Несколько недель назад я написал заметку, в которой впрягся замолвить словечко за важность догматического богословия. [Она здесь.]

Но после этого случились годовщина Реформации и единственные по-настоящему интересные в этом мире выборы. [В этом смысле я очень завидую тем, у кого есть любимая футбольная команда, ведь интересующая меня «игра» случается только раз в четыре года.]

Но пора продолжать. Сегодня расскажу вам о том, что утверждение, будто догматика разделяет церковь и нарушает ее единство - полная чепуха.

Но для начала да, догматика разделяет людей. Могу вам точно сказать, что вы никогда не видели драки, если вы не видели церковной драки. Если вам не хватает врагов - просто начните учить кого-то своей религии, а еще лучше - покритикуйте чьи-то религиозные взгляды. Но все это ни в коей мере не является доказательством тезиса, будто догматика разделяет церковь. Я предлагаю вам посмотреть на это с другой стороны. Догматика объединяет церковь.

Я приведу 2 аргумента.

1. Нет ничего другого, просто ни одного фактора, за исключением догматики, которые могли бы объединить столько несвязанных между собой людей. Люди из различных стран и частей света, богатые и бедные, абсолютно любых сословий и рода деятельности, властные и простые, свободные и рабы, обладающие разними политическими взглядами, уровнем образования и интеллекта, здоровые и больные, представители разных народов, языков, культур и рас, живущие и умершие составляют Церковь. И, повторюсь, единственное, что их объединяет - вера в определенные и вполне конкретные догматы, например и как минимум, в Никео-Цареградский Символ веры.

[Не составит большого труда показать, что другие возможные факторы для определения того, кто такой христианин, несостоятельны. Даже мораль не является исключительно христианской ценностью, есть, например, много очень высокоморальных атеистов и мусульман.]

2. Следуя из предыдущего пункта, догматика крайне важна именно потому, что то, во что вы верите, определяет то, являетесь ли вы христианином в принципе. Да, очень жаль, что нам нужно расстаться с антитринитариями, гностиками, докетистами и пелагианами (все эти ереси процветают в среде современной евангельской церкви, кстати), ведь церкви станут меньше, а споров и ссор будет больше, но суть в том, что они всё равно не верят в одного с нами Бога. Это как раз тот случай, когда слишком ретивое стремление избежать конфликт и сохранить внешнее единство вступает в противоречие с самой основой внутреннего, духовного единства. Не желая осудить ересь в церкви, мы показываем, что видимое единство для нас важнее, чем чистота учения.

Вот так Герман Бавинк описывает христианство, которое после себя оставили Кант и Шлейермахер. Тут замечательно все: и упор на личный опыт, и Иисус только как пример, и вера в то, что неважно, как верить.

Особенно наше евангельское христианство узнается в противопоставлении догмы духу и акценте на личной религии наперекор религии организованной (об этом на сл странице, я не фоткал).

Друзья, завтра (23 ноября) состоится конференция Imago Dei, посвящённая реформатскому учению о Святом Духе.

Я хотел вас позвать, но места закончились слишком быстро - это плохая новость. Хорошая в том, что любую сессию можно посмотреть онлайн и даже задать свои вопросы. Ссылки и темы ниже.

11:00 - Сессия 1.
Тема: «Чем Святой Дух занимался в Ветхом Завете?».

12:30 - Сессия 2.
Тема: «Почему церковь так мало говорит о делах Святом Духа в наши дни?».

14:30 - Сессия 3.
Тема: «Что произошло на Пятидесятницу?»

15:30 - Вопросы и ответы

Для тех, кто не участвует в конференции и не имеет возможности смотреть трансляцию (ссылки есть в посте выше, кстати), напишу заметку-две о том, что здесь проповедуется.

Итак, чем Святой Дух занимался в Ветхом Завете?

Ярослав Вязовский показывает роль Святого Духа в творении, подчёркивает, что Дух являет себя как творческая и могущественная сила Бога, которая преобразовывает хаос в порядок.

