«Нам не разрешают класть цветы». Интервью с узницей концлагеря Саласпилс
Это не преувеличение, но из слов заключённых Саласпилса до сих пор сочится кровь. Историки же Латвии теперь заявляют, что детей тут «масштабно не убивали»
Георгию удалось поговорить с несколькими выжившими узницами концлагеря Саласпилс. По мере приближения к 80-летию Победы всерьёз понимаешь, насколько бесценны их свидетельства. Когда этих людей не станет, нам начнут под предлогом «исторического переосмысления» выпихивать откровенную ложь, которую уже некому будет опровергнуть. Читайте, и запоминайте, пока узники концлагерей живы. Ведь это всё происходило не в средневековье, не в античности. А совсем ещё недавно…
Елена Георгиевна Грибун. Жительница РСФСР, Северского района Псковской области, деревня Калинково. В Саласпилс её поместили вместе со всей семьёй. Забрали туда в семилетнем возрасте в марте 1943-го, она пробыла в концлагере три месяца. Проживает в Риге. Я побеседовал с ней совсем недавно, несколько недель назад.
- Всю нашу деревню (она на границе с Латвией) целиком отправили в Саласпилс, и мою семью – мать, бабушку и нас трое детей. Отец был председатель колхоза, в 1941-м ушёл в партизаны, и к нам часто айзсарги (латышское полувоенное формирование – Авт.) являлись с обыском. Допрашивали – где отец? Мама причитала – вот, трое детей, а он меня бросил да ушёл. Много раз её ставили к стенке, угрожали расстрелять. Бабушка нам говорила – бегите скорее к ней, а то маму убьют. Прибегаем, айзсарги с автоматами стоят, целятся – мы окружили её, плачем. Очередь дали в песок, и ушли. И вот утром приходят люди в немецкой форме, собрали всех, дали чуть времени на сборы. Подводы подогнали, велели выйти на околицу. Наши дома разграбили, и подожгли. Латыши или немцы, не знаю – командовал ими точно немец. Только начали двигаться, с подвод наши шмотки выкинули. Овец и свиней забили, туши сложили на телеги, говорят – мясо вам потом отдадим. Никто не отдал. Пешком гнали на станцию Зилупе, распутица, земля раскисшая, снег. На себе тащили, что смогли взять. Заперли в вагоны. Дня два или три везли, останавливались часто, долго стояли. Пить хотелось страшно. Нас взрослые подсаживали к окну, мы кричали, просили воды. Привезли, высадили, и погнали вдоль железной дороги в Саласпилс. Мимо лагеря военнопленных шли (Шталаг-350 – Авт.), они руки совали из-за проволоки – дайте поесть, у вас всё равно отберут. Бабушка им хлеб бросила, её охранники сильно избили, рука у неё отказала, она долго болела, сразу после войны умерла. Завели в барак, там цементный пол. Мамина сестра легла на него, и мы, маленькие, на ней сидели, об неё грелись. Раздели, погнали голыми в баню, мама с младшей сестрой на руках, ей 3,5 годика, вместе с нами и мужчин, и стариков. Дали нам тазик, обмылок, а вода-то холодная. Обрезали волосы всем, а у маминой сестры была коса толстая, до пола – ой, она сидела плакала. Чем-то мазали. Одежду выдали и снова в барак.
- Вас заставляли работать?
- Нет, только взрослых. Женщины из котлована набирали песок в тележки, посыпали дорожки. Это вообще ни к чему было. Их просто мучили, изнуряли. Если что не так, плётками били, и собак натравливали. Все «этажи» в бараках занимали по возрасту. Самые маленькие дети – на первом этаже, на втором постарше, а на третьем – кому уже лет четырнадцать. Похлебку утром давали, изредка кашу. Ой, как есть хотелось. Мы ж из деревни, своё хозяйство, и коровы, и свиньи, и овцы, и птица, ни в чём не нуждались. Очень многие погибли. Самые маленькие ежедневно умирали. Утром охранники войдут, проверят, и затем трупики выносят. У входа тачка на двух колёсах, туда тащили и складывали, одно тельце на другое. Мы деревенские, поэтому, держались семьями и помогали друг другу. За супом с кружками ходили, и иногда менялись, у кого больше кружка, чтобы похлёбки наливали помногу. В городе прошёл слух, что в Саласпилсе дети массово гибнут. К нам стали монахини приходить из Троицкого монастыря, и платили взятку в пять марок за ребёнка, чтобы выкупить. Я тогда уже кожа да кости была.
