы, и британской, и постколониальной теории — и, конечно, вампиров. Вампир, слепленный из индийского материала, выглядит одновременно привычно и не очень.

Чтение по спискам: плюсы и минусы

В январе я выкладывала планы на год и многие из них смогла выполнить. Например, прослушала «Тысячу и одну ночь», прочитала ещё два травелога о монгольской империи, начала историю конкисты в биографиях её участников. Из короткого готического списка мне осталось пять пунктов, из списка английских писательниц — четыре, так что в следующем году я закончу оба проекта. Если, конечно, буду жива и здорова.

Как у меня получается не забрасывать свои списки?

Во-первых, при их составлении я ориентируюсь на себя (на то, что действительно хочу прочитать), а не на идеальную версию себя (на то, что надо бы прочитать, чтобы производить на себя же или на других какое-то особое впечатление). Когда в основе списка лежит желание производить впечатление, то надолго меня не хватает. И когда в основе списка лежит чисто когнитивный импульс, тоже. Чтобы хватало, он должен помогать мне вести какой-то важный внутренний поиск.

Во-вторых, список — это просто инструмент, и по мере чтения его совершенно спокойно можно менять. Убирать пункты, добавлять пункты, менять их очерёдность и общую концепцию. Он же всё-таки про поиск, а не про формальные достижения.

Собственно, что в таком подходе хорошего: списки помогают мне помнить о приоритетах и налаживать связь с собой. А ещё — лучше запоминать новое и видеть нюансы, достоинства и недостатки каждой книги по отдельности.

Но неприятная сторона у него тоже есть.

Интересных мне тем много, активно же я могу погружаться всего в пару за раз. Следствие этого ограничения — игнорирование книжных полок. Моё внимание достаётся книгам на две самые актуальные темы, а остальные простаивают без него. В основном. Так что процент непрочитанных бумажных книг за этот год сильно вырос: покупать-то их я не перестала.

Новинок, как и книг с полок, я тоже прочитала всего ничего. Просто из-за планов — какого-то идейного пренебрежения у меня к ним нет (например, я не считаю, что классика по умолчанию лучше современной литературы). А это сократило возможности для общения. Выбирать между связью с собой и связью с окружением, которое мне очень нравится, бывает трудно.

Какими бы печальными ни были все остальные итоги года, книжные — радуют.

Прочитанное

Временной диапазон прочитанного вышел широким — с 13-го века по 21-й. Выделять лучшие и худшие книги не вижу для себя особого смысла, но больше всего мыслей мне принесли:

▪️монгольские травелоги;
▪️«Тысяча и одна ночь»;
▪️утопия «Пылающий мир», написанная Маргарет Кавендиш по итогам гражданской войны в Англии;
▪️немецкий страшный роман: «Духовидец» Фридриха Шиллера, «Гений» Карла Гроссе и «Абеллино» Генриха Цшокке;
▪️«Под маской, или Сила женщины» Луизы Мэй Олкотт (смесь Джейн Эйр и остиновской леди Сьюзан не хотите ли?);
▪️«Путешествие в Сиам» Анны Леонуэнс (воспоминания учительницы английского при сиамском дворе, которые легли в основу фильма «Анна и король»);
▪️«Снежная страна» Ясунари Кавабаты;
▪️«Дюна» и «Мессия Дюны» Фрэнка Герберта,

...а удовольствия —

▪️«Аббатство Кошмаров» Томаса Лава Пикока (очень едкая пародия на готику);
▪️«Дочь самурая» Эцу Инагаки Сугимото;
▪️дилогия Леонида Соловьёва о Ходже Насреддине;
▪️«Гленнкилл» Леони Суонн (кто бы мог подумать, что детектив об овцах окажется настолько художественно сильным);
▪️«Венецианские тайны» Альберто Тозо Феи (путеводитель по Венеции городских легенд);
▪️история повседневности: «Жизнь в Древнем Риме» Альберто Анджелы и «Как жить в Викторианскую эпоху» Рут Гудман;
▪️«Силы и престолы. Новая история Средних веков» Дэна Джонса.

Разбитый по векам список прочитанного можно посмотреть здесь.

Написанное

О нескольких книгах этого года я надеюсь рассказать позже, а из уже написанного самыми важными мне кажутся:
▪️анализ всё тех же монгольских травелогов: «Истории монголов» Иоанна Карпини, «Путешествия в восточные страны» Гильома Рубрука и, конечно, «Книги чудес света» Марко Поло (плюс впечатления от его биографии);
▪️рассказ о том, как я веду читательский дневник;
▪️итоги погружения в «Снежную страну»;
▪️небольшое сравнение английской и французской литературных традиций;
▪️повесть о двух готиках 18-го века;
▪️рекомендации, что почитать у выдающегося латиноамериканиста Андрея Кофмана, который умер 16-го мая;
▪️венецианские размышления;
▪️два готических списка: короткий и длинный.

А вот старый пост об осмыслении большого количества книг за короткое время. Потому что там, где подводят итоги, звучит одна и та же бесячая претензия.

Лучшие события

1. В моей жизни появился тот самый читательский дневник. Выводы:
▪️Когда ты можешь делать собственными лапками что-то красивое, это немного мирит с окружающей действительностью.
▪️Обдумывая оформление записи, книгу проживаешь глубже.
▪️Оформление может добавлять записи подтекста.

