Сегодня 34-летняя девочка Лена открыла для себя Босха. Аудиогид уже целую минуту зудел что-то в ухо, а я все носилась по комнатам, крутила в руках карту, подгоняла плетущуюся сзади восьмилетку, пропускала шедевры мимо ушей, а потом, наконец, нашла нужный мне зал 65А в мадридской галерее Прадо, увидела «Сад земных наслаждений» Босха и… умерла.
Когда очнулась: через мгновение или через целую вечность – Босх уже коснулся своим магреализомом моей души. До звона в ушах, до немоты, до мурашек по спине.
Я сейчас пишу роман, и, хотя готова только треть, текст уже успел не оправдать много ожиданий. В нем разочаровался внутренний критик и пара близких мне людей. Они хотели, чтобы это была история большой литературы, а получилось стекло в стиле Нетфлекса, получилось драма, кровь, кишки и мясо. Литагент тоже морщит нос. Мол, этот Нетфликс не вписывается в жанр: тут тебе и антиутопия, и триллер, и любовь-морковь, и социалка. Надо бы выбрать что-то одно, а от остального отказаться.
Но я не могу отказаться, потому что это воронка: такая огромная, черная дыра, которая сжирает мои мысли, приходит во снах, и вылезает из меня неостановимым потоком. Она не хочет подстраиваться под жанр, она выкручивается и разрастается, и все эти герои, все эти босховские люди с головами птиц и птицы с человеческими ногами, полужуки и получеловеки, оборотни, разорванные скелеты и пороки – лезут из меня, хотят быть услышанными и написанными, понятыми и замеченными. Я ведь тоже вижу их: во снах и наяву, в двух моих замысловато переплетенных реальностях. Я живу в воронке, а воронка живет во мне.
Там, в зале 65А, я увидела не просто картину, я увидела воронку Босха, его нереальную реальность, его сломанный, запутанный, смешанный мир. Мир, очень похожий на мой. Возможно, он тоже не оправдал много чьих ожиданий, но ясно одно: он не предал воронку. И я тоже ее не предам.
Сегодня 34-летняя девочка Лена открыла для себя Босха. Аудиогид уже целую минуту зудел что-то в ухо, а я все носилась по комнатам, крутила в руках карту, подгоняла плетущуюся сзади восьмилетку, пропускала шедевры мимо ушей, а потом, наконец, нашла нужный мне зал 65А в мадридской галерее Прадо, увидела «Сад земных наслаждений» Босха и… умерла.
Когда очнулась: через мгновение или через целую вечность – Босх уже коснулся своим магреализомом моей души. До звона в ушах, до немоты, до мурашек по спине.
Я сейчас пишу роман, и, хотя готова только треть, текст уже успел не оправдать много ожиданий. В нем разочаровался внутренний критик и пара близких мне людей. Они хотели, чтобы это была история большой литературы, а получилось стекло в стиле Нетфлекса, получилось драма, кровь, кишки и мясо. Литагент тоже морщит нос. Мол, этот Нетфликс не вписывается в жанр: тут тебе и антиутопия, и триллер, и любовь-морковь, и социалка. Надо бы выбрать что-то одно, а от остального отказаться.
Но я не могу отказаться, потому что это воронка: такая огромная, черная дыра, которая сжирает мои мысли, приходит во снах, и вылезает из меня неостановимым потоком. Она не хочет подстраиваться под жанр, она выкручивается и разрастается, и все эти герои, все эти босховские люди с головами птиц и птицы с человеческими ногами, полужуки и получеловеки, оборотни, разорванные скелеты и пороки – лезут из меня, хотят быть услышанными и написанными, понятыми и замеченными. Я ведь тоже вижу их: во снах и наяву, в двух моих замысловато переплетенных реальностях. Я живу в воронке, а воронка живет во мне.
Там, в зале 65А, я увидела не просто картину, я увидела воронку Босха, его нереальную реальность, его сломанный, запутанный, смешанный мир. Мир, очень похожий на мой. Возможно, он тоже не оправдал много чьих ожиданий, но ясно одно: он не предал воронку. И я тоже ее не предам.
Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. The perpetrators use various names to carry out the investment scams. They may also impersonate or clone licensed capital market intermediaries by using the names, logos, credentials, websites and other details of the legitimate entities to promote the illegal schemes. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender.
from ru
