Ходил в пятницу в католический храм Святого Людовика на Малой Лубянке. Там давали концерт органной музыки в рамках Gnesin Contemporary Music Week. Среди сочинений в программе особенно сильно поразило «Вечное движение» Николая Корндорфа, написанное в оригинале для двух баянов и исполненное на органе и аккордеоне, а также The Swim британского композитора Лоуренса Крейна. Запись «Вечного движения» я в интернете не нашел, и не факт, что она есть, а Крейн — вот он, ну или внизу этого поста. Надо сказать, я всегда относился к нему с предубеждением, и его музыка в записи меня никогда не впечатляла, но The Swim своей напористостью одного аккорда и своим названием пробудил в моей голове неожиданное воспоминание. Сидя в полутьме, глядя на фигуру Богоматери и слушая колебания звука, я видел, как мой дед плывет в Волге. Оттолкнувшись от мелкого дна, он все плыл и плыл, уплывал и уплывал, далеко, казалось — на противоположный берег. Но музыка оборвалась ровно тогда, когда дед был где-то посередине между берегами. Закончилась — и я очнулся.
Ходил в пятницу в католический храм Святого Людовика на Малой Лубянке. Там давали концерт органной музыки в рамках Gnesin Contemporary Music Week. Среди сочинений в программе особенно сильно поразило «Вечное движение» Николая Корндорфа, написанное в оригинале для двух баянов и исполненное на органе и аккордеоне, а также The Swim британского композитора Лоуренса Крейна. Запись «Вечного движения» я в интернете не нашел, и не факт, что она есть, а Крейн — вот он, ну или внизу этого поста. Надо сказать, я всегда относился к нему с предубеждением, и его музыка в записи меня никогда не впечатляла, но The Swim своей напористостью одного аккорда и своим названием пробудил в моей голове неожиданное воспоминание. Сидя в полутьме, глядя на фигуру Богоматери и слушая колебания звука, я видел, как мой дед плывет в Волге. Оттолкнувшись от мелкого дна, он все плыл и плыл, уплывал и уплывал, далеко, казалось — на противоположный берег. Но музыка оборвалась ровно тогда, когда дед был где-то посередине между берегами. Закончилась — и я очнулся.
Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. And indeed, volatility has been a hallmark of the market environment so far in 2022, with the S&P 500 still down more than 10% for the year-to-date after first sliding into a correction last month. The CBOE Volatility Index, or VIX, has held at a lofty level of more than 30. However, the perpetrators of such frauds are now adopting new methods and technologies to defraud the investors. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website.
from ru