2. Нежно любимый подкаст «Культурный сюжет» позвал меня в гости — поговорить о сделках с дьяволом в литературе и кино.

3. Моя работа попала в один из списков «Ясной Поляны».

4. Возникло два закрытых чата — для маленькой компании друзей и для книжных блогеров, — которые очень меня теперь поддерживают.

5. Мы с Женей провели душевный эфир и совместные чтения «Ночных этюдов» Гофмана.

6. Я наконец-то довела до ума и выложила огромный готический список — результат работы целого ряда лет.

7. Мне повезло поучаствовать в двух подборках: Катя опросила блогеров об их любимых скандинавских романах (результат получился масштабным), а Настя предложила поговорить о вампирах. Для первой я написала о «Нас, утонувших» Карстена Йенсена, а для второй — о британском ретеллинге индийских сказок.

Ещё хотелось поучаствовать в одном из Дашиных дайджестов и написать гостевой пост для «Не перевелись ещё», но эти мечты придётся отложить на следующий год. Даша здорово помогает ориентироваться в свежем нонфикшне, а канал «Не перевелись ещё» — в интересной зарубежной литературе, которая не добралась до русскоязычного читателя, по крайней мере пока.

Надеюсь, ваш книжный год тоже удался. Большое спасибо, что читаете и пишете 🖤

Этот год я встретила за просмотром «Призраков в Венеции». Завершила — почти — за чтением венецианского «Отеля с привидениями» Уилки Коллинза.

И Венеции в нём правда было много. Книжной.

Сейчас пойду играть в пятую «Цивилизацию» — осталось только выбрать между Китаем, Японией и Кореей. Навангую себе чтение накопленных восточноазиатских сокровищ.

С наступающим! Роскошная викторианка в костюме летучей мыши желает вам добра, тепла и радости.

«Мельмот Скиталец» Чарльза Метьюрина (1820)

Этот хитросочинённый кирпич закрывает первую волну готической литературы (1764–1820), и я рада, что оставила его напоследок: в нём попадались отсылки примерно ко всему, что я читала из этого периода. Особенно много их оказалось к красивой паре — «Монаху» Мэтью Грегори Льюиса (1796) и «Монахине» Дени Дидро (тоже 1796).

Зачин у романа пушкинский, потому что это у Пушкина он метьюриновский: племянник едет к не на шутку занемогшему дяде… и узнаёт, что у них есть загадочный родственник возрастом в 150 лет. Дальше идёт серия вставных повестей, в которых родственник показывает нам разные личины: фольклорной нечисти (в нём есть что-то от привидения и от банши), искусителя, Мефистофеля, Фауста и Вечного жида. Целый демонический спектр.

С одной стороны, повести затянуты, а с другой — их затянутость компенсируется сменой сеттинга и даже жанра:
▪️история о принуждении знатного испанца к постригу напоминает просветительский роман в духе того же Дидро;
▪️история о благородной дикарке — идиллическую робинзонаду;
▪️история о голодающей семье богатого купца — сентиментально-реалистическую прозу на манер Диккенса;
▪️история о пуританке среди родственников-англикан — не то исторический роман, не то courtship novel.

А, история преследователя, которого Мельмот упекает в сумасшедший дом, заставляет вспомнить сатиру Свифта.

Правда, что бы Метьюрин ни писал, в итоге у него всё равно получилась готика. И он не только эффектно обобщил традицию, но и придал ей свой твист.

Предшественники Метьюрина оставляли своим антигероям возможность раскаяться и спастись. Антигерои от такой милости отказывались, но это уже другое дело. А вот Мельмоту она будто бы даже не светит: залог его спасения — передать проклятье человеку, который согласился бы его принять, короче говоря — погубить вместо себя кого-то другого; нежность и сожаление от спасения его наоборот отдаляют.

За 150 лет он так и не встречает желающего обменяться местами и завладеть тайными знаниями. В обмен на душу, конечно, но всё равно как-то удивительно. Мои мысли идут отсюда в двух направлениях:
▪️неразумно же он выбирал себе жертв;
▪️может, в толпе лицемеров он специально искал добропорядочных людей, чтобы те дали ему от ворот поворот?

Видимо, его выбор вызывал вопросы и у Бальзака. Ну, судя по тому, что Бальзак написал продолжение — новеллу «Прощённый Мельмот»: там на сделку быстро соглашается погрязший в долгах кассир. А после кассира — ещё половина города. В общем, Мельмоту надо было всего-то наведаться в Париж.

P. S. Невозможностью спастись по совести Мельмот напоминает классических вампиров. Тут я не могу смолчать и не сказать, что Метьюрин, Ле Фаню и Стокер — это «the unholy Trinity of Irish Gothic literature».

Написала для Светиной подборки о книге про рождение хоррора из духа Первой мировой. К её основной идее есть вопросы (150 лет литературы ужасов: am I a joke to you?), но как разбор влияния тех событий на культуру ХХ века «Пустошь» интересна.

Что в ней было самым интересным для меня? Летом я прочитала «Психологическую историю немецкого кино» Зигфрида Кракауэра, и мне захотелось найти какую-то полемику с ней. Кракауэр настаивал, что раннее немецкое кино — в том числе пугающее экспрессионистское — подпитывало общественные настроения, которые потом вылились в нацизм. Скотт Пулл же показывает, что всё, как обычно, было сложнее. Вот полемика и нашлась.