Дочитала «Таракан из Руанды», осталась под огромным впечатлением. Это очень хорошая проза, очень сильный качественный YA. И при том, что жанровые рамки книги понятны, меня очень обрадовал открытый финал. Героиня, пережившая невероятный, кромешный ужас в Руанде, потерявшая почти всю семью и оставшаяся со шрамами, душевными и физическими, на всю жизнь, возвращается на родину на несколько дней. Но. Конец не дает нам представления о том, вернется ли героиня насовсем, что будет делать, как распорядится новым опытом. И это важно — как будто выбор может сделать только сама героиня, уже без авторки-кукловода и без подглядывающих читателей. Учитывая, насколько удушающий страх вызывает ее история и история страны, это большая ценность, что из героини не делают дальше символ чего бы то ни было, а оставляют ей право жить свою жизнь. Ну и при том, что где мы, а где геноцид тутси, а все же пересечений очень много — в том, как появляется и развивается язык ненависти, как работает информационная война, как бездействуют или ухудшают всё международные организации. И в том, как женщины и дети вынуждены исправлять то, что делают мужчины с оружием.
Дочитала «Таракан из Руанды», осталась под огромным впечатлением. Это очень хорошая проза, очень сильный качественный YA. И при том, что жанровые рамки книги понятны, меня очень обрадовал открытый финал. Героиня, пережившая невероятный, кромешный ужас в Руанде, потерявшая почти всю семью и оставшаяся со шрамами, душевными и физическими, на всю жизнь, возвращается на родину на несколько дней. Но. Конец не дает нам представления о том, вернется ли героиня насовсем, что будет делать, как распорядится новым опытом. И это важно — как будто выбор может сделать только сама героиня, уже без авторки-кукловода и без подглядывающих читателей. Учитывая, насколько удушающий страх вызывает ее история и история страны, это большая ценность, что из героини не делают дальше символ чего бы то ни было, а оставляют ей право жить свою жизнь. Ну и при том, что где мы, а где геноцид тутси, а все же пересечений очень много — в том, как появляется и развивается язык ненависти, как работает информационная война, как бездействуют или ухудшают всё международные организации. И в том, как женщины и дети вынуждены исправлять то, что делают мужчины с оружием.
BY Grownups_Not_Only
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Telegram was founded in 2013 by two Russian brothers, Nikolai and Pavel Durov.
from ru