Далее мы переключаемся на историю об исходе. Спикер обращает наше внимание на сходства историй творения и исхода. Исход - это как бы новое творение, когда Бог снова усмиряет хаос. Параллелей между двумя историями очень много, например, и в творении, и в исходе Бог являет свою власть над морем - воплощением хаоса для древних; переход Красного моря евреями - это ещё одна история о том, как Бог осушил море. Другой пример - Втор 32:10-11. Там Моисей описывает работу Бога над израильским народом в пустыне теми же словами, что и творение в Быт 1: Бог парит и преображает пустоту.

Новый Завет продолжает описывать роль Святого Духа как того, кто преображает хаос и возрождает духовно мертвых нас, и даёт нам способность верить в Христа.

Реформаторов часто обвиняют в том, что со своей христоцентричностью они пренебрегают ролью Святого Духа. Денис Рыжук разбирается с этой претензией.

Почему церковь так мало говорит о делах Святого Духа?

Во-первых, спикер соглашается общехристианским представлении о Троице, которое отрицает любую субординацию внутри Троицы, а также показывает много текстов в Писании, которые говорят о роли Святого Духа в воплощении, жизни и воскресении Христа.

Как можно заметить, эти замечания только обостряюсь проблему. Но ее решение очень простое: Дух всегда обращает наше внимание не на себя, а на Христа (Ин 15:26 и 16:14). Христос явил нам Отца; Он - видимый образ невидимого Бога (Кол 1:15) и полнота Божества (Кол 2:9). Святой Дух, можно сказать, даёт нам откровение об этом откровении.

Это значит, Святой Дух делает откровение о Христе нашим личным откровением. Без Его участия никто из нас ни за что бы не уверовал в Христа.

В Писании есть такие тексты, которые разными деноминациями понимаются абсолютно по-разному. Деян 2 - это классический пример. Сергей Хомченко объясняет реформатское понимание случившегося.

Итак, что же произошло на Пятидесятницу?

А вот что.
Пятидесятница - это продолжение дела Христа. Именно это имеет в виду Пётр в своей речи в Деян 2:32-33: сошествие Духа - это результат воскресения и вознесения Христа. Это веха истории искупления, а не порядка спасения.

Книга Деяний показывает, как исполняется сказанное Христом в Деян 1:8 (это своего рода оглавление всей книги): Святой Дух последовательно сходит на верующих в Иерусалиме, Иудее, Самарии и на язычников. Иными словами, схождение Духа на собравшихся в горнице, потом на иудеев, самарян и язычников в реформатской традиции являются одним растянутым во времени, но единичным событием.

Есть 2 истории в Ветхом Завете, в контексте которых мы должны рассматривать произошедшее в Иерусалиме в Деян 2:

1. События в горнице должны быть осмыслены нами в свете произошедшего на Синае в Исх 19-20, где Бог даровал Тору своему народу. Собственно, это и был повод, который собрал в Иерусалиме столько народу, ведь Пятидесятница - это изначально и есть празднование дарования Торы. Символизм сошествия Духа именно в этот день заключается в исполнении ветхозаветного пророчества о том, что Бог вложит свой закон в сердца своих людей (Иер 31:33).

2. Иные языки, которые получили апостолы, показывают, что народ Божий больше не является моноэтническим. Вторая история, к которой неявно обращается текст - строительство башни в Быт 11. На Пятидесятницу Бог обращает вспять проклятие Вавилонской башни, отныне Благая весть проповедуется всем и на всех языках.

В общем, Пятидесятница - это продолжение дела Христа, в ходе которого Бог образовал свой новый народ, наделив его Святым Духом.

Ричард Бакстер ещё 400 лет назад заметил, что в иных протестантских церквях пастор занял то место, которое в католической церкви занимает папа. Думаю, очень закономерно, что вопрос управления церковью был одним из наиболее важных на заре протестантизма. К сожалению, он до сих пор даёт о себе знать.

