дугоизлазни акценат

(назад)

Потихоньку вспоминаю, на чем остановился перед тем, как флешбэчный визит в Калининград выбил меня из колеи. А я посягнул на лавры Милоша и начал описывать народы, обитавшие в нашей ойкумене. Аж в пяти сериях написал о белорусах и перешел к украинцам, вот про них и продолжу.

Однажды – это было осенью 2003 года – некий поляк, имя которого забылось, рассказывал мне за пивом, как я воспринимаю Украину. «Для тебя это не страна, а недоразумение, и ты думаешь, что рано или поздно она вернется в Россию» – как-то так говорил он. Я из духа противоречия даже возражал, но это не означало, что в глубине души я думал именно так, как он говорил.

Дело в том, что об Украине я не думал НИ-ЧЕ-ГО.

Ну то есть я знал, что оттуда какая-то часть моих предков, каковым фактом я периодически козырял, но был настолько слаб в cвоей генеалогии и географии этих территорий, что не смог бы сказать, кто и откуда. Насколько я тянулся к северу (недавно с удивлением обнаружил, что уже написал об этих своих переживаниях, не повториться бы), настолько был безразличен к югу. Вся эта южная романтика вызывала у меня невообразимую тоску – эмоционально было не за что зацепиться. А потому Украина – вместе с Черноземьем, Кубанью, Кавказом (Балканами, Южной Европой…) попадала в слепую зону.

Но жизнь в Польше все изменила. Украиной потчевали с утра до ночи: как минимум, на лекциях, в газетах, а потом… но об этом потом. Волей-неволей пришлось включаться и вырабатывать мнение.

Одержимость поляков Украиной поражала. Ну как поляков – того образованного класса, с которым мы имели дело. Он твердо усвоил тезисы Гедройца и Мерошевского (а также Бжезинского) о том, что независимость Украины – это гарантия безопасности и процветания Польши, и неустанно твердил об этом. Но дело не только во влиянии этих мыслителей из эмиграции – например, кафедра украинистики Варшавского университета существует с 1953 года. Конечно, это филология, а не то, что называется страноведением, но, в общем и целом, уровень знаний и понимания Украины – а равно как эмоциональная связь с ней – в Польше выше, чем в России.

Правда, иногда это понимание принимало комические формы. Так, один наш однокашник, выпускник этой самой украинистики, не знал ни слова по-русски, а потому для него было шоком то, что на Украине, куда он поехал студентом, по-украински никто не говорил. Более того, ему по-дружески объясняли, что, если он хочет заниматься Украиной, то без русского ему никуда. Этот контраст между реальной Украиной, и той, образ которой создавали в Польше, приводил в недоумение многих.

(Но то, что польских студентов активно возили по странам изучаемого языка – важное отличие от того, что было у нас. Отличие в пользу Польши).

#exomnipolska

(вперед)

Telegram

дугоизлазни акценат

(назад)

Дорогие читатели все настойчивее напоминают, что я задолжал им польские мемуары. Действительно, после калининградского флешбека к ним не возвращался, а потому пропустил такую дату!

Ведь 1 мая 2004 г. (можно было бы сказать, «ровно двадцать лет…

www.group-telegram.com/ru/exomni_cast.com/2223

569 viewsedited  Jun 26, 2024 at 17:05

(назад)

Потихоньку вспоминаю, на чем остановился перед тем, как флешбэчный визит в Калининград выбил меня из колеи. А я посягнул на лавры Милоша и начал описывать народы, обитавшие в нашей ойкумене. Аж в пяти сериях написал о белорусах и перешел к украинцам, вот про них и продолжу.

Однажды – это было осенью 2003 года – некий поляк, имя которого забылось, рассказывал мне за пивом, как я воспринимаю Украину. «Для тебя это не страна, а недоразумение, и ты думаешь, что рано или поздно она вернется в Россию» – как-то так говорил он. Я из духа противоречия даже возражал, но это не означало, что в глубине души я думал именно так, как он говорил.

Дело в том, что об Украине я не думал НИ-ЧЕ-ГО.

Ну то есть я знал, что оттуда какая-то часть моих предков, каковым фактом я периодически козырял, но был настолько слаб в cвоей генеалогии и географии этих территорий, что не смог бы сказать, кто и откуда. Насколько я тянулся к северу (недавно с удивлением обнаружил, что уже написал об этих своих переживаниях, не повториться бы), настолько был безразличен к югу. Вся эта южная романтика вызывала у меня невообразимую тоску – эмоционально было не за что зацепиться. А потому Украина – вместе с Черноземьем, Кубанью, Кавказом (Балканами, Южной Европой…) попадала в слепую зону.

Но жизнь в Польше все изменила. Украиной потчевали с утра до ночи: как минимум, на лекциях, в газетах, а потом… но об этом потом. Волей-неволей пришлось включаться и вырабатывать мнение.

Одержимость поляков Украиной поражала. Ну как поляков – того образованного класса, с которым мы имели дело. Он твердо усвоил тезисы Гедройца и Мерошевского (а также Бжезинского) о том, что независимость Украины – это гарантия безопасности и процветания Польши, и неустанно твердил об этом. Но дело не только во влиянии этих мыслителей из эмиграции – например, кафедра украинистики Варшавского университета существует с 1953 года. Конечно, это филология, а не то, что называется страноведением, но, в общем и целом, уровень знаний и понимания Украины – а равно как эмоциональная связь с ней – в Польше выше, чем в России.

Правда, иногда это понимание принимало комические формы. Так, один наш однокашник, выпускник этой самой украинистики, не знал ни слова по-русски, а потому для него было шоком то, что на Украине, куда он поехал студентом, по-украински никто не говорил. Более того, ему по-дружески объясняли, что, если он хочет заниматься Украиной, то без русского ему никуда. Этот контраст между реальной Украиной, и той, образ которой создавали в Польше, приводил в недоумение многих.

(Но то, что польских студентов активно возили по странам изучаемого языка – важное отличие от того, что было у нас. Отличие в пользу Польши).

#exomnipolska

(вперед)

BY дугоизлазни акценат