«Нам не разрешают класть цветы». Интервью с узницей концлагеря Саласпилс
Это не преувеличение, но из слов заключённых Саласпилса до сих пор сочится кровь. Историки же Латвии теперь заявляют, что детей тут «масштабно не убивали»
Георгию удалось поговорить с несколькими выжившими узницами концлагеря Саласпилс. По мере приближения к 80-летию Победы всерьёз понимаешь, насколько бесценны их свидетельства. Когда этих людей не станет, нам начнут под предлогом «исторического переосмысления» выпихивать откровенную ложь, которую уже некому будет опровергнуть. Читайте, и запоминайте, пока узники концлагерей живы. Ведь это всё происходило не в средневековье, не в античности. А совсем ещё недавно…
Елена Георгиевна Грибун. Жительница РСФСР, Северского района Псковской области, деревня Калинково. В Саласпилс её поместили вместе со всей семьёй. Забрали туда в семилетнем возрасте в марте 1943-го, она пробыла в концлагере три месяца. Проживает в Риге. Я побеседовал с ней совсем недавно, несколько недель назад.
- Всю нашу деревню (она на границе с Латвией) целиком отправили в Саласпилс, и мою семью – мать, бабушку и нас трое детей. Отец был председатель колхоза, в 1941-м ушёл в партизаны, и к нам часто айзсарги (латышское полувоенное формирование – Авт.) являлись с обыском. Допрашивали – где отец? Мама причитала – вот, трое детей, а он меня бросил да ушёл. Много раз её ставили к стенке, угрожали расстрелять. Бабушка нам говорила – бегите скорее к ней, а то маму убьют. Прибегаем, айзсарги с автоматами стоят, целятся – мы окружили её, плачем. Очередь дали в песок, и ушли. И вот утром приходят люди в немецкой форме, собрали всех, дали чуть времени на сборы. Подводы подогнали, велели выйти на околицу. Наши дома разграбили, и подожгли. Латыши или немцы, не знаю – командовал ими точно немец. Только начали двигаться, с подвод наши шмотки выкинули. Овец и свиней забили, туши сложили на телеги, говорят – мясо вам потом отдадим. Никто не отдал. Пешком гнали на станцию Зилупе, распутица, земля раскисшая, снег. На себе тащили, что смогли взять. Заперли в вагоны. Дня два или три везли, останавливались часто, долго стояли. Пить хотелось страшно. Нас взрослые подсаживали к окну, мы кричали, просили воды. Привезли, высадили, и погнали вдоль железной дороги в Саласпилс. Мимо лагеря военнопленных шли (Шталаг-350 – Авт.), они руки совали из-за проволоки – дайте поесть, у вас всё равно отберут. Бабушка им хлеб бросила, её охранники сильно избили, рука у неё отказала, она долго болела, сразу после войны умерла. Завели в барак, там цементный пол. Мамина сестра легла на него, и мы, маленькие, на ней сидели, об неё грелись. Раздели, погнали голыми в баню, мама с младшей сестрой на руках, ей 3,5 годика, вместе с нами и мужчин, и стариков. Дали нам тазик, обмылок, а вода-то холодная. Обрезали волосы всем, а у маминой сестры была коса толстая, до пола – ой, она сидела плакала. Чем-то мазали. Одежду выдали и снова в барак.
- Вас заставляли работать?
- Нет, только взрослых. Женщины из котлована набирали песок в тележки, посыпали дорожки. Это вообще ни к чему было. Их просто мучили, изнуряли. Если что не так, плётками били, и собак натравливали. Все «этажи» в бараках занимали по возрасту. Самые маленькие дети – на первом этаже, на втором постарше, а на третьем – кому уже лет четырнадцать. Похлебку утром давали, изредка кашу. Ой, как есть хотелось. Мы ж из деревни, своё хозяйство, и коровы, и свиньи, и овцы, и птица, ни в чём не нуждались. Очень многие погибли. Самые маленькие ежедневно умирали. Утром охранники войдут, проверят, и затем трупики выносят. У входа тачка на двух колёсах, туда тащили и складывали, одно тельце на другое. Мы деревенские, поэтому, держались семьями и помогали друг другу. За супом с кружками ходили, и иногда менялись, у кого больше кружка, чтобы похлёбки наливали помногу. В городе прошёл слух, что в Саласпилсе дети массово гибнут. К нам стали монахини приходить из Троицкого монастыря, и платили взятку в пять марок за ребёнка, чтобы выкупить. Я тогда уже кожа да кости была.
- Кровь брали у вас?
BY DarkZotovLand
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. The regulator said it had received information that messages containing stock tips and other investment advice with respect to selected listed companies are being widely circulated through websites and social media platforms such as Telegram, Facebook, WhatsApp and Instagram. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from ru