Прошу прощения, что оставил вас так надолго, мои милые сторонники сожжения Сервета*. В последнее время балансирую между занятостью, суетой и ленью, но все ж пора вернуться к продолжению треда о важности догматического богословия.

Все началось с этой заметки, где я попробовал указать на Просвещение как на причину того, что пастор маминой подруги не верит в важность и нужность догматики.

Вот здесь собраны 4 неопротестантских аргумента против догматики и разбор первого из них, а здесь разбор второго.

Третий аргумент может звучать так: Иисус поручил нам проповедовать Евангелие, а богословие мало того что само по себе не помогает в этом деле, так еще и содержит малопонятные и непрактичные доктрины, чем мешает благовестию.

Во-первых, скрытая предпосылка этого и любого подобного ему утверждения в том, что положительным ответом на Евангелие не является в том числе интеллектуальное согласие с ним. Я имею в виду, что человек не является просто эмоциональным существом, а потому смирение перед евангельской вестью не может и не должно быть редуцировано лишь к одному эмоциональному порыву.

Евангелие предполагает перемену в мировоззрении. Примером могут служить 2 записанных в Деяниях проповеди:

1. Петр после Пятидесятницы в Деян 2 обращается к толпе и говорит, что распятый Иисус и есть Мессия. Он не говорит им ни о сотворении, ни о грехопадении, ни о воскресении мертвых, ни о том, что нужно ждать Мессию.

2. Павел, обращается к афинянами в Деян 17 и начинает с сотворения, единобожия, грехопадения, обещания спасения и воскресения мертвых - всего того, что опускает Петр.

Почему? У них очень разные аудитории, и Павел понимает, что слушающие его язычники под словом «Бог» понимают всего-навсего одно из многих жалких человекоподобных мифических существ с Олимпа, а единственный пример богочеловека для них - это убожество-Геркулес. Павел не мог просто призвать язычников уверовать в Яхве и Его Сына, это могло бы привести к уплотнению населения Пантеона, но не отвечало монотеистическому богословию Павла.

Заметьте, что ни Петр, ни Павел не начинают свои проповеди с «Иисус любит тебя», и что они оба адаптируют свои проповеди к слушающим их аудиториям. Но особенно обратите внимание на то, что обе проповеди очень доктринальные. Петр толпе иудеев утверждает, что Иисус и есть обещанный пророками Мессия, в Нем заключено всё, чего ждали праведники ВЗ. Павел, как уже было сказано выше, тоже обращается к исправлению богословских взглядов своих слушателей. В общем, нельзя знать Бога, не зная о Боге, а богословие как раз и занимается тем, чтобы выяснить, какой Бог в своем откровении.

Во-вторых, это правда, что богословие отпугивает людей. Но причина в том, что люди - грешники, они не хотят слышать ни о каком Боге, и им омерзительно Евангелие. Если ваша цель в том, чтобы собрать как можно больше народа, то распространение Евангелия - это не ваш путь [Джоэль Остин и Стивен Фуртик не дадут соврать]. Проповедуйте успех, богатство, здоровье, создайте приятную атмосферу, организуйте шоу, займитесь продажей чудесных исцелений или, на худой конец, сетевым маркетингом.


*Это шутка такая.

Последнее возражение против догматической составляющей христианской веры, которое мы здесь рассмотрим, заключается в том, что догматика не имеет значения для практической христианской жизни, а потому она не столь уж и важна. Сторонники такого взгляда часто подчеркивают важность практического благочестия, порою и вовсе отрицают саму возможность существования сколько-нибудь состоятельной теории. «Богословие, может, и важно, - говорят они, - но заниматься его изучением стоит только после того, как все начнут жить праведно и свято». Они в целом склонны пренебрегать теорией, не видят ее связи с практикой, не понимают, как убеждения человека в целом, а богословские взгляды в частности влияют на практическую сторону жизни.

