У многих народов существуют свои протоколы и процедуры по менеджменту наследия, его передаче и уходу за материальными объектами. В чем отличие европейской академической музеологии (и кураторской практики) от индигенной в контексте хранения предметов, ухода за ними и предъявления коллекций? Могут ли эти два подхода сосуществовать, не нарушая, с одной стороны, международные стандарты музейной работы, а, с другой, протоколы индигенных сообществ?
На примере опыта работы четырех музеев и центров наследия, которым был посвящен предыдущий материал, мы опишем конкретные кейсы, как музеи пытаются избегать колониальные способы предъявления нарративов; способствовать бережному и уважительному хранению и репрезентации коллекций; превратить музей в пространство высказывания сообществ и предъявления их версии истории. Как музей может бороться со стереотипами и формировать чувство гордости и сопричастности внутри сообщества?
Музеи могут извлечь выгоду из адаптации к незападной кураторской практике: улучшить понимание музеологического поведения в межкультурном контексте, — то, как люди в разных культурах воспринимают, ценят, заботятся и сохраняют культурные ресурсы. Коренизация музейной практики демонстрирует готовность музея уважать культурные обычаи, что, в свою очередь, может помочь укрепить отношения между музеями и сообществами, которые они представляют. Понимание и соблюдение индигенных протоколов менеджмента наследия может помочь музеям стать местами, поддерживающими культурные практики коренных народов, а не хранилищами вышедших из употребления реликвий, которые сотрудники институций считают «мертвыми» или «спящими» в своих исходных сообществах.
Важным акцентом в материале станут вопросы предъявления болезненных и травматичных историй, угрожающих позитивной групповой сплоченности и чувству гордости.
У многих народов существуют свои протоколы и процедуры по менеджменту наследия, его передаче и уходу за материальными объектами. В чем отличие европейской академической музеологии (и кураторской практики) от индигенной в контексте хранения предметов, ухода за ними и предъявления коллекций? Могут ли эти два подхода сосуществовать, не нарушая, с одной стороны, международные стандарты музейной работы, а, с другой, протоколы индигенных сообществ?
На примере опыта работы четырех музеев и центров наследия, которым был посвящен предыдущий материал, мы опишем конкретные кейсы, как музеи пытаются избегать колониальные способы предъявления нарративов; способствовать бережному и уважительному хранению и репрезентации коллекций; превратить музей в пространство высказывания сообществ и предъявления их версии истории. Как музей может бороться со стереотипами и формировать чувство гордости и сопричастности внутри сообщества?
Музеи могут извлечь выгоду из адаптации к незападной кураторской практике: улучшить понимание музеологического поведения в межкультурном контексте, — то, как люди в разных культурах воспринимают, ценят, заботятся и сохраняют культурные ресурсы. Коренизация музейной практики демонстрирует готовность музея уважать культурные обычаи, что, в свою очередь, может помочь укрепить отношения между музеями и сообществами, которые они представляют. Понимание и соблюдение индигенных протоколов менеджмента наследия может помочь музеям стать местами, поддерживающими культурные практики коренных народов, а не хранилищами вышедших из употребления реликвий, которые сотрудники институций считают «мертвыми» или «спящими» в своих исходных сообществах.
Важным акцентом в материале станут вопросы предъявления болезненных и травматичных историй, угрожающих позитивной групповой сплоченности и чувству гордости.
On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers.
from ru