Мой тезис в том, что все это ерунда, и нет ничего более практичного, чем хорошая теория - здесь я согласен с одним картавым людоедом.

Итак, на нескольких примерах покажу то, как конкретные доктрины ой как сильно влияют на нашу практическую жизнь. Поехали.

- Если вы верите в то, что спасение можно потерять, то вы также верите и в то, что оно хотя бы в каком-то смысле зависит от ваших усилий. А следовательно, вам также никуда не деться от изнуряющих попыток заслужить \ не потерять спасение своими поступками. И напротив, вера в то, что наше спасение укоренено в верности Христа, наполняет нас миром, смирением и радостью.

- Если вы верите в то, что вы, демоны или сам адский сатана могут нарушить Божью волю, то вся ваша жизнь превращается в одну сплошную неуверенность в том, что Бог еще хотя бы чем-то правит. Любая неудача или трагедия неминуемо превращаются в вопрос «не оставил ли меня Бог?». Если же вы исповедуете трушный монотеизм и не допускаете мысли о том, что есть кто-то, кто может бросить вызов Богу и поставить под сомнение Его владычество, то вслед за Давидом сможете сказать «даже если будет ложе мое в мире мертвых — и там Ты» (Пс 138:8).

- Если вы не верите в телесное воскресение верующих в конце истории, то жизнь на земле со всеми ее делами и заботами стремиться к обесцениванию и бессмысленности. Ее нужно просто как-нибудь отбыть, а смерть превращается в цель. Напротив, если вы верите к телесное воскресение верующих и восстановление Эдемского сада, то вся ваша деятельность, будь то учеба или работа, приобретают особую значимость в свете будущей обновленной жизни.

Итак, догматика, как и любая другая теория, практична. То, как и во что мы верим, влияет на нас и определяет наши поступки и образ жизни. Если же вы когда-нибудь слышали нарекания на то, что теория расходится с практикой, то это только потому, что этой теории место на помойке - она не в силах связать воедино бытие и дать ему целостную интерпретацию. Но не потому, что догматика не нужна.

Ангелы, один вид которых заставил пастухов заикаться, утверждали, что новость о рожденном в Вифлееме младенце является радостной. И хотя есть некоторая ирония в том, что испытанный пастухами от явления ангелов лютый ужас имел обратную сторону в виде обещанной радости, вопрос, что радостного в Радостной вести, остается актуальным.

Есть две идеи, к которым я обращаюсь каждое Рождество в течение нескольких последних лет, они захватывают меня с каждым годом больше и больше, и, точно могу вам сказать, они содержат бездонный источник радости.


1. Бог стал Человеком.

Не было в первом веке нашей эры более вызывающего утверждения, нежели это. Оно звучало равно дико как для еврея, так и для язычника. Если бы апостолы хотели придумать религию, они бы ни за что не придумали Боговоплощение. Возможно, в этой религии было бы обожествление человека, но в ней точно не было бы очеловечивая Бога. Посудите сами: человек - падший, жалкий, порабощенный не только природой, но и своей похотью. Им ли становится Богу?

И тем не менее, Бог преодолевает онтологическую пропасть между Им самим и нами. Это может быть отдаленно похоже на то, как если бы Шекспир решил явить себя Гамлету и стать героем собственной пьесы. Бог становится частью нашей истории. Он ходит по одной с нами земле, дышит нашим воздухом. Один тесный и вонючий сарай вместил то, что не может вместить Вселенная - в таком духе описывал Рождество Клайв Льюис.


2. Бог нам не враг.

Песня ангелов включала в себя утверждение, что в рожденном младенце Бог объявляет человечеству мир. Замечу, что нет и быть не может ничего хуже, чем если вашим врагом является Бог. И, соответственно, нет и быть не может ничего более радостного, чем новость о том, что мы - ненавидящие Бога, Его мир и правила бунтари - получаем благодать помилования.


Да, я знаю, что мы живем в отвратительном и испорченном мире, где правит смерть, жестокость и нет никакой справедливости. Но Рождество - это причина, по которой в этом мире все же стоит хотеть жить, даже если ваша жизнь полна боли, ужаса, физических и психических страданий, потерь близких, войн и разрушений, голода, бедности, долгов, уныния, предательства, одиночества, унижений и обид, ведь только родясь и живя в таком мире, мы можем встретиться с Богом, который стал Человеком, и который сделал Себя нашим другом. Рождество - это та причина, по которой наш мир является самым лучшим из всех возможных миров. Мы - счастливые, куда счастливее Адама в Эдеме, ведь он не знал Бога воплощенного; Адам беседовал с Богом, а мы Его плоть и кровь.

«Слово стало плотью и жило среди нас. Мы видели Его славу, славу, которой наделен единственный Сын Отца, полный благодати и истины.» Ин 1:14

Принес вам красоту от Питера Крифта

Никто из нас даже представить себе не может, что чувствовало сборище необразованных рабов, поспешно бежавших из Египта где-то во второй половине второго тысячелетия до нашей эры, когда спустившийся с Синая Моисей обьявил каждого человека образом Бога. Для нас более-менее привычно такое отношение к человеческой жизни, которое предполагает ее ценность, но в Египте, как и в любой другой языческой культуре, жизнь человека не была достойна почтения, ведь образом божества был лишь фараон или другой монарх. Шестая заповедь запрещает убивать человека и указывает на причину: он является образом Божиим вне зависимости от национальности, возраста, пола и социального статуса.

В вопросе отношения к человеку языческий мир демонстрировал поразительное единство: рабы, нежеланные дети - особенно девочки, нищие, странники и инвалиды презирались, а помощь им вовсе считалась чем-то постыдным. Повсюду: от Рима и Спарты и до Египта и Месопотамии был только один народ, который не выбрасывал своих детей в сточные канавы и не продавал своих дочерей в бордели. Как вы догадываетесь, этот народ и был той самой сворой рабов, проглотивших и переваривших идею, что каждый человек является Божиим образом.

Вот к чему я веду. Если не брать во внимание Писание, то у нас вообще нет никакого представления о том, что такое человек. Является ли человеком кто-то, кто не может о себе позаботиться? Физически или умственно неполноценный? Что насчёт слабого и больного, обреченного на скорую смерть? Зачатый, но ещё не рождённый? Кто-то не из моего народа - это человек? Да, если нас создал не один Бог, а разные божества, то как определить, является ли пигмей или абориген человеком?

Ответы на эти вопросы будут очень произвольными, если не иметь трансцендентной точки отсчета, взгляда извне, коим и является Писание. Отвергнув его, мы вслед за Адамом продолжаем решать, что является добром и злом, и повторяем путь язычников по расчеловечиванию человека. Этим только и можно объяснить классовые и расовые геноциды прошлого века, аборты и эвтаназию века этого.

👆🏻Эх, понижаю свои собственные шансы)

Надеюсь, все понимают, что комментарий нужно писать на канале издательства?

ДОКИНЗ ПОКИДАЕТ АТЕИСТИЧЕСКИЙ ФОНД, КОТОРЫЙ СТАЛ ПОДДЕРЖИВАТЬ ТРАНСГЕНДЕРНУЮ "РЕЛИГИЮ"

В удивительном повороте судьбы Ричард Докинз, прославившийся своей критикой христианства и других традиционных религий, покинул совет директоров Фонда свободы от религии (FFRF). Ирония ситуации в том, что именно многолетняя борьба подобных организаций с традиционными духовными ценностями во многом способствовала возникновению нового типа квазирелигиозного мышления.

Поводом для ухода послужила публикация на сайте фонда статьи "Что такое женщина?", автор которой, Кэт Грант, настаивала на отказе от биологического понимания пола в пользу субъективного самоопределения. Фактически, место отвергнутых религиозных догматов заняли новые, не менее категоричные утверждения.

Когда член совета директоров, биолог Джерри Койн, попытался выступить в защиту научного подхода в статье "Биология – не предрассудок", руководство фонда поспешно удалило материал, принеся извинения за "причинённую боль". Та самая организация, которая десятилетиями высмеивала цензуру религиозных текстов, теперь сама прибегла к схожим методам.

Вслед за Докинзом организацию покинули Джерри Койн и Стивен Пинкер. "FFRF перестал быть защитником свободы от религии и сам превратился в подобие церкви – с собственными догматами, понятием ереси и преследованием инакомыслящих", – заявил Пинкер, словно описывая те самые явления, против которых фонд когда-то боролся.

Разрушая традиционные представления о человеческой природе и высмеивая религиозные ограничения, атеистические организации невольно создали идеологический вакуум, который заполнился новыми формами догматического мышления. Теперь эти организации сами оказались в плену идеологии, требующей слепой веры вопреки научным данным.
Руководитель FFRF Энни Лори Гейлор заявила, что поддержка ЛГБТК+ сообщества не противоречит миссии фонда. Однако всё более очевидным становится то, что на смену отвергнутым религиозным догматам пришли новые, не менее жёсткие идеологические установки.

Основанный в 1976 году для защиты принципа отделения церкви от государства, FFRF теперь сам демонстрирует те черты, которые когда-то критиковал в религиозных институтах: нетерпимость к инакомыслию, цензуру и подмену научных фактов идеологическими установками.

По материалам Richard Dawkins quits atheism foundation for backing transgender ‘religion’ by Cameron Henderson
US Reporter
30 December 2024

@FidDef

Перечитывая «Чтобы продолжалась жизнь» Френсиса Шеффера, обратил внимание на то, что не хотел замечать раньше: Шеффер критикует школу естественного права, так как эта школа опирается на безбожный оптимизм эпохи Просвещения.

Проблема тут в том, что современные христиане, наоборот, частенько топят за естественное право - конечно, если они в принципе понимают, о чем идёт речь. Ещё в бытность студентом юрфака я только потому и осилил Общую теорию права, что рассматривал ее как описание аргументов в борьбе между безбожными позитивистами и утверждающими безусловную ценность человека сторонниками естественного права. Понятное дело, в естественном праве я и видел выражение христианского отношения к человеку.

Но Шеффер (и далеко не он один) беспардонно обрушивается на естественников, и, надо сказать, по делу. Школа естественного права утверждает безусловную ценность человека - это уже неплохо, да. Но источником этой ценности она видит не трансцендентное Божество, наделившее человека своим образом, а самоценность человека. Догадываюсь, сама эта школа появляется как попытка заполнить вакуум в антропологии, появившийся после удаления Бога из уравнения.

Ирония в том, что естественное право обанкротилось. Оно оказалось идейно нежизнеспособным, а его итогом стали Французская революция и эпоха гильотины, две мировые войны, множество геноцидов. Кажется поразительным то, как гуманистические системы смогли докатиться до сожжения людей, но упомянутая мною книга Шеффера как раз о том, как это происходит: объявивший человека точкой отсчета гуманизм (на самом деле повторивший слова змея о том, что люди будут решать, что есть добро и зло) не учитывает, что человек порочен по своей природе. Иными словами, гуманизм если и дает определение человеку, то без поправки на греховность оно не соответствует действительности. Отсюда и следует то, с какой легкостью разных мастей гуманисты вычеркивают из рядов людей евреев, цыган, да и целые расы, социальные группы или нерожденных детей. В общем, естественное право ломается на вопросе «а кто такой этот ваш самоценный человек?».

Кто-нибудь, попросите Бена Шапиро снять еще и «What Is a Man?».

Так и есть, кстати. Пожар в Калифорнии - это наказание леваков и геев. Беда в моей жизни - испытание веры. Главное не перепутать